– М да, странный тип…

– И я про то же! Очень странный! Но… после того случая я зарёкся опаздывать, слишком уж это дорого мне обходится.

– А что вам бывает за опоздание?

– Хм… Хороший вопрос. Наказание, наверно. Честно говоря, я не помню…

– Как это, не помните?

– Видите ли, я вообще не помню ничего, что за пределами моей работы. Я помню только то, что происходит со мной на работе.

«Как это, наверное, грустно, – подумал Жорик, – помнить лишь работу, но не помнить самого главного – выходных».

– Да, это очень грустно, – продолжил пассажир, опять прочитав мысли Жорика. – Я бы хотел вспомнить то, что происходит со мной за пределами работы. Но почему-то не могу…

И на несколько минут оба погрузились в собственные мысли.

И вдруг Жорика осенило:

– Вы знаете! А похоже, что у вас… амнезия!

– Что?! – испуганно переспросил пассажир.

– Амнезия! Это такая болезнь, при которой информация из кратковременной памяти не перемещается в долговременную, что-то в этом роде… На эту тему даже американский фильм есть – «Пятьдесят первых поцелуев».

– Ам-не-зия? Вы думаете?

– Похоже на то.

– И что же мне делать?

– М-м-м, обратитесь к врачу.

– А какой врач за это отвечает?

– Даже не знаю, погуглите.

– Да, точно. – Он достал телефон (непонятно откуда) и начал выискивать информацию в интернете. – Вот чёрт! – вдруг выругался он.

– Что такое?

– Да тут целую медкомиссию нужно пройти: и невролога, и хирурга, и психотерапевта, и еще чёрт те знает кого!

– Ну, а как вы хотели? Чтобы быть здоровым, нужно проявить волю.

– Ой, кто бы говорил… – иронично заметил пассажир.

– Это да, это да… – согласился Жорик.

И вновь оба погрузились в собственные мысли.

Так они несколько минут сидели в неловком молчании. Пока вдруг пассажир не заговорил:

– Смотрите! – указав пальцем на поле, на которое медленно спускалось алое солнце. – Смотрите, как красиво!

Жорик инстинктивно посмотрел в сторону, указанную смертью.

Огромный безмолвный алый круг медленно, но стремительно спускался к горизонту. И ничто не могло его остановить – ни тучи, ни черные штыки леса. Всё как будто плавилось в раскалённом диске, становясь таким же алым и однородным: и лес, и стая птиц, и какие-то деревенские домики, и звук семафора, и даже его красный цвет, и сам горизонт, и все слова и мысли – всё становилось однородной алой сущностью. Но это не было страшно, страха не было, страх так же расплавился и стал ничем. Будущее, прошлое, само время – всё расплавилось. Остался только этот молчаливый алый свет. И казалось, что этот молчаливый алый свет проник в самого Жорика, наполнил его вены, нервы, лёгкие… Но Жорик осознавал это не умом, не словами, никаким из пяти чувств. Он просто был этим алым светом, и всё. И ему это нравилось.

– Да-а-а! Красиво! – констатировал Жорик, сам не понимая, зачем он это сказал.

И эта, казалось бы, безобидная мысль уничтожила всё разом. Больше не было этого однородного алого безмолвного света. Вместо него появилось слово «закат», потом слово «солнце», потом ещё какие-то слова и мысли. А с этими мыслями к нему вернулись проблемы и страхи. Переезд открылся. И Жорику стало так страшно, не понятно от чего, что ему захотелось срочно куда-то ехать, к чему-то стремиться. И он стремительно поехал вперёд.

– Ну наконец-то, свершилось! – обрадовался пассажир.

Какое-то время Жорик ехал очень быстро. Но вдруг осознал всю ответственность ситуации. Ведь если он сейчас не будет торопиться, возможно, кто-то останется жить! Эта мысль сильно взволновала его. И он, вдруг осмелев, решил высказать её пассажиру:

– Так что ж получается, если я сейчас не стану торопиться, то вы останетесь без работы?

– Да-а-а… Но… Вы же не станете этого делать? – пассажир умоляюще посмотрел на Жорика.

– Ну, не знаю, не знаю… А вас никогда не волновала нравственная сторона вашей работы?

– Нравственная?! Так вы что же, считаете мою работу безнравственной?! – обиженно спросил пассажир.

– Не совсем так. М-м-м… Как бы это сказать?.. Мне кажется, что у вас всегда есть выбор.

– Выбор?! Вы это серьёзно?!

– Ну, да. Почему нет?

– Хм… – пассажир задумался. – Вы знаете, я никогда не задумывался над этим. То есть, вы хотите сказать, что…

– Я хочу сказать, что вы сами вольны выбирать, когда нужно доводить вашу работу до конца, а когда – остановиться.

– Хм, вы так думаете?

– Да! Вы только представьте себе, сколько жизней можно спасти, если задержаться всего на мгновение?

– М-м-м, да вы философ…

– Вам никогда не хотелось взять и плюнуть на свою работу? – Жорик окончательно осмелел.

– Судя по вашему эмоциональному порыву, вам этого хотелось неоднократно.

– Хотелось! И я это делал! Поверьте, это классное чувство!

– Это… как бы… пойти против системы?

– Вот именно! Пойти против системы! Хотя бы раз в жизни!