Забавно, что многие пренебрегали простейшей алхимией. Считали это хитростью, призванной замаскировать несостоятельность мага. Глупость. Чем больше у тебя инструментов, тем надежнее и лучше результат.

Да, нужно было лишний раз повозиться и потратить время, зато потом проще делать артефакт.

Но сейчас, помимо объяснений, я следил за тем, чтобы кто-нибудь не нарушил сам процесс. Оба слушателя лезли своими любопытными носами чуть ли не в склянку с кипящим составом.

Поэтому часть времени я потратил на обучение технике безопасности. Правда она сводилась к одному постулату «не лезь», но и научную базу я к этому подвел.

Гордея я занял тем, что велел ему сплести из полосок косички. А Тимофею поручил следить за огнем — чтобы тот поддерживался на одном уровне. Что мелкий, что здоровенный, подошли к задачам со всей ответственностью, так что я спокойно занялся мобильным.

— Ух ты! — тут же воскликнул мальчишка и вскочил с топчана, на котором устроился. — Я вижу магию, ваше сиятельство!

Я ошарашенно смотрел на пацана. Его дар не просто пробуждался, а раскрывался с невероятной скоростью! Пожалуй, с такими задатками, он сможет повторить мой прошлый путь…

Ведь именно моя способность видеть работу другого артефактора тогда привлекла учителя. Уже гораздо позже он сказал мне, что это значит. Потенциал внерангового мага. Учитель такого не умел, поэтому и мне долго говорить не хотел. Боялся, что я слишком возгоржусь. Ну или завидовал.

— Красиво! Течет… — продолжил восхищаться мальчишка.

Я спохватился и собрал упущенные потоки воедино. И теперь комментировал то, что видно было лишь нам двоим. Рыжий только ревниво поглядывал в нашу сторону и покусывал губы.

Но тут пацан проявил себя с лучшей стороны и начал описывать, как именно видит силу. Делал он это с таким детским восторгом, что Тимофей оттаял и внимал.

В общем, до самого вечера мы просидели в лаборатории.

И магия, пылко озвучиваемая Гордеем, витала вокруг нас.

Против смерти могла выступить лишь жизнь. Поэтому я напитал сплетенные пацаном браслеты светлой силой. Отводящий удар обратно тому, кто его нанес. Это не убьет мага, но парализует его дар надолго. Пока я не мог сделать что-то мощнее, ранг моего противника был неизвестен, но точно выше.

Но это не значило, что его невозможно одолеть. Тут как раз мне играла на руку хитрость и способность оперировать всей подручной магией.

Если обездвижить и лишить возможности нанести удар, то этим моментом можно воспользоваться, чтобы хорошенько покалечить стихиями и надолго отбить желание связываться. По крайней мере, пока не заживет. А уж я постарался, чтобы не зажило долго.

Основа — жизнь, самая главная сила. И много неприятных сюрпризов, ожидающих сразу после отражения. Серия стихийный плетений, пара темных, щепотка ужаса и мороков. Кто бы не осмелился напасть — горько пожалеет.

Единственный минус — я почти исчерпал источник светлого дара.

Но оно того однозначно стоило. Теперь я мог не опасаться за себя и, самое главное, за тех кто рядом.

Артефактов получилось шесть штук. Для Павловой тоже сделал, раз уж она столько времени проводила в нашем саду. В браслет природницы я вплел иллюзии, чтобы для неё предмет казался более изысканным. Вот только пока не знал, как вручить, чтобы у неё снова не началось фантазий…

Хотя девушка пока интересовалась только оранжереей и собственными посадками, но и тут лучше перестраховаться. Особенно тут.

Выгнал нас всех Прохор.

Старик так накинулся за то, что мальчишка до вечера сидит в «душном» помещении и «света белого не видит», что на миг даже стыдно стало.

Но потом я огляделся — окна нараспашку, вытяжка уносила все пары наверх, где их развеивало стихией воздуха. Пахло травой и листвой, прямо как в лесу. Сквозь высокие рамы проникали закатные лучи и разбегались сотней зайчиков по всем колбам и прочему стеклу.

Тем не менее я согласился. Гордей, как настоящий артефактор, тоже мог увлечься. А я мог забыть, что он всё же ребёнок. Очень смышленый, талантливый и энергичный, но ребенок. Которому нужно много есть, спать и заниматься прочей учебой.

Так что Прохору я был благодарен. Тимофей так вдвойне — парень явно проголодался, но не решался об этом сказать. Его выдало такое громкое урчание в животе, что даже пацан, сначала упрямо сощурившийся, всё таки послушно отправился на ужин.

За столом носом клевали все, патриарх тоже не отличался стойкостью, отправившись к себе сразу после трапезы. Гордей вырубился в кресле, в которое перебрался во время чаепития. Рыжий подхватил мальчишку на руки и отнес в комнату.

А я вернулся в лабораторию.