В итоге, домой я попал только через час с лишним. Пока душ в своих апартаментах принял, пока переоделся, пока пакет фруктов на кухне набрал, чтобы в магазин идти не надо было — хоть как-то принаглеть, раз уж всё так странно разворачивается. Пока машина, вызванная Мамонтом подъехала, пока мы с ним до моего дома доехали…

Да — он доехал со мной. Там же в машине, он мне мой смартфон отдал. И, вроде бы, даже не новый, а тот самый, с каким я с того моста нырял. По крайней мере, все потёртости и мелкие царапинки соответствовали.

Получив аппарат в руки, я с некоторой внутренней дрожью, поспешил включить его и зайти в своё банковское приложение — узнать, сколько же мне оставили на жизнь денег, было, извините за тавтологию, жизненно важно. Я ведь в биржу, крипту и казино со ставками, весь свой имевшийся капитал вложил. До последней копейки. А до выплаты «содержания» ещё больше недели, которую как-то протянуть надо.

Зашёл, открыл и замер в непонимании, глядя на высветившиеся цифры.

— Но… Борис Аркадьевич, как же?.. Разве их не конфисковали? — повернулся я к Мамонту, который спокойно сидел на сидении рядом со мной.

— С чего вдруг? — удивился он. — Это же твои деньги. Ведь это же ты сам их заработал?

— Сам, — кивнул я, вернувшись к разглядыванию шокирующего количества значимых разрядов в сумме на своём банковском счету. — Но расследование…

— А что расследование? Расследование закончено. Виновные найдены. Дело закрыто.

— И я… могу ими пользоваться?

— Конечно. Это же твои деньги.

— Спасибо, — заторможенно кивнул я. Помолчал ещё несколько секунд, затем открыл дверь машины и вышел, не переставая смотреть на кран телефона. Потом так же сомнамбулически двинулся к дому.

— Юр! — прострелил меня вроде бы не громкий оклик Мамонта. Я замер и деревянно повернулся.

— Пакет-то забыл, — с улыбкой на лице, выглядывал он из машины и держал в руке оставленный мной пакет с фруктами.

Выход из длительного голодания — процесс долгий, противный и сложный. Не стану его описывать подробно. Скажу лишь, что до крайности рад тому, что удалось заняться им одному, в своей квартире, без лишних глаз и ушей. Камеры, «жучки» и штатных наблюдателей за стеной в расчёт не берём. Они — за стеной. Они ко мне не лезут и своими обеспокоенными рожами меня не нервируют. Не мешают «в ручном режиме» запускать в работу много дней стоявший кишечник и связанные с ним другие системы организма. Процесс, повторюсь, неприятный. И нелицеприятный. То есть, в нем не только участвовать, но и наблюдать за ним — такое себе занятие. На любителя.

На все первичные мероприятия и процессы, я потратил день. Слава Писателю, не помер. Хоть, временами и было ощущение, что вот-вот, вот прямо сейчас, вот ещё чуть-чуть и помру. Но, нет — не помер. И это хорошо.

Из квартиры я весь этот день не выходил. Не было ни сил, ни желания, ни необходимости. Да и просто приятно нормально отдохнуть, поваляться не на голом полу, а на своей аккуратной постели, покопаться во Всесети, почитать музыкальные новости, посмотреть, как принимают в обществе мои песни. Ротация-то их на радио и телевидении ещё не закончилась. А принимали их… благосклонно. Но, достаточно ровно. «Утро», не смотря на все усилия по его рекламе и раскрутке, предпринимаемые Алиниными специалистами с финансовой поддержкой банковской структуры её отца, всё равно, на первое место так и не поднялось. Остановилось на третьем. «Стрела» пошла хуже «Утра» — добралась до десятого места и замерла там, не двигаясь ни вверх, ни вниз.

Что ж, вполне ожидаемо: в конце концов, рок — это достаточно нишевое направление в музыке. Он нравится не всем. А Русское Радио — это эстрада. Здесь аудитория несколько на другие музыкальные произведения ориентирована. Так что, вполне логичный результат. Ожидаемый. И, пожалуй, даже несколько превосходящий ожидания.

Однако, все равно, хорошая мотивация для того, чтобы продолжать совершенствоваться. Тем более, я уже столько сил, времени и внимания вложил в развитие доставшихся мне в наследство от Княжича певческих талантов, что отступать теперь было бы глупо и обидно. Да и песен, за время «петли» и своего заключения, я успел подобрать много — целый списочек из них себе составил. И уже больше половины этого списка заучить успел — можно хоть завтра начинать студийную запись.

Надо только узнать теперь, есть ли у меня все еще доступ к этой студии. Осталось ли у Алины желание продолжать со мной работать, да и вообще общаться после того, как из-за меня, и она сама, и её отец подверглись допросу с привлечением Разумников Имперской и Княжеской безопасности… Тут возможны разные варианты. В том числе и тот, в котором, она меня к себе теперь и на километр не подпустит.

К вечеру, мне основательно полегчало. Настолько, что захотелось покинуть, хоть и ставшие уже почти родными, но всё ж стены своей квартиры — а в четырёх стенах я уже насиделся. И выйти на прогулку. А, раз уж захотелось, и силы есть, то, почему бы и не погулять на сон грядущий? Не проветрить голову вечерним осенним воздухом.

Октябрь в Москве, это не сентябрь с его «пожаром» из листьев самых разных ярких цветов и оттенков. Весь этот «пожар» перебрался вниз, под ноги, где намок, смешался с грязью и теперь неопрятным ковром шелестел под ногами в тех местах, где усердные дворники ещё не смели его в аккуратные кучки, подготовленные к вывозу городскими службами.

Солнца такого яркого уже нет. Точнее, оно, конечно, есть, но радует своим явлением не часто. Всё больше прячется за свинцово-серым потолком дождевых туч, выглядывая в прорехи внезапно, и так же внезапно скрываясь обратно.