и существовавшая в 1743 г., была упущена. Россия еще прочнее утвердилась в своей ориентации на Австрию. Бестужев-Рюмин, укрепивший свое положение после назначения его великим канцлером Российской империи, подготовил новый союзный договор с Австрией, подписанный в мае 1747 г. В соответствии с ним 30-тысячная русская армия на исходе войны за Австрийское наследство вторглась в Германию и вновь оказалась на берегах Рейна. В октябре 1748 г. в Аахене был подписан мирный договор, признавший за Марией Терезией императорскую корону. Франция же лишилась своих завоеваний в Нидерландах, а также отчасти в Индии и Америке.

Все это способствовало полному охлаждению в отношениях между Россией и Францией, прерванных в конце 1748 г. Россия, направлявшаяся твердой рукой Бестужева-Рюмина, шла по пути тесного взаимодействия в европейской политике с Австрией и Англией. Франция же тщетно пыталась восстановить былое влияние в Швеции, Польше и Турции, действуя тем самым в ущерб российским интересам.

За отсутствием официальных отношений оба правительства использовали удобные поводы для тайных контактов. Секретная русско-французская дипломатия 1749–1756 гг. также ждет еще своего исследователя. Речь идет прежде всего о секретных миссиях Мишеля в 1753 г. и шевалье Дугласа, дважды – в 1755 и 1756 гг. – направлявшегося в Россию принцем де Конти, главой тайной дипломатии Людовика XV [42] . Эти контакты не могли серьезно повлиять на состояние русско-французских отношений, но они создали почву для последовавшего вскоре возобновления официальных связей.

Важнейшим итогом войны за Австрийское наследство явилось быстрое возвышение Пруссии, управлявшейся молодым, амбициозным королем Фридрихом II, к которому по Аахенскому миру отошла Силезия. Но территориальные притязания прусского короля не были удовлетворены. Возникновение прусской угрозы быстро осознали не только в Вене, но также в Петербурге и Париже.

Еще в 1753 г. Бестужев-Рюмин обратил внимание Елизаветы Петровны на возрастание опасности со стороны Пруссии. Однако из этой правильной констатации старый политик сделал абсолютно неправильный вывод о неизбежном столкновении Пруссии с Англией. Бестужев-Рюмин убедил императрицу заключить 30 сентября 1755 г. договор с Англией, по которому Россия обязывалась в обмен на английские субсидии выставить 70-тысячную армию против Пруссии [43] . Канцлер явно преувеличивал остроту англо-прусских противоречий из-за Ганновера, принадлежавшего королю Англии. Он и предположить не мог, что Англия и Пруссия не только не вступят в войну друг с другом, но смогут объединиться против Австрии, Франции и России.

Подписание 16 января 1756 г. Англией и Пруссией союзного договора, расторгавшего обязательства первой по отношению к России, явилось полной неожиданностью. Англо-прусский договор вызвал то, что в истории дипломатии было названо «ниспровержением союзов» 1756 г. Перед лицом резкого возрастания угрозы со стороны нарушителя европейского равновесия, прусского короля Фридриха II, Франция и Австрия пришли к выводу о незамедлительной необходимости положить конец их извечной вражде. В мае 1756 г. в Версале состоялось историческое примирение Бурбонов и Габсбургов. России, сохранявшей верность союзу 1726 г, с Австрией, не оставалось нечего другого, как присоединиться в январе 1757 г. к Версальскому договору. Одновременно Россия возобновила старый союз с Австрией. Так возникли две враждебные коалиции, ввергнувшие Старый и Новый Свет в Семилетнюю войну 1756–1763 гг. [44]

С 1756 г начался новый период в отношениях между Россией и Францией. В июле 1757 г. в Петербург в качестве французского посланника прибыл маркиз де Л’ Опиталь (Лопиталь); несколько ранее в Париж чрезвычайным послом был назначен старший брат впавшего в немилость канцлера, Михаил Петрович Бестужев-Рюмин, энергично взявшийся за укрепление русско-французского военного союза. С этого времени вплоть до 1792 г. Россия и Франция поддерживали постоянные дипломатические отношения, способствовавшие сближению двух стран. Определяющим в этом медленно и трудно развивавшемся сближении были прекращение франко-австрийского противоборства и размывание «Восточного барьера» в результате военного упадка Швеции и Польши и поражений Турции в войнах с Россией, что постепенно изменило смысл всей «восточной» политики Франции.

Что касается России, то у нее никогда не было иных противоречий с Францией, кроме тех, которые вызывались самим существованием «Восточного барьера». Тем не менее, потребовалось без малого еще два десятилетия после заключения тройственного Версальского союза 1756–1757 гг., прежде чем в истории русско-французских отношений наступил «золотой век». Слишком глубокие наслоения взаимного недоверия, а также продолжавшиеся по инерции косвенные столкновения двух государств в Швеции, Польше и Турции мешали более быстрой нормализации русско-французских отношений. Этот процесс приобрел четко выраженный характер лишь с середины 70-х годов XVIII в. Именно поэтому представляется обоснованным выделение 1756–1775 гг. в самостоятельный период.

Первые годы этого периода (1756–1762) были ознаменованы участием России и Франции в антипрусской и антианглийской коалиции [45] . Вполне возможно, что именно тяжелый опыт неудачной для Франции Семилетней войны, и в особенности измена Петра III союзническим обязательствам в 1762 г., более чем на десятилетие отвратил Францию от сотрудничества с Россией. Необходимо выяснить также и роль австрийской дипломатии в том, что Россию целенаправленно удерживали в роли младшего партнера в Версальской коалиции. Россия была союзником Франции опосредованно, через Австрию. Все это представляется важным в связи с тем, что Елизавета Петровна после 1756 г. и вплоть до своей смерти в январе 1762 г. настойчиво предлагала Людовику XV превратить косвенный русско-французский союз в прямой, но всякий раз наталкивалась на вежливый отказ [46] .

Истинные цели французской дипломатии в отношении России во время Семилетней войны лучше всего раскрываются в секретной переписке Людовика XV с его посланником в Петербурге бароном Бретейлем. «Нужно опасаться в равной мере последствий слишком большого влияния или слишком больших успехов русских в этой войне, – писал король своему представителю при петербургском дворе 1 апреля 1760 г. – Чем больше они считают, что необходимы сейчас или были необходимы прежде, тем сильнее они подчеркивают свои заслуги и их претензии становятся более обременительными» [47] . Еще более откровенно и цинично Людовик XV высказался в секретной инструкции Бретейлю от 10 сентября 1762 г. «Все, что может ввергнуть народ (России. – П. Ч.) в состояние хаоса и погрузить во мрак, служит моим интересам. Для меня не стоит вопрос о развитии связей с Россией» [48] . На всем протяжении Семилетней войны Россия оставалась прежде всего союзником Австрии, а уж потом – Франции, что вполне устраивало последнюю. Франция сделала все, чтобы не дать России закрепиться в Восточной Пруссии, занятой русской армией в ходе военных действий.