Шрифт:
– Решено? Решено! Мы сейчас девочкам поможем с вещами, а потом побегаем оформимся! – искрометный Эрнест не унимался.
То ли ему что-то от меня было надо, то ли он и вправду так сильно благодарен… Видя мои колебания, Таисия подошла ко мне, встала на цыпочки и жарко прошептала в самое ухо:
– Соглашайся. А то подселят меня с девочками к тетке с химзавивкой, в четырехместный, а тебя – к пьющим историкам из Могилева!
Я не хотел к пьющим историкам из Могилёва – с этой братией шутки плохи, и хотел, чтобы девочки жили в комфорте. Ну, и двухкомнатный номер предполагал некую степень свободы для нас с Тасей, а это был оч-ч-чень серьезный аргумент. А потому – пришлось натягивать на лицо резиновую улыбку и говорить Эрнесту:
– Что ж, Эрнест, вы меня очень обяжете… – всё-таки стоило признать своё бессилие в местной специфике.
«Достать» и «договориться» – этого я не умел и в будущем, добиваясь всего кротом и потом, а уж тут и подавно…
– Вот и славно!
Что и говорить – с помощью Эрнеста всё получилось чуть ли не моментально. Номер у девчат оказался шикарный – семейный, наверное, для каких-то партийных бонз – с большой кроватью в одной комнате и двумя поменьше, детскими – во второй. Душ, совмещенный с туалетом, тоже выглядел вполне цивильно, интерьер – тоже ничего, эдакий ретро-полулюкс с непременной репродукцией «Утро в сосновом лесу» на стене.
Хитрый Эрнест, видимо, понял, что я больше времени буду проводить с Таисией, потому и заманивал меня в соседи: номер был двухместный, с дополнительным диваном – раздолье!
– Красота? – спросил Эрнест, обводя руками эти хоромы. – Красота. Давай на «ты»?
– Ну, давай на ты, – кивнул я, пытаясь сжимать челюсти не слишком сильно.
– Ладно, Гера, располагайся, кидай вещи – я в душ, освежиться, и пойдем в столовую – для нас накроют, обед два часа назад был, но нам теперь что – голодать?
Он не стесняясь скинул с себя одежду – до самых трусов-боксеров, швыряя всё на кровать. Туда же полетело и пресловутое портмоне. Оглядев своё спортивное туловище в зеркале, Эрнест улыбнулся отражению, подхватил одно из казенных полотенец и скрылся в санузле, откуда скоро послышался шум воды.
Я занял один из свободных шкафов и принялся раскладывать вещи, время от времени поглядывая в сторону коричневого, глянцевого кожаного портмоне – большого, на половину листа а4. Этот то ли планшет, то ли бумажник даже не был закрыт на кнопку или молнию! У меня внутри прям свербело: хотелось посмотреть, что там такое внутри хранил этот подозрительный парень.
А, черт с ним – пока душ работает, он точно не выберется! Я дал волю любопытству и ринулся к кровати Эрнеста, ухватил портмоне и раскрыл его.
– Листья дубовые падают с ясеня, – вырвалось у меня. – Вот нихера себе так нихера себе!
Всё было очень просто и одновременно страшно: в бумажнике лежали деньги. Катастрофически много денег!
Глава 5, в которой девочки отдыхают, а Эрнест что-то мутит
– Понедельник, – читал вслух пухлый мальчик лет девяти, вазюкая пальцем по листку с меню, вывешенному у входа в столовую. – Хлеб белый, хлеб ржаной, сахар к чаю на завтрак и ужин, масло сливочное на завтрак и ужин. Завтрак, закуски: ветчина, яйцо всмятку, творог со сметаной, икра овощная консервированная. Первое блюдо. Крокеты мясные, жареные, поджарка из свинины, тельное из рыбы, рыба по-польски, ватрушки с творогом и 200 г молока. Ма-а-ам, а что такое «тельное»? Оно из теленка или из рыбы?
– Мам, а ватрушки точно дадут? – подергала Таисию за рукав Василиса.
– Вась, погоди, я сейчас, – Таисия замерла перед зеркалом, поправляя прическу.
Еще бы – первый выход в свет: надо было блистать! И она блистала, что уж там. Мать пухлого мальчика тоже пыталась блистать, поправляя свою копну на голове, но, даже учитывая модное атласное платье, яркую косметику, пышный бюст и длинные ноги – рядом с Тасей она не смотрелась.
– Вто-ро-е блюдо. Биточки морковные, каша манная, творог с кефиром, пирожки с картофелем. Третье блюдо. Чай с сахаром. Ма-а-ам, чай – это ведь стакан, а не блюдо! Ма-а-ам? Обед, закуски: шпроты, сыр, галантин рыбный, салат из свеклы.
– Мам, а что такое галантин? – снова потянула за платье Таисию ее старшая дочка.
В столовую почему-то не пускали, а ушлого Эрнеста, который по щелчку открывал все двери, рядом не было. Да и не очень-то и хотелось пользоваться его услугами – обнаружив пару десятков тысяч рублей в том самом портмоне, я уверился в мутности этого парня. Ну да, десять или пятнадцать тысяч, чисто теоретически, мог с собой взять в отпуск какой-нибудь зажиточный моряк дальнего плавания, старатель с речки Вачи или шахтер-передовик, который решил погулеванить на всю катушку. Но мажор совершенно точно не был ни тем, ни другим. Да и кто мог открутить ему голову, на что он неоднократно намекал, если бы у него украли честно заработанное? Жена? Мама?
Пока я размышлял об Эрнесте, отдыхающие, которых было не так-то и много, принялись занимать места в столовой, не забывая оглядывать друг друга с ног до головы. Кажется, я один чего-то не понимал и приперся в вечных штанах с карманами и видавшей виды рубашке. Даже как-то стыдно стало: по крайней мере, ради Таисии мог бы достать из чемодана отцовский костюм-тройку, перешитый по моей фигуре и в соответствии с нынешней модой двумя шикарными еврейскими портными – Моней и Абрашей. Но идти в столовку в костюме?..