Я был в полном недоумении и замешательстве. Впрочем, это стало уже почти привычным моим состоянием. Как главврач «Склифа» узнал, где я учусь? Я ничего не рассказывал о себе, когда приходил за сумкой. В больнице знали только, что я брат Матвея Ремизова. И почему Николай Васильевич пришел искать меня не в общежитие, а сразу в университет? Я понимал, что он явно хочет сказать что-то не очень приятное и не знает, как собраться с мыслями. «Зачем он здесь? — промелькнуло в моей голове. — Неужто в больнице все-таки выяснили, что у Матвея не было никакого брата-близнеца, и на улице меня уже ждет милицейский „бобик“? Может, просто отказаться разговаривать и дать деру? А какой в этом смысл? Даже последнего этажа я все равно не убегу. Хотя нет, даже если это и выяснилось, главному врачу совершенно незачем меня разоблачать. Тогда ему придется объяснять в милиции, куда врачи дели тело, и почему не передали в МВД паспорт умершего парня. Это явно не в его интересах».

— Присядем? — наконец собрался с мыслями Николай Васильевич.

— Да, конечно.

Мы сели на ту же лавочку.

— Могу я Вас кое-о-чем попросить? — наконец перешел к делу врач. Было видно, что разговор дается ему с трудом, как и тогда, когда он угощал меня чаем с сушками в «Склифе», готовясь сообщить новость о пропавшем теле.

— Да, конечно, — снова повторил я. Нетерпеливость врача уже начала меня раздражать. От сердца немного отлегло — посетитель явно пришел не с вестью, что ближайшие несколько дней я проведу в кутузке. Что же он снова от меня хочет? — А как Вы меня нашли?

— Ах, да, вот! — Николай Васильевич явно обрадовался возможности еще чуть затянуть неприятный вопрос. Он достал из кармана плаща маленькую книжечку. — Ваш студенческий билет. Вы его выронили. Так, собственно, я Вас и нашел.

Я взял в руки находку. Вот оно что! Теперь понятно, где он был. А я вчера всю комнату перерыл. Даже под своей и Валькиной кроватью поползал, вволю наглотавшись пыли. Нашел только октябрятскую звездочку с изображением кудрявого малолетнего вождя пролетариата. Лицо второкурсника, конечно, уже примелькалось и в общежитии, и в институте, и на входе у меня никто ничего не спрашивает, но рано или поздно мне билет все равно бы понадобился. Да и продлевать его когда-то надо будет.

— Спасибо большое… — с облегчением сказал я. Значит, нежданный посетитель всего-навсего хотел передать мне студенческий билет, который, я растяпа, выронил из кармана, когда перекладывал туда паспорт Матвея. Ну хорошо хоть потерял билет, а не сам паспорт. — А я уже было обыскался… Ну, я пойду?

Однако Николай Васильевич продолжал сидеть, задумчиво вертя в руках кепку. Неужели это не все, зачем он пришел? Кажется, нет.

— Я, как и обещал, никому ничего не рассказывал, — поспешил я его успокоить, — если Вы об этом.

— Мы Вам очень благодарны, правда, — голос врача зазвучал увереннее. Он наконец-то решился сообщить мне то, что изначально хотел, — но тут вот какое дело: понимаете, дело в том, что никто, кроме одной медсестры, не видел Вашего брата умершим. Стало быть, нельзя это утверждать со стопроцентной вероятностью. Медсестра — молоденькая девочка, только после училища к нам пришла, работала вторую неделю. Увидела, что пациент не дышит, и сразу прибежала к врачу с воплями. Дежурный врач поднял всех на уши. Когда мы зашли в палату, там никого не было. А сейчас настало время нам как-то объяснить отсутствие пациента в клинике. Я не стану говорить, какими неприятностями мне грозит то, что я сейчас делаю, но выбора у меня нет. Скажите, пожалуйста, Вы с братом учитесь на одном курсе?

— Не совсем, — уклончиво ответил я, а потом, сам того не ожидая, выпалил полуправду: — Я хожу на занятия вместо него.

Реакция Николая Васильевича меня удивила: он не стал возмущаться, таращить глаза, расспрашивать, что и как, а просто облегченно выдохнул.

— Я понял Вас. Вы пока просто не хотите, чтобы кто-то о чем-то прознал?

Я усердно закивал. Что-то, а вот это точно было правдой. Главный врач «Склифа» попал в яблочко.

— Я очень Вам признателен. Тогда могу я Вас попросить вот о чем? Я подготовил документы на выписку, кстати, вот они, — он достал из портфеля небольшую папку, — а прежнюю ошибочную справку мы уничтожим. Вы пока будете ходить на занятия вместо брата, а мы будем усердно продолжать поиски те… прошу прощения, его поиски. Пока будем считать, что было просто сотрясение и ушибы. Понимаю, что предлагаю Вам какую-то дичь, но, пожалуйста, поймите меня… А вдруг и правда есть какая-то надежда? Зачем заранее расстраивать Ваших родителей? Мне кажется, Вы все придумали очень удачно.

— Хорошо, — я опять послушно кивнул. Кажется, и в этот раз меня пронесло. Более того — у меня появился сообщник.

Удивленный моей покладистостью, врач встал, крепко пожал мне руку и так же задумчиво, но уже в более приподнятом настроении зашагал к выходу. Он явно не рассчитывал на спокойный мирный разговор. Вдруг я кое-что вспомнил.

— Подождите! — я кинулся вслед за ним.

Николай Васильевич обернулся.

— Тот мужчина, водитель, который сбил Матвея… Он жив?

Главврач внезапно помрачнел.

— Не знаю, к сожалению. Их отвезли в другую больницу.

— Их?

— Да, там семья ехала из трех человек. Мужчина с женой и ребенком. «Москвич», желтого цвета. Очевидцы рассказывали.

Я от удивления чуть не сел мимо лавки. Значит, моя догадка была верна. И мой вчерашний сон — не совсем сон. Я вдруг попал в тело водителя, который сбил Матвея и погиб… или тяжело пострадал в аварии со всей своей семьей. Да уж, немало внезапных открытий постигло меня за последние две недели.

Я взял с сиденья папку с документами на выписку, попрощался с врачом, сунул студенческий билет в карман куртки и надежно застегнул молнию. Теперь буду беречь его, как зеницу ока. Интересно, в медицинской практике главного врача «Склифа» уже бывали случаи, когда из больницы пропадало тело пациента, а родственникам приходилось сообщать, что умерший на самом деле не умер? И что он в таких случаях делал?