Ныне, когда в жизни так ценится внешняя яркость, сердца людей стремятся к показному блеску, и появляется множество песен безвкусных, легковесных, преходящих. Иные служат забавой в домах легкомысленных сластолюбцев, сокрытые от взоров наподобие рухнувшего дерева, что гниет под водой. Не место песням и на людных сборищах, где они всем открыты, словно метелки цветущего мисканта. Поразмыслив, с чего начиналась японская поэзия, мы поймем, что негоже ей пребывать в таком положении. Многие поколения правителей в стародавние времена созывали, бывало, придворных, повелевая им воспеть в стихах красу вешних вишен на заре или луну осенней ночи. Порой поэт отправлялся нехожеными тропами в дальний край, чтобы предаться созерцанию цветов, порой уходил в беспросветный мрак ночи, чтобы помыслами устремиться к луне. Государи же читали те сочинения, отделяя искусные от невежественных.

Не только о том, но и о многом ином писали поэты: сравнивали век повелителя с камушком, что станет скалою [22] ; уповали на милость государеву, уподобляя сень той милости тени от горы Цукуба [23] ; изливали радость и ликование, переполняющие сердце [24] ; приравнивали любовь свою к дыму, клубящемуся над вершиной Фудзи [25] ; вспоминали о друзьях, слушая верещание сверчка [26] ; размышляли о том, как стареют они вместе с соснами в Такасаго и в Суминоэ [27] ; припоминали, как доводилось некогда им восходить на гору Отоко [28] ; сетовали на то, как недолговечна краса «цветка-девицы» патринии [29] ; созерцая опадающие лепестки вешним утром, слушая шорох облетающих листьев осенним вечером, скорбели они о том, что с каждым годом отражение в зеркале являет взору все более «снега и белогривых волн» [30] ; дивились они бренности плоти своей при виде росы на траве или пены на воде [31] . Иные оплакивали ушедшую безвозвратно пору своего расцвета [32] ; печалились о том, что жизнь разлучила их с близкими [33] ; иные заставляли волну подниматься до вершины горы Суэномацу [34] ; иные черпали воду из ручья на лугу [35] , любовались листьями осенних хаги [36] или считали удары фазаньих крыльев на ранней заре [37] . Иные горевали о превратностях жизни, сравнивая чреду их с бесчисленными коленцами черного бамбука [38] , или, воспевая образ реки Ёсино, пеняли на несовершенство мира [39] . Услыхав, что дым перестал куриться над вершиной Фудзи [40] или что обветшал мост Нагара [41] , только в песне искали они утешения сердцу.

С древнейших времен передавались меж людей песни, но лишь с эпохи Нара стали они распространяться повсеместно [42] . В те годы государи ведали душу песен, истинную их сущность, и недаром в их правление премудрым песнопевцем слыл Какиномото-но Хитомаро [43] , вельможа третьего ранга. Можно сказать, что тем самым правители воссоединялись с народом. Осенним вечером палые листья, что плывут по течению реки Тацуга, казались Государю златотканой парчой; весенним утром цветущие вишни в горах Ёсино представлялись Хитомаро белыми облаками. Еще жил в ту пору муж по имени Ямабэ-но Акахито [44] . Дивны и чарующи были его песни. Затруднительно поставить Хитомаро выше Акахито или же Акахито – ниже Хитомаро.

Вот песня, сложенная императором Нара [45] :

Хитомаро:

Неизвестный автор:

Акахито:

Неизвестный автор:

Кроме этих поэтов, еще множество было славных стихотворцев на протяжении многих сменявших друг друга поколений, что протянулись в веках неразрывной чредой, словно коленца в стволе черного бамбука. Песни стародавних времен собраны были в книгу под названием «Собрание мириад листьев».

После того было всего лишь один-два человека, что знали древние песни и разумели душу поэзии. У каждого из них были свои достоинства и недостатки. С той поры минуло уж более ста лет и сменилось десять государей [51] . Не много было за это столетие таких людей, чтобы и сведущи были в делах древности, и знали толк в поэзии, и сами писали стихи. Ведя о них речь, я не стану упоминать высоких особ, чтобы легче было высказывать суждения. Среди прочих же во времена не столь отдаленные [52] прославил свое имя архиепископ Хэндзё; по форме хороши его песни, но им не хватает искренности. Словно любуешься красавицей на картине, попусту волнуя сердце:

Эту песню сложил он, упав с лошади на лугу Сага: