На следующее утро за пять минут до полудня ко мне приехал курьер. Я подписал все бумаги, и в этот момент почувствовал себя чуть более свободным. Я больше не был хозяином «Мон-Сен-Мишеля», но значило ли это, что связь между нами была оборвана навсегда? Я не знаю… Просто еще одна глава в этой истории подошла к концу. Подумав об этом, я вдруг попытался представить, что должно случиться в моей жизни за следующий год, одиннадцать месяцев и тринадцать дней. Но эта мысль увлекла меня совсем ненадолго.

Два дня спустя мне на электронную почту пришло письмо от Вероники с черновиком той самой статьи о «Мон-Сен-Мишеле». Я бегло пробежал ее глазами, но написанное было настолько далеко от правды, что в какой-то момент мне вдруг стало казаться, что речь идет о каком-то совершенно другом месте и о каком-то совершенно другом отеле в горах. И статья о нем не вызывала во мне абсолютно никаких чувств или ассоциаций.

Материал был опубликован в газете семь дней спустя. Примерно в то же время он появился и в интернете — сначала на основной, а затем еще и на англоязычной версии сайта. Но в целом статья осталась практически незамеченной, и уже совсем скоро даже в самой редакции газеты о ней все стали забывать.

— Читал статью? — как-то спросила меня Вероника после того, как материал появился в печати.

— Да…

— И что скажешь?

— Скажу, что журналистика умирает.

— Ну… В «Futuris» материалом довольны, а в совете директоров довольны тем, что на счетах редакции добавилась еще одна круглая сумма. А значит, все в выигрыше.

— Включая тебя?

— Ты о чем?

— О твоем «Деле о пеликанах»… Ты хотела резонансное расследование, а получила статью, которая прошла почти незамеченной. Когда мы только начинали все это, ты надеялась достать из этой истории нечто намного большее… Какую-то настоящую сенсацию…

— Ладно… Без сенсаций я как-нибудь проживу. Пока что я счастлива, что нам удалось достать из «Мон-Сен-Мишеля» хотя бы тебя. В какой-то момент я реально думала, что у меня теперь будет свой персональный призрак.

— Да… — проговорил я. — В реальности эта история была совсем другой, нежели в том материале.

— Но у нас же есть еще твоя книга. У тебя будет возможность рассказать эту историю на свой лад… Когда планируешь приступать?

— Я уже. Через пару дней могу прислать тебе первые главы.

— ОК. Буду ждать. Считай, что у тебя появился первый читатель.

Весь следующий месяц моя книга была для меня всем. Я писал дни напролет и кроме этого процесса в моей жизни больше ничего и не существовало. Я начинал писать в восемь или девять утра и заканчивал поздно вечером. Двенадцать часов работы. Два перерыва на обед и небольшая порция самобичевания в те моменты, когда я что-то делал не так или, наоборот, не мог написать ни строчки. Как и когда-то давно — тогда, в Юодкранте — я снова жил своей книгой. И большую часть времени мои мысли теперь были связаны только с ней.

Эта история начиналась на Куршской косе, в маленьком городке без названия, где все дороги всегда вели к берегу. Я писал про песчаные дюны у моря; отблески солнца, гуляющие по воде… И про уютный бар у пляжа, где над круглым бассейном висели десятки разноцветных лампочек. После семи часов вечера там открывали небольшую сцену, где местные музыканты сначала долго настраивали инструменты, а потом исполняли неспешный джаз. Бармен разливал напитки, и пространство вокруг заполнялось множеством голосов вперемешку с мелодиями американской классики. Вода в бассейне отбрасывала вокруг себя неровные блики. И попадая в этот водоворот голубых и лазурных огней, казалось, что ты проваливаешься в сон, который в этот момент был словно общим для всех посетителей бара.

Два героя моей книги познакомились именно там. Он был начинающим писателем. А она продавала медицинских кукол для разных университетов Европы. Они провели вместе три дня — напиваясь под шум дождя и занимаясь сексом под звук включенного телевизора. И каждый из этих дней стоил больше, чем целые годы. Когда дожди над морем прекратились, он проводил ее на железнодорожную станцию, а уже несколько дней спустя узнал, что ее поезд на большой скорости сошел с рельсов где-то недалеко от границы. Несколько вагонов перевернулось, в трех из них моментально вспыхнул пожар, который быстро перекинулся на другие части поезда. Из 180 пассажиров не выжил никто. И эта новость разделила все на «до» и «после».

Она погибла. А он весь следующий год почти завидовал ей. И я, как мог, пытался передать это в своей книге. Я писал о чувстве одиночества и пустоте, которая появляется где-то внутри, о бессмысленных днях и ощущении безысходности, которое с каждым днем становится все сильнее. А еще я писал о мечтах, которые как-то вдруг теряют для тебя всякий смысл. Воспоминания превращались в слова, и я, как будто снова и снова с самого начала переживал каждый момент этой истории. Была ли она правдивой? Да, но не до конца. Я как мог, старался не упоминать названий или наших имен — и в мире моей книги были только Он и Она. Как тени того, что еще оставалось от нас с Кристиной.