Один стол (не самый удобный, но что поделать) с ведома Трактирщика любезно оставлен нами для читателя. Итак, присаживайтесь, заказывайте свою любимую выпивку и наслаждайтесь уютом «Разрубленного шлема»!

***

В таверну «Разрубленный шлем» вошли три человека, и туман цеплялся за их плечи грязными призрачными пальцами. Они были в широких, грязных плащах, больше напоминавших лохмотья; лица закрывали громоздкие помятые шлемы, из тех, которые носили солдаты еще во времена войны с Некромантом. Судя по всему, это были искатели сокровищ Подземелья, только что вернувшиеся с затянувшейся вылазки, и, видимо, с пустыми руками, если уже не успели сбагрить добычу в лавках Торгового района. Но всем хорошо знакомы повадки этой братии: вернувшись из похода, те, обычно, сразу бросались к стойке и требовали выпивки, да побольше. Эти же без лишнего шума прошли к свободному столу и чинно за ним расселись. У одного была выправка, как будто привык стоять в боевом строю. Трактирщик решил проследить за ними, хотя бы краем глаза, мало ли что.

– Что они заказали? – спросил он, перехватив мальчишку, который бежал на кухню, помахивая тряпкой для протирания столов, словно добавляя себе дополнительного ускорения.

– Кто?

– Вон те.

– Много вина, один гульгуляш, картошку и жареное мясо.

Даже в жарко натопленной, дымной таверне необычные посетители предпочли не снимать шлемов, плащей и перчаток (как и один голубчик, нацепивший шлем в виде головы совы-сипухи, тоже, кстати, разрубленный, и цедивший одну кружку пива уже три часа. Перед Фестивалем кого только не увидишь). Пили и ели только приподняв забрало на необходимый для этого уровень. Впрочем, один не прикасалась ни к еде, ни к выпивке; судя по тому, что он наклонялся то к одному, то к другому своему товарищу, он беспрерывно что-то говорил. Причем руки его безвольно свисали вниз, покачиваясь, как пустые стремена. Трактирщику хотелось приглядеться к нему поближе, но его отвлек постоялец, который попросил организовать их с друзьями столику хотя бы какое-то подобие приватности. Трактирщик еще при его заселении понял, что с таким гостем хлопот не оберешься. И он, пыхтя, полез на чердак за бумажными ширмами.

***

Барриор отпил вина и погрузил ложку в аппетитное дымящееся варево: в томатных разливах дрейфовали крупные, томленые куски мяса, как плавучие острова с зелеными рощами из укропа и лука, желтыми пляжами из подтаяшего в печном жаре ягнячьего сала.

– Гульгуляш только здесь умеют правильно готовить, – заявил он после того, как разделался с этим блюдом. Пропитанные жиром пальцы, он, ничуть не стесняясь, посасывал, звонко причмокивая при этом. – Как же я скучал по нему! После него даже отрыжка пахнет настоящим Югом! Домом!

Колцуна промолчала, а Ноктич не преминул напомнить, со всей присущей ему тактичностью, что:

– Ино ты его потребовал, чтобы над Подземцами поиздеваться? Тогда хоть прихлебывал бы смачней для нашей услады.

– Да уймись ты, – отмахнулся от него Барриор. Он уже приголубил не один бокал вина и был в благодушном настроении. Впервые за много месяцев он чувствовал себя уютно.

В голове приятно шумело, на этот шум накладывались знакомые звуки таверны: гул голосов, смех, восклицания, застольные песни. Голоса перемешивались, как дымные слои воздуха, как густые запахи табака, жареного мяса и подгоревшего чеснока.

– … три пива!

– … любая история сгодится, даже самая несуразная…

– … и вот, вывесили мы свой стяг, как полагается, над воротами, но беда была в том, что…

– На Юге прекрасном есть город один, Бороской зовется тот град…

– … чудодейственное средство от чирьев, купил сегодня за четыре серебра – считай, повезло!

– … он туда впишется как чересчур большой боров в чересчур маленький хлев…

– Под ним спят в великих чертогах своих могучие сторожа…

– … смажем его бока жиром неиспользованных историй и чудаковатых метафор, и дело в шляпе…

– В прохладной тиши, в торжественной тьме они величаво лежат…

– … добавим любовной линии? Дамам нравятся любовные линии…

– … на фоне такой трагедии?

– … Барриор… Барриор…

– … умерла…

– … на фоне трагедии любовные линии еще больше трогают сердца. Многие сначала придумывают любовную линию, а потом, для фона, приплетают трагедию, и очень даже хорошо получается…

– Но пусть их покоем не будет обманут, кто возжелает их клад…

– … Бариор, да очнись ты!

Барриор вздрогнул и разлепил глаза. Он чуть не заснул, убаюканный мерным рокотом голосов вокруг, разомлевший от вина и тепла. Колцуна настойчиво теребила его за рукав.

– Ты уже слюни начал на нагрудник пускать, – сообщила она. – Не очень-то здесь расслабляйся.

– С вами расслабишься, – Барриор смущенно вытер кирасу полой плаща.

Ноктич потихоньку раскачивался на месте, загипнотизированный видом пьющих в свое удовольствие людей.

– Расскажи лучше, ради чего мы так рискуем, – попросила Барриора Колцуна. – Расскажи про свой меч.

– Я вижу насмешку в твоих глазах, – погрозил цыганке пальцем мечник.

– Как можно!

– Боюсь, что ты ничего не поймешь в наших с Кларой отношениях.

– Я всякого за жизнь наслушалась.