Запасы еды, которые командир приобрел на заставе, закончились сегодня утром, поэтому мы двигались без обеда, добравшись к вечеру до небольшой рощи.

— Вон там ручей, напои лошадей, — спешиваясь, сказал мне Алан, — И разведи костер, а я пойду раздобуду нам что-нибудь на ужин.

— Хорошо, — командир уже научил меня пользоваться артефактом для разведения огня, поэтому с костром особых трудностей не возникло.

Алан вернулся довольно быстро, принес какую-то птицу и четыре яйца. Яйца оставили на утро, а птицу командир всучил мне.

— На, займись ужином, я пока лошадей расседлаю, — видя недоумение на моем лице, Алан скривился, — Только не говори, что и этого не умеешь?

— Мне просто никогда не приходилось этого делать, — оправдывалась я, — Готовить я умею, но…

— Ясно, давай сюда, — раздраженно бросил командир и забрал у меня птицу. — Вода закипела?

— Да, — я подбежала к костру, взяла котелок и поднесла к Алану, он опустил в него птицу, быстро ощипал и разделал. Я наблюдала за тем, как умело он это делает. После, уже чистую тушку, он передал мне.

— Дальше-то справишься?

Я кивнула и пошла готовить. Достала из своей сумки оставшийся лук, морковь и подсолнечное масло. Из трех морковок только одна была еще пригодна для еды, две же пришлось выбросить. В итоге сварила что-то вроде шулюма. Поесть горячего бульона после того, как провели в седле весь день, было очень приятно. Уже стемнело и только тусклый свет догорающего костра освещал окрестности.

Практически наощупь я помыла посуду и сложила все в сумки. Алан набрал нам чистой воды на дорогу и велел ложиться спать. Все эти пять дней я засыпала с надеждой поговорить со старушкой, ведь у меня была масса вопросов, но она не появлялась. И эта ночь не стала исключением, поэтому проснулась я разочарованная. К тому же погода начала портиться, поднялся пронизывающий ветер и небо заволокло тучами. Мы двигались более двух часов, когда моего лица коснулись первые капли.

— Вот, возьми, а то еще возиться с тобой придется, если заболеешь, — Алан протянул мне кожаный плащ.

Я была приятно удивлена его заботой, медленно, не веря в такую удачу, взяла плащ и надела, но командир, видимо не правильно меня понял.

— Уж, извини, мехов не имеем, — съязвил и поехал вперед.

А мне стало обидно, почему он считает меня настолько изнеженной и бесполезной, знал бы он, чего мне стоит удержать слезы от безвыходной ситуации, в которой я оказалась, знал бы, как болит у меня спина и то, что пониже. Ехать такое расстояние на коне, с непривычки, спать на холодной земле, просто невыносимо, особенно, когда не знаешь, что ждет впереди. Но даже так, я не жалуюсь ему, стараюсь помогать по мере сил и не задерживать нас в пути.

Мы уже неделю провели бок о бок, но я не могу понять этого человека, его грубость граничит с заботой, а неприкрытое хамство с внимательностью. Утром я, впервые, взглянула на него повнимательнее, когда мужчина на некоторое время замер, глядя в небо на собирающиеся тучи.

У Алана правильные черты лица, зеленые глубоко посаженые глаза, на лбу морщинка, из-за того, что постоянно хмурится. Даже несмотря на обветренное и небритое лицо, командир довольно красив.

Ветер становился все сильнее, постоянно срывая капюшон с моей головы, дождь тоже усиливался, крупные капли больно били по лицу. Я наклонилась к лошади, практически легла, чтобы как-то спрятаться от непогоды. Холод уже пронизывал все тело, особенно мерзли руки, уши и пальцы на ногах.

— Влад, давай сюда, — послышался крик командира, я поднялась и увидела, что Алан зовет меня к оврагу.

Я настолько замерзла, что тело стало словно деревянное, руки не слушались меня. Спуститься с коня самостоятельно я была не в состоянии, командир быстро это понял и помог мне. Алан заставил лошадей лечь, накрыл их ветками, которые наломал с куста, растущего рядом, мы же сели между ними и накрылись плащом, который командир снял с себя.

Град начался резко, посыпался как из ведра, благо был не очень крупным, но из-за сильного ветра бил очень больно. А когда раздался оглушительный раскат грома, мой конь заржал, вскочил и спотыкаясь, выскочил из оврага и умчался прочь, унося одну из моих сумок.

— Сядь, ты его не удержишь, — Алан удержал меня от того, чтобы высунуться и посмотреть, куда ускакал мой конь. Сама не знаю, куда я дергалась, ведь и правда, что я могу сделать?

Просидели мы так больше часа, после чего град закончился, а дождь стал моросящим. Командир помог мне подняться, загрузил сумки на своего коня и мы пошли пешком дальше.

— К вечеру должны добраться до Краяна. Там есть небольшой постоялый двор, — обрадовал меня Алан. — Как ты? — внезапно спросил он.

— Нормально, спасибо за плащ, — ответила я, хотя нормального было мало. Мои кеды доживали последние не то, что дни, а похоже, часы. Конечно, грязи на них налипло столько, что от этой тяжести подошва просто отклеилась.

— Твоя обувь совсем не подходит для подобных путешествий. Как ты вообще оказался на том поле? — задал вопрос командир, который я давно от него ждала, так как боялась отвечать на него. — Залазь в седло, — бросил он мне, останавливая коня. — Ну, что смотришь? Такими темпами, мы не то, что к вечеру, мы до утра не доберемся до постоялого двора. У тебя есть другая обувь?

— Теперь нет, — ответила я, — Она была в той сумке, — показала в сторону, куда ускакал мой конь.

— Ясно, залазь давай, — Алан помог мне, практически закинув в седло и быстрым шагом направился дальше, ведя за собой Бурана.