— Шлюха и наёмник.

Шлюха — это, несомненно, Сана Нугвари. Наёмник — Резкий Коготь.

— И всё?

— Со мной больше никого.

— Эй, шлюха и наёмник, отзовитесь, — крикнул я, надеясь услышать их голоса.

— Они не смогут ответить, — сказал Пендек. — Наёмник в «Облаке Тьмы». А шлюхе проткнули живот ледяным копьём, а теперь вылечить не могут.

— Она умирает? — ужаснулся я.

— Потихонечку. Без сознания всё время.

— Ты ранен?

— Не очень. Но подавляющих озарений так много, что мои линии не толще паутинки. Ни Взора, ни Голоса.

— А из других отрядов кто есть?

— Я не знаю… Я видел кого-то смутно знакомого, но не могу… вспомнить.

— У тебя провалы в памяти?

— Да, да, старший, точно сказано — провалы. Ямы в воспоминаниях. Я не помню сразу много дней. Помню битву, но и то не всё…

— У меня так же.

— Как это вообще возможно?

— Сам не знаю.

— Но как мне вспомнить?

Я хотел крикнуть Пендеку, что нашёл лайфхак — нужно просто напросто заставить свой Внутренний Взор и Голос подробно воспроизвести сотню другую дней, предшествующих нашему пленению. Но удержался. Пендек упомянул, что его Взор и Голос подавлены. Значит, это только я погружался в подробные воспоминания и, перебирая день за днём, приближался ко дню поражения и плена.

Вероятнее всего, моё Моральное Право оказалось слишком толстым, так сказать, не по зубам грязных колдунов, наводивших на нас подавляющие озарения. Есть надежда, что у других бойцов отряда, чьё Моральное Право близко к моему, Голос и Взор тоже выжили.

Правда, закрадывалось сомнение: а почему в повозке мой Взор и Голос всё же были подавлены? Наверное, я просто был слишком ослаблен. Или ещё что-то.

В любом случае, Диаба и грязные колдуны не должны догадаться, что мой Голос и Взор остались неподавленными.

Я крикнул:

— Ничего не бойся, постарайся вспоминать всё, что можешь. Ухаживай за Са… за шлюхой. Присматривай за наёмником. Будь готов ко всему. Понял?

Ответа я не получил. Да и мне пришлось заткнуться: к клетке подбежал надзиратель.

На полу, в центре комнаты, сложены длинные и толстые жерди. Надзиратель вытянул одну и ткнул концом жерди в мой лоб.

С тех пор Пендек не откликался на мои призывы. А попытки кричать пресекались ударами жердей по лбу, животу и паху. Наши охранники натренировались в использовании этого оружия, били точно и больно.

? ? ?

Однажды, ещё в первые дни заточения, мои воспоминания отошли от прямолинейного повествования. Я с грустью вспомнил самые красивые и самые округлые бёдра в Дивии — моей жены. Я наслаждался соблазнительным видением, опасаясь спугнуть.

Над моим ухом раздался шамкающий шёпот торговца:

— Я всё понял, господин. Я наказан за то, что махнул рукой на звёзды.

Очнувшись от визуализации бёдер Нау Саран, я сел спиной к стене и недовольно спросил:

— О чём ты, уважаемый?

— Отец мой верил. Дед верил. И прадед тоже. И предыдущие поколения семьи моей. А я отринул Звёздных Исполинов.

— Разве Двенадцать Тысяч Создателей не единственная вера?

В порыве откровения, свойственного больным или умирающим людям, торговец признался:

— Мои предки ходили в храм Двенадцати Тысяч Создателей. А потом тайно посещали храм Звёздных Исполинов.

— Разве так можно?

— Нет, конечно. Но всё непросто, молодой человек.

— Не бойся, я не донесу в Прямой Путь.

Торговец всхлипнул, судорожно втянув сопли:

— Я предпочёл бы Прямой Путь этой поистине отвратительной башне.

— Согласен, я бы тоже.

— Зовут меня Икан, я из рода Каивата.

Торговец взял паузу, чтобы по дивианским правилам приличия я выразил своё отношение к озвученному роду. Если бы он был враждебным мне — сдержанное презрение, а если нейтральным или дружественным — вежливое уважение.

— Род Каивата, — продолжил торговец, — второй старший род в сословии Меняющих Смыслы.

— А! Как Дивиата?

— Они наши старшие.

— Но ведь они не торговцы?

Икан Каивата тяжело вздохнул:

— К сожалению, большую часть моих граней развеял ветер ещё до наступления нужного возраста. С одним лишь наследованным озарением нечего и соваться в сословие Меняющих Смыслы. Я не мог ни достойно петь, ни затейливо танцевать, ни создавать увлекательные «Игры Света». К счастью, вторая жена моего отца происходила из рода Миас. Она устроила мне переход в сословие Обменивающих Золото. «Раз потерял прирождённые грани, начни зарабатывать золотые, — сказала она. — Иногда они сильнее».