— А ты ревнива, — засмеялся Филипп и положил руку на моё колено. — Очень болит? Сейчас приедем в больницу, и тебя вылечат.

Участие в голосе подкупало. Я бы могла ему поверить, если бы не знала, чем мы оба занимаемся. И хотела верить.

Мы оба молчали, пока не приехали в платную больничку, где меня оперативно и безболезненно подлатали. И только тогда, попивая карамельный латте, заботливой купленный мне в кафешке тут же в холле.

И тогда я решилась поговорить начистоту.

— Ответь честно, хотел меня кинуть? В этом был смысл?

Я повернулась к Филиппу и посмотрела ему в глаза. Встала рядом, чтобы со стороны казаться влюблённой парой. Наверное, мне было легче вести с ним диалог именно так, когда между нами отсутствовало расстояние, когда все личные границы были смяты, но разум не покинул нас, как это бывало в постели.

— В этом. Я рассматривал такой вариант, но отказался от него ещё до сегодняшнего дня.

— Когда же?

— Когда ты спросила о Рите. Я не держу на тебя зла, ты получишь гонорар сполна.

Он смотрел серьёзно, а я видела в глубине серых глаз только небо, захватывающее и манящее своей глубиной. Небо, под которым можно стоять, раскинув руки, в ожидании дождя. Я бы хотела смотреть в его глаза постоянно. Ловить перемены в настроении, попробовать подстроиться под них или убедиться, что наши колеи не могут всё время идти рядом.

— Я желаю вам обоим счастья, — вдруг произнесла я, понимая, как это глупо звучит. — Но скажи, зачем ты раскрыл сумку? Я могла потерять флешку.

— Хотел проверить, насколько ты удачлива. Проверил — очень удачлива.

Он поставил чашку с латте на столик и осторожно взял мою перевязанную руку. Приблизил к губам и поцеловал ладонь. Нежно и аккуратно прижался к ней щекой и произнёс вполголоса:

— Ты удивительная, Лара. Я рад, что познал тебя.

Глава 8

— Останься сегодня со мной. Напоследок, — прошептала я, прижимаясь к Филиппу и не стесняясь посторонних.

— Я не был бы таким однозначным, — он погладил большим пальцем меня по щеке и легонько поцеловал.

Вскоре мы уже были в моей Московской квартире, торопливо освобождались от одежды, словно в любой момент кто-то мог прийти и помешать.

— Не спеши, — просила я, кусая губы и целуя его там, где могла дотянуться. Мы были вместе, равные, потому что впервые занимались любовью полностью обнажёнными. Не только телами, но и помыслами.

Даже если мне ни черта не заплатят больше за эту авантюру, жалеть не стану.

— Сейчас ты скажешь, что тебе пора, — произнесла я под утро, когда мы лежали в кровати, слушая сердцебиения друг друга. Разговоры иссякли, я спросила обо всём, что хотела, получила ответы, часть и которых, разумеется, мне не понравилось, узнала обо всём, кроме Риты.

Эту тему по просьбе Филиппа я старательно обходила десятой дорогой.

— Не скажу, сегодня у меня и у тебя выходные.

— Не забывай, я уволилась. Теперь принадлежу только себе.

— Это мы ещё посмотрим, — улыбнулся Филипп и только крепче прижал меня к себе, чмокнув в макушку. — Насчёт круиза не передумала?

— А должна была?

Вопрос повис в воздухе. Ясно, он ещё ничего не решил, я, впрочем, тоже.

— Обещай позвонить мне, как только вернёшься, — внезапно сказал он и посмотрел мне в глаза. Сложно сказать, серьёзно ли он говорил или, это продолжение образа мимолётного любовника, встречи с кем всегда происходят неожиданно, в этом их и прелесть.

Мы знаем друг о друге многое и не знаем почти ничего, кроме того, что хотим друг друга.

— Тебе будет это уже не надо.

— Ты вернёшься через тридцать лет с парочкой внуков? Тогда, пожалуй, да.

— Сварить кофе?

— Обожаю твой кофе.

Я накинула халат и пошла на кухню. Филипп пристально смотрел на меня, я чувствовала его взгляд, и мне было чертовски щекотно в груди, будто Немов выворачивает меня наизнанку.

— Знаешь, — крикнула я, пытаясь перекрыть шум кофеварки, — порой кажется, что всё это неправда. Ты и я снова, больше нет работы.

Какой-то частью разума я надеялась, что он не услышит. Это так, мысли вслух.

— Не будешь скучать?

Так и хотелось спросить: «По тебе? Буду».

Он стоял в проёме двери, облокотившись о притолоку плечом, и улыбался, скрестив руки на груди. В футболке и джинсах, которые как-то кинул у меня, ещё когда мы считались хозяином и подчинённой, выглядел настолько по-домашнему, что мне захотелось молча подойти и зарыться лицом ему в грудь.

Я так и сделала. Иногда надо идти на поводу первых побуждений.