Успели немного обсудить утреннее. Оказывается, его приказа развернуться вправо никто не слышал – видимо, антенну срубило еще до того, как они влетели в ту клятую рощу. Он, как выяснилось, своим рывком ушел из прицелов поползших из-за опушки, как крысы, русских танков.

Один из старых танкистов, воевавших, как и он, в первую русскую кампанию, подтвердил его мнение о том, что это были не КВ. Все, конечно, знали, что у большевиков появились новые тяжелые танки «Сталин», но, само собой, во Франции их до сих пор никто не видел. А тот, кто увидел, наверняка бы запомнил. Батальону все же удалось сжечь штук девять или десять машин, потом обе стороны поскорее разошлись, воспользовавшись густым дымом, в котором почти ничего нельзя было разглядеть, – это он уже застал. Весь кошмар длился минут десять, не больше.

Слава богу, чуть позже начали приходить новые сведения. Кто-то стоял подбитый в овраге, пара одиночек отползла в сторону от всех остальных и стояла под масксетями, опасаясь даже выходить в эфир, – прислали посыльного. На душе стало самую чуточку легче.

К полудню к позициям батальона подошли передовые части пехотной дивизии. Пехотинцы и танкисты с интересом посматривали на их замаскированные ветками закопченные танки, покрытые свежими ссадинами снарядных рикошетов.

Расположившийся неподалеку штаб танковой части прислал своего офицера, познакомились.

– Ганс-Ульрих Красовски.

– Фридрих фон Витгенштейн.

– Дрались утром?

– Было такое дело…

– С кем?

– Противотанковые пушки с трехсот-четырехсот метров и тяжелые «Сталины» с тысячи – тысячи двухсот, потом ближе. Мы потеряли больше половины безвозвратно, плюс штурмовые орудия.

– Хреново.

– Это уж точно.

Они оба закурили, чувствуя друг к другу спокойное расположение. Невдалеке, у раскинутой над столами и стульями маскировочной сети, британский майор церемонно раскланивался со щеголеватым гвоздем в американской танковой куртке.

– Ваш?

– Мой, – сумел улыбнуться командир батальона. – В моей машине просидел весь бой, героически помогал заряжать пушку. Не сомневаюсь, получит Германский крест в золоте, если его еще не отменили.

– А вы?

– У меня уже есть, – махнул рукой штурмбаннфюрер. «Яичницу Гитлера» из фронтовиков носили только полные дебилы. Такие, впрочем, тоже были, даже в СС.

Сзади ревели и подвывали моторы. Подходили колонны тяжелых грузовиков, останавливались поротно, оттуда группами выпрыгивали солдаты в полной выкладке – с ранцами, с винтовками, с болтающимися на бедрах сумками, флягами и ножнами. Приятно посмотреть.

– Откуда вас?..

Ему стало интересно, откуда действительно могла взяться такая ухоженная часть, причем явно ветеранская, посреди всеобщего разрушения.

– Голландия, Арнем, до того Италия несколько лет. Пополнились после сентября, с тех пор нас придерживали для чего-то крупного, даже странно.

– Угу. Этот тип знает?

– Разумеется. К нашим «пантерам» относится с полным презрением, явный тыловик. Я таких траками бы давил, не раздумывая.

– Я тоже. Дал бы в руки гранату или мину-липучку, так, для интереса, и посмотрел бы, как бы он повыпендривался. Этот англичанин хотя бы не трус, и то слава богу.

Пехота продолжала разгружаться, вытаскивала из кузовов машин длинные пулеметы, коробки с патронами. Всюду кипела настоящая, нужная деятельность, люди были заняты подготовкой к следующей атаке, которая, как сказал Фридрих, должна была начаться в три. Эсэсовские части кое-как определили позиции русских пушек, в основном на собственной шкуре, немного потеснили слишком уж вырвавшихся вперед и к часу отбили охоту «просачиваться» у настырных русских мотоциклистов.

Ганса-Ульриха позвали к рации, выставленной на козлы между машинами. Это был сам бригаденфюрер, его превосходительство, неглупый офицер, но слишком уж уставший от войны. Обласкав командира бывшего сводного батальона и пообещав ему награды и почести, он приказал ему присоединиться к трехчасовой атаке «пантер» в качестве ударного отряда с высокой долей независимости. В принципе, штурмбаннфюрер был согласен с тем, что эта атака имела хорошие шансы – при надлежащей артподготовке по разведанным целям, с авиационной поддержкой, с немедленным продвижением пехоты.

Ремонтники дивизии, которых было теперь больше, чем танкистов, уже присобачивали новые антенны на место срезанных осколками. Многочисленные снабженцы подавали в люк на крыше развернутой на борт башни снаряды, пополняя ополовиненный боекомплект.

Тем временем экипажи уцелевших машин сошлись вместе, разбирая по судкам горячее варево из котлов полевой кухни армейских танкистов, на вершине которой орудовал черпаком веселый ушастый повар в косо сидящей пилотке. Слышался гомон голосов – у новоприбывших пехотинцев явно было хорошее настроение. Танкисты отошли в сторону, присели на ствол поваленного дерева и начали не торопясь обедать.

Потом вокруг рвануло.

Это случилось без всякого предупреждения, без визга и рева, по которым опытный солдат может достаточно точно определить калибр падающего снаряда или мины и то, насколько далеко от него она упадет. Просто одновременно взорвалось все вокруг, воздух вспыхнул и тут же почернел, перечеркнутый летящими в самых разных направлениях крутящимися предметами.

Офицеров сшибло, опрокинуло назад, залив горячим супом, прямо перед носом Красовски шлепнулась оторванная в локте человеческая рука с надетыми на запястье часами. Воздух горел, сухой жар ослеплял и не давал дышать, по телу барабанили комья земли, и сама земля под животом и бедрами раскачивалась и подпрыгивала.