Третий раз за сутки.

Правда, без прежнего напора и грубой жадности, скорее, мягкий, нежный даже…

Он так гладил, так укладывал, облизывал мои мокрые от слез щеки, переходил на грудь, опять соски кусал и зацеловывал, все время что-то хрипя поощрительно и восхищенно…

И я сдалась, позволила себя разложить на кровати… И смотрела, смотрела в бледное в полумраке лицо своего случайного любовника, не могла взгляда оторвать от его напряженных глаз, сухих губ, жесткой складки между бровей… Он невероятно красивый ведь… Такой… Любая из женщин, не раздумывая, ноги бы раздвинула… Что он делает здесь, в такой глуши, словно медведь в берлоге?

Почему он здесь?

Почему я про это не поинтересовалась до того, как лечь с ним в постель?

Вопросы, одни вопросы…

И никаких ответов.

Утром, оказавшись одна в доме, я наконец-то немного прихожу в себя от морока.

И начинаю жалеть себя со страшной силой.

И как это я свою прошлую жизнь скучной считала? Глупой?

С ночи неожиданно начала скучать даже по Славику, по кактусу и салону красоты.

И сейчас слезы текут, понимаю, что себя накручиваю, но сил остановиться нет.

Поездка, база, неудобная кровать, дождь и моё блуждание по лесу.

Я попала к одинокому мужчине в дом, сама дала ему знак, что меня можно. Не разочаровал, но состояние угнетённое. И вот тебе пожалуйста - истерика.

Незнакомое место, приторный запах секса, которым я полностью пропиталась, и казалось нет выхода. Две или три недели до того как придёт автобус…

Вещей моих нет!

Сижу, как дура, в безразмерной рубахе на голое тело!

Охотник куда-то мои вещи утащил, пока спала после очередного раунда секса.

О чем думала?

Маньяк ведь, реально маньяк.

Заманил меня, поимел, а теперь в рабство решил определить.

Сексуальное!

Хлопает дверь, заходит Юра.

С недоумением смотрит на мою зареванную мордаху:

— Ты чего это опять?

— Одежда… — всхлипываю я, вытирая нос подолом рубахи, - зачем забрал?

— Мокрая, — пожимает он плечами, — сушиться отправил… А ты что подумала?

Я в ответ реву еще громче, уже от облегчения.

Ну и от того, какая я дура мнительная.

А еще немного от того, что жуть как хочется помыться, а у него из удобств - только рукомойник на улице!

— Мне страшно, я хочу домой!

Мне двадцать семь, я попадала в разные истории, но эта… видимо,сдобренная сексом и дикой слабостью во всём теле, доканывает меня.

Понимаю, что надо тормознуть, что сама себя загоняю… Но не получается остановить истерику.

Охотник , вместо того, чтоб опять утешать меня привычным способом, которого я сейчас, хоть и жду, но врад ли выдержу, просто разворачивается и выходит.

И от этого рыдаю я еще громче и сильнее.

Зверь какой, болван бесчувственный…

Только секс ему…

Сейчас дверь вообще заколотит, замурует меня, и я навсегда останусь тут! Без маникюра, парикмахера и депиляции!!!

Юра возвращается с какой-то бутылкой из темного стекла, зубами открывает пробку и присаживается на кровать. Я от него шарахаюсь, как от огня. Естественная реакция тела на мучителя, наверно. Если он опять меня решить трахнуть, то там точно все сотрется. Одна мозоль останется.

Но Юре, похоже, плевать на женские выбрыки, он легко ловит меня за ногу и бесцеремонно тянет к себе.

Не надо опять секса!

Не на-а-адо!!!

— Надо выпить, — спокойно и очень тихо говорит он.

Вообще, такая манера говорить очень пугает.

Ужасно опасаюсь людей, которые скандалят с умиротворённым лицом и тихо приказывают. Они ведь наверняка могут даже убить так же невозмутимо.

— Не хочу! — отталкиваю я бутылку.

Всегда казалась, что моя весовая категория - некий гарант того, что мужчина, желающий применить силу, получит отпор.

Конечно, в жизни отбиваться не приходилось физически, обычно хватало пары едких матов, но в этот момент скандал точно не поможет. И я кричу, так, на всякий случай, пытаясь сопротивляться. Меня скручивают по рукам и ногам. Горлышко бутылки насильно вставляют в рот.

— Успокоишься, поспишь, завтра решим, что делать,— тихо шепчет он мне в ухо. Наваливается, затыкает нос и вливает в меня…

Спиртягу!!!

Опаливает горло. Я вынужденно делаю глоток. Спирт проваливается огненным комом в пустой желудок. И, когда меня отпускают, я снова реву.