Мальчик играл в полыни и одновременно слышал, как соседка тётя Дуся, что-то нараспев, но, почему-то, гневно говорила его бабушке, упоминала его имя. Может быть, тётя Дуся думает, что вчера в обед он окно в соседнем доме разбил. Нет, не он. Это Ромка с друзьями, забрались в чужой сад… Витька об этом никому не скажет, никому-никому. А сам он стекло не мог высадить, ведь его ребята не приглашают в свою компанию. Он не только один во дворе, но и в школе. Его однажды Желток, как звали заводилу среди детей и подростков всего села Гошку Желткова, назвал подкидышем.

Старший брат Шурка случайно всё видел и слышал, но не заступился даже. А только немного расстроился. Отправился сразу от школьного двора домой, наверное, кабанов кормить. Ох, как Шурка любил свиней своих! У одного за ухом почешет, другого – погладит. Свиньи ему в ответ только «хрю» да «хрю». Почему бы Шурке, хотя бы, один разочек ни почесать бы за ухом у Витьки, ни приласкать?

– Ироды! – уже кричала, не говорила тётя Дуся. – Креста на вас нет! Как же вам не стыдно? Мальца совсем дикарём сделали…

Витька прислушался, его бабушка молчала. Он хотел выскочить из зарослей полыни и вцепиться пальцами в подол соседки и закричать во весь голос: «Нет!!! Бабушка не ирод, а сами вы – иродиха!».

Но что-то его удержало. Мальчик прислушался.

– Ты-то, Варя, не причём. Я понимаю, – почти успокоилась тётя Дуся. – Ты – мать, всё тут ясно. Сына тебе жаль.

«Какого сына? – билось в голове у Витьки. – Чья мать?».

– Неужели Витя не догадывается, что Александр не брат ему, а родной отец? – продолжала соседка. – И вы все молчите, как хрен проглотили.

Колька зашёл дальше, в полынную «рощу». Все хорошо было слышно и отсюда. Он облокотился на широкую спину ограды, сдирая прохладные стебельки с одной из веток полыни, высокой травы. Оказывается, и мамка у него есть, и отец. Она бросила Шурку и заодно совсем ещё маленького Кольку, уехала с каким-то мужиком в Молдавию, в город Фалешты. Теперь за границей живёт. Иностранка. Не понравился, видать, его мамке характер Шуркин.

Вот она и уехала с рабочим винодельческого завода в другую страну. А потом, как сказала бабушка Вити, его мать, которую звали Раиса, опять в Молдавии замуж вышла, за какого-то бульдозериста. Получается, что всё это не так давно и случилось.

Оставила она на веки вечные своего сына на попечение бывшей свекрови, не пожелала возвращаться к Шурке. Но Витя-то причём? А ведь она, как и Шурку, его тоже… бросила. Забыла о нём? Неужели, правда, забыла? Не могла забыть. Она же мать…

А Шуркина новая жена Полина, оказывается, что муж-то её нынешний сына имеет или делает вид, что не знает. Ей, наверное, так проще жить. Шурка от Полины факт этот скрыл, чтобы и она от него не ушла, как та первая, родная мать Витьки Раиса.

Одеревенели скулы мальчика, и слёз на глазах не было. Вернее, они появились, но не на лице, а там, внутри. Они даже душили его, сжимали горло. Не час прошёл, не два с момента случайно им подслушанного разговора, а, как будто, вечность. Почудилось ему, что вся его невеликая детская жизнь прошла и даже та, которая ждёт его впереди.

Услышал он из полыни за оградой среди кудахтанья кур весёлый смех Полины и басистый голос своего старшего… брата Шурки.

«Папка! – захотелось закричать мальчику, родной, милый! Я здесь, в полыни!!!». Но вместо этого он сжался в комок, схватился своими маленьким руками за высокий стебель. Витька вцепился зубами в горькую мякоть на всю округу сильно и пряно пахнущей травы. В потоке теперь уже нахлынувших и на глаза предательских слёз трава-полынь, единственный, по сути, его дом и убежище, не показалась ему горькой.

Так вот незамысловато и завершил свой рассказ Кормаков. Посмотрел в глаза Марины, влажные от слёз.

– Боже мой, Витя! – она обняла его за плечи. – Как тяжело жить на свете с таким грузом. Я тебе очень сочувствую.

– Я совершил непростительную глупость, – он с грустью посмотрел в её глаза, – что рассказал тебе об этом. Просто, захотелось поделиться с тобой… Ведь, кроме тебя, у меня никого на свете нет. Да и ты далеко от меня.

– Не обижайся, Витя, но так бывает. Но я с тобой, как друг. Я буду всегда тебя ждать в гости там, где устроюсь. Я сообщу, как и где меня найти.

– Я постараюсь приехать. Но не жалости мне от тебя надо. Ты – всё, что у меня есть и, можно сказать, то, чего, по сути, и нет.

– Я ничего не могу тебе сказать, Виктор.

– Понимаю, что насильно мил не будешь. Надеюсь, что время многое изменит.

– Но потом-то, Виктор, – она резко вернулась к рассказу своего друга, – ты наладил контакт со своим отцом? Наверное, так?

– Нет, Марина. У меня хватило силы воли никогда не возвращаться к тому, что со мной происходило в детстве. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, и я получил свидетельство об окончании девяти классов, то в Санкт-Петербурге закончил учёбу в одном из колледжей. Вышел оттуда слесарем по ремонту автомобильной техники. Немного в Питере поработал, а потом – служба в армии. Там я научился водить ещё, кроме всего прочего, и танк. После неё приехал в Волхов. Несколько раз учился и на специальных курсах в Павловске.