— Итак, на чем я остановился? Ах, да! Пора всех убивать!

— Сейчас! — закричал Паг.

* * *

Магнус сосредоточился. Он медленно произносил заклинания, наблюдая, как его отец и мать сражаются с безумным колдуном, и в нужный момент решительно встал на сторону родителей.

Варен поднял руки высоко над головой. Черные волны энергии хлынули вниз, извиваясь и каскадом обрушиваясь на камни, мерцая, как пламя на поверхности воды. Злая магия бурлила, словно масло на поверхности воды, но не излучала ни света, ни тепла; она была лишь мерцающей тьмой.

Паг, Миранда и Магнус пытались защитить окружающих, в то время как Каспар и два принца наблюдали за происходящим в немом изумлении.

Королевским братьям казалось, что их дед, которого они почитали, снова стал тем могущественным человеком, которого они знали в детстве. Однако он был извращен и искажен, и стал чуждым им из-за безумия и зла, исходивших от него. Оба стояли рядом с Каспаром. Дангай выхватил меч, но не мог двигаться, скованный неуверенностью.

Паг закричал:

— Пусть ни одно из его зол не коснется тебя! Оно поглотит тебя, как пламя!

Каспар в ужасе и недоумении наблюдал, как черное пламя поглощает тех, кто не был защищен магическим щитом. Пламя обжигало их кожу, и те, кто еще оставался жив, кричали в агонии, когда их кожа покрывалась волдырями, а плоть чернела и превращалась в угольки. Жидкое пламя было неумолимым, и через несколько минут оно сжигало даже кости.

Больше всего пугал леденящий холод, исходящий от черного пламени, который угрожал высосать жизнь из тех, кто находился за щитом. Это было отчаяние и ярость, и чем больше Варен кричал с помоста, тем настойчивее становилось пламя.

Черный жидкий огонь, подумал Каспар, наблюдая, как три мага используют все свои силы, чтобы сдержать его. Каспар понимал, что, в то время как трое магов должны действовать согласованно, Варен не испытывал таких трудностей. Он мог вслепую метаться в разные стороны, не заботясь о благополучии окружающих.

Наконец, Каспар увидел зло в его истинном облике, без прикрас и извинений. Это вызвало у него чувство безнадежности. Как мы сможем выстоять перед этим? — задался он вопросом, готовясь уступить.

Но тут он заметил движение за троном, едва различимое сквозь бушующее черное пламя, бьющееся о защиту Пага.

* * *

Накор приказал Беку следовать за ним.

— Держись рядом, — сказал он, подняв руку.

Ралан Бек спросил:

— Что мы здесь делаем?

— Что-то хорошее, — ответил Накор.

— Меня не волнует хорошее, Накор.

— Тогда что-нибудь веселое.

— Хорошо, — сказал юноша с улыбкой на губах.

Толпа разбежалась, и теперь Бек мог видеть, что между человеком на помосте и тремя фигурами у края перил, опоясывающих верхнюю площадь, развернулось противостояние. Вдруг что-то ледяное, черное и жидкое, казалось, разорвалось вокруг них, и Накор поднял руки, словно отгоняя что-то сверху.

Невидимая сила не позволяла черному пламени коснуться их.

— Мы должны действовать быстро, — сказал Накор, поднимаясь по ступеням к трону. — Я не смогу держать долго. Это сложный трюк.

Когда они добрались до королевского кресла, стоявший перед ним человек визжал, как рыба, и слова его были бессвязны. Он посылал волны высасывающей жизнь энергии в тех, кто стоял внизу. Только три фигуры — Магнус, Миранда и Паг — противостояли ему, используя все свое искусство для защиты окружающих и тех, кто находился на площадях внизу.

Накор держал одну руку высоко над головой, а другой коснулся плеча Бека.

— Убей его, пожалуйста.

Ухмыльнувшись, Бек выхватил меч, шагнул вперед и вонзил его прямо в спину одержимого императора.

* * *

Внезапно черное, маслянистое пламя исчезло, и наступила тишина. Каспар увидел, что Варен стоит неподвижно, рот его открыт, а глаза расширены от удивления. Колдун посмотрел на клинок, торчащий у него в животе, и произнес:

— Опять?

Споткнувшись, он сделал шаг вперед, когда Бек выхватил меч и рухнул на помост. В этот момент тело императора содрогнулось, и Паг с остальными магами повернулись. Накор стоял над упавшим колдуном, положив одну руку на грудь Бека, и закричал:

— Назад!

Из тела Варена вырвался чудовищный вой, напоминающий десятитысячелетнюю ярость, и многие закрыли уши и скорчились от боли. Из трупа императора вырвалось яркое зеленое пламя, которое на мгновение образовало тонкую нить зеленой энергии, устремившуюся вверх в ночное небо, а затем на северо-восток.