Витька трусовато пожал плечами. Его уже потряхивал мандраж.

— Ладно… — сказал я, но больше не успел.

— Эй, кавалеры! — звонкий голос сверху. — Курс — прямо!

И легкий переливчатый смех.

Я вскинул голову, увидел высокую смеющуюся девушку, и сразу понял, что это Люба.

Сказать, что она была прямо вот раскрасавица или притягательно-миловидна, как Лена, к которой меня влекло?..

Да вот как-то черт его знает!

То есть, во мне враз возникли две разнонаправленные мысли. Такой психический Тяни-толкай.

Я сознавал, что вряд ли девушка может похвастать классической правильностью черт лица. Не то, чтобы сильно, по-азиатски скуластая, но у нее были так называемые «высокие» скулы, делающие лицо каким-то твердым, даже массивным, что ли. Вообще, все черты лица были несколько чрезмерны, великоваты. Нос, рот, глаза… Впрочем, глаза большими не назвать, уж очень глубоко посажены в глазницы. Но даже оттуда они сияли звездочками, насколько они были светло-голубые. Не бледные, белесоватые, а именно ярко-голубые, цвета светлой бирюзы. Ну и вот так: как будто все это неправильное, не попадающее под известные стандарты красоты, в сумме давало необъяснимый эффект. Дисгармония, из которой против правил рождается странная гармония, то необъяснимое, что заставляет мужчин оглянуться вслед женщине. Ну или заставить себя не оглянуться. Все-таки неприлично.

Я легко могу это себе представить. Вот так идешь по улице, а навстречу тебе такое чудо в женском облике. Вроде и не Венера, но черт возьми! Свет дивных глаз, улыбка, походка… Промчалась мимо, а ты тупо идешь дальше, и голову тянет неведомая сила. Обернись! Посмотри вслед! Ты и сам толком не знаешь, зачем это надо. Ну, оглянулся, ну увидел, как этот мир навсегда уносит ее от тебя. И что?.. И нет ответа. Чувствуешь, что жизнь намного больше и сложнее тебя, в ней есть нечто, чего тебе, видно, никогда не понять, вот и весь ответ.

Это мгновенно вспыхнуло во мне, когда я увидел залихватскую Любу, и даже светлые волосы, кое-как схваченные в неряшливый хвост, и сомнительной свежести футболка, и спортивные трико, и шлепанцы на босу ногу не помешали мне представить, как мужчин неудержимо тянет к ней незримой силой. Думаю, и она сама не очень понимала это, может, не больно-то и думала, но не чувствовать не могла.

И сейчас она хохотала над очумелой Витькиной физиономией.

— Витя! А что это у тебя вид такой вид, как будто ты атомный взрыв увидел?

— Так вы, Любовь, в некотором роде и есть атомный взрыв, — удачно встрял я.

— Ах ты, ух ты! — с сарказмом завыделывалась самодеятельная артистка. — С каких таких пор, Василек, мы стали на «вы»?..

Ага, значит, уже и на «ты» бывало?.. Ну ладно.

— Я имею в виду любовь в широком смысле, — мудрено заговорил я. — Как чувство. Или даже как всемирную стихию!.. — постарался подлить в голос побольше пафоса.

Тут насмешница примолкла. Взглянула на меня иначе. С любопытством.

— Слушай, Василий, — произнесла она. — Сдается мне, ты сам не понял, какую гениальную вещь ты сказал?

— Я всегда думаю, что говорю, — парировал я. — И никогда не говорю то, чего говорить не надо.

Теперь у Любы даже не нашлось, чем крыть. Она смотрела со всевозрастающим интересом.

— Так ты философ, Вася? Не замечала раньше.

— Потому что не приглядывалась.

— Тоже верно, — согласилась она. — Спасибо, что подсказал. Надо приглядеться.

Весь этот диалог был окутан тоном неуловимой иронии. Когда собеседники намеренно ведут себя так, что непонятно, шутят или нет. Несложно угадать: Люба просто обожает подобные словесные игры, они ей кажутся верхом светской изысканности. В голубых глазах я уловил одобрение в свой адрес… а при таком характере одобрение в мужской адрес неизбежно приобретает амурный оттенок.

Ладно. Поживем — увидим.

Здесь вдруг активизировался Витек.

— Э, товарищи мыслители, — забубнил он, — ну мы идем или нет?.. Долго рассуждаем!

— Тебе это, Витя, не понять, — отсекла Люба. — Показывай, что приобрели!

Без церемоний она сунула нос в нашу сумку:

— А! «Три семерки». А что, получше ничего не нашлось? Или жаба задушила?

Витька чуть покраснел, вспомнив, должно быть, как энергично и даже матерно протестовал против «Токайского». Я бросился ему на выручку:

— Ну ничего себе! А продукты? Коммунизм еще не пришел, бесплатно не дают!

— Продукты? — смягчилась Люба и тут же обрадовалась: — О, сок! Сливовый! Это кто купил? Ты, Вася?

— Отчасти, — скромно заявил я, чувствуя, что с чудным вкусом болгарского напитка мне придется на сегодня распроститься… Но таково бремя галантного кавалера.

— Ну, пошли, — скомандовала задиристая комсомолка. — Да, кстати! Ксюха к нам приехала.

— Как так? — вроде бы огорчился Витя.

Из дальнейшего выяснилось, что Ксения, с грехом пополам, наподобие Витька, сдав вступительные, поехала было домой в глубинку, но сегодня утром неожиданно нагрянула обратно. Видать, жизнь в большом городе, да еще в общаге, показалась неизмеримо интереснее, чем в патриархальной глуши.