ФРИДРИХСЕН (набираясь смелости, перебивает). Э-э-э! Ваше Сиятельство, может, я пригожусь? Я ответственный, лишнего себе никогда не позволял.

ГЕНРИХ. Заткнись, гнида. Шарлемань, из этого города ещё можно кое-что выжать. (Уверенно) Я смогу.

ШАРЛЕМАНЬ (медленно). Никто из вас мне больше не нужен. Вы все свободны.

ШАРЛЕМАНЬ поднимает руку, щёлкает пальцами. Свет гаснет, на сцене вспыхивает пламя, раздаются крики боли и ужаса. Что-то с грохотом падает.

Свет снова загорается. Там, где сидели БЫВШИЙ БУРГОМИСТР, ГЕНРИХ и ФРИДРИХСЕН — кучки дымящегося пепла. Отдельно валяется пест ГЕНРИХА.

ЛАНЦЕЛОТ (несколько оторопело). Почему вы их убили?

ШАРЛЕМАНЬ. Они не оправдали моих ожиданий.

ЛАНЦЕЛОТ. Они же были готовы вам служить!

ШАРЛЕМАНЬ. А зачем мне слуги, которые не оправдывают моих ожиданий?

ЛАНЦЕЛОТ. Вот как… Теперь моя очередь? (Бросает меч).

ШАРЛЕМАНЬ. Нет, Ланцелот, такой милости я вам не окажу. Слишком хорошо для вас — умереть героем от руки сильнейшего противника. Нет. Вы доживёте до старости и умрёте в своей постели. Никому не нужным, забытым, жалким. Вас забудут. Вы скоро утратите популярность, потом и власть. Править будут другие люди, помоложе и половчее. Вас иногда будут приглашать на государственные праздники. В лучшем случае.

ЛАНЦЕЛОТ. Понимаю, ваша агентура приложит к этому все силы.

ШАРЛЕМАНЬ. Не обольщайтесь. Молодые нации глупы и неблагодарны. А та, которую вы создаёте сейчас — особенно. Она родилась слишком поздно, человеческий материал испорчен. Никаких особых мер почти не потребуется.

ЛАНЦЕЛОТ. Так всё-таки — никаких или почти?

ШАРЛЕМАНЬ. Утешайтесь этими размышлениями на досуге. (Поворачивается, идёт к кулисам.)

ЛАНЦЕЛОТ. Скажите мне только одно.

ШАРЛЕМАНЬ неохотно останавливается.

ЛАНЦЕЛОТ. Зачем были эти четыреста лет под драконом? Просто ради того, чтобы грабить? Вам нужны деньги, сокровища?

ШАРЛЕМАНЬ (через плечо). И это тоже.

ЛАНЦЕЛОТ. Тоже? Есть ведь ещё что-то. Почему вы не даёте людям жить так, как нам нужно?

ШАРЛЕМАНЬ (поворачивается). Вам этого не понять.

ЛАНЦЕЛОТ. Тем более скажите, вам же от этого никакого убытка.

ШАРЛЕМАНЬ. Если всё происходит, как нужно человечкам — тогда таким, как я, нет места в мире. Поэтому вы живёте так, как нужно нам. Так было, так есть и так будет. Всегда.

ЛАНЦЕЛОТ. То есть вы тормозите нашу историю и уродуете нашу жизнь, чтобы уютно устроиться в этом зазоре?

ШАРЛЕМАНЬ. Тормозим и уродуем? Мы говорим — улучшаем. Как улучшается рыба, становясь балыком. Но рыбе трудно объяснить, что такое балык. (Уходит.)

ЛАНЦЕЛОТ. Вот и поговорили. (Садится в кресло.) В чём-то он прав. Проблемы у нас только начинаются.

На столе звенит телефон.

ЛАНЦЕЛОТ (подходит к столу, берёт трубку). Ланцелот на проводе. Извините, у меня совещание… Что? Вексельбонд скупает продовольствие? Известите ратушу… ах да, вы и есть ратуша. Как? Я перезвоню через пять минут. (Кладёт трубку, кричит). Мальчик! Ма-а-а-альчик!

Тишина.

ЛАНЦЕЛОТ. Чёрт! Началось.

В этот же момент из-за кулис начинает слышаться неразборчивый шум, сначала очень тихий, на грани слышимости.

Телефон звонит снова.

ЛАНЦЕЛОТ (хватает трубку). Ланцелот на проводе. Извините, у меня официальный приём, так что давайте быстро… Как? Мукомолы взбунтовались? Кто ими руководит? Начальник городской стражи?! А где стража? Как это в казармах? Немедленно соедините меня с кем-нибудь… С кем-нибудь, говорю! Как нет связи? Перезвоню через пять минут. (Бросает трубку). Стража! Стра-а-а-ажа!