— М-м… — надсадно кашляет.

Затягиваю туже его рубашку, которая превращена в корсет.

— Ну что ты расклеился? Отнесись к этому, как к пикнику.

— Пикник в аду?.. — хрипит он. — Плохо мне…

— Вот там есть муравейник… — киваю по направлению к берёзе. — Если мы дадим муравьям жалить место перелома, то воспаление и отек спадут. К тому же укусы муравьев при простуде подстёгивают иммунитет, понижает температуру… Бабушка моя… — начинаю рассказывать я про ее знахарские экзекуции.

Но Эльдар перебивает.

— Нет… Не хочу. Сдохнуть хочу…

Вздыхаю.

— Н-да…

Это тебе не Литвин, Татико. Который за любой кипиш.

И поэтому Литвин со убитым позвоночником бегает, а Эльдар с грёбанным переломом двух несчастных ребер хочет сдохнуть.

— Хочу чай… Горячий… С лимоном… Сладкий… — бормочет невнятно. — А не твоих ебанных муравьев.

Встаю, чтобы выйти на берег, пока дождь ещё не сильный.

— Куда ты?..

— В магазин! — злюсь на него. — Лимон куплю.

— Не бросай меня.

— Да я здесь… — смягчаюсь.

Вот интересное дело…

Мужество оно ведь не только в подвигах, но и в достойном проживании своей беспомощности. Ну как… Литвин!

Темно.

— Димка!! — отчаянно кричу я. — Я здесь! Слышишь?! Я здесь! Литвин!

Вздыхаю.

— Люблю тебя… — бормочу устало. — Где же ты?..

"Тати!.." — сквозь шелест крон, реки и дождя. — "Суда…ая!.."

Нет, это мне кажется. Адреналин подскакивает.

— Митяй?! — на всякий случай кричу ещё громче, срывая до боли связки.

Хватаюсь за горло.

— Литвин! — хриплю, не могу больше выдать громких звуков. — Черт!!

Закашливаюсь. Загребаю воды, делая глоток.

Выстрел зелёной ракетницы.

Подпрыгиваю на месте!

Боже! Далеко…

Хоть плачь!

Но вот хрен я заплачу.

Тащу весь лапник, что приготовила на ночь на берег и раздуваю костер помощнее. Пусть дымит…

Все-все-все!! — гашу вдруг накатившую на мгновение истерику.

Он ищет меня. Значит, он меня найдет. Это просто… приключение!

Подставляю лицо дождю.

И до утра я тусуюсь под дождем на берегу, чтобы он не прошел мимо. Костер потухает. Все. Все что можно было сжечь, я сожгла. Теперь с этим будет сильно сложнее.

Рассвет. Меня начинает вырубать от усталости.

Звук мотора…

Залетаю по колено в воду, слушая, как он приближается.

Сердце колотится, усталость снимает как рукой.

Лодка!

Надувная, с мотором.

Сразу же узнаю издали родные широкие плечи. И с ним его друг, Гордей, кажется, который с проводом тогда помогал.

— Тати! — приподнимается Дима.

Стаскивая берцы, спрыгивает в воду.

Стоим по колено обнявшись.

— Ты как?! — ведёт по мне руками, ощупывая. — Только к обеду, когда на второй круг пошли, нашли наручники и бычки… Пока сообразили… Пока организовали лодку… Прости…

Воткнувшись в него носом истерично смеюсь.

— Напугалась?

— Не-а. Я знала, что ты идёшь…

Снимает с себя камуфляжную куртку кутая меня. Я тону в ней.

Сосредоточенно стирает с моих щек что-то. Золу, наверное.

— Связь не ловит здесь, — водит телефоном Гордей.

— Давай в лодку. Там термос, одеяло…

Лодка крошечная. Трое — еле-еле… Если сидя вплотную.

— Нет. Там Эльдар. Он в тяжёлом состоянии. Сначала пусть Гордей его отвезёт. А потом за мной вернётесь.

— Так, я тогда тоже остаюсь здесь.

Грузим бредящего Эльдара. Рассказываю кратко, как мы тут очутились. Отпускаем их. А сами остаёмся на берегу.

Сижу на одеяле, в его куртке. Нюхаю без конца воротник, умирая от его запаха.

Жмурюсь солнышку, пью чай, ем бутерброд с сыром…

Димка большим ножом рубит ветки, разводит костерок.

Садится ко мне, обнимая сзади.

Показывает мне видюшки от Ивана.

Там дочка…

— "Мы ходиви гувять с мавчиками и дядей Иваном. И нашви чеввиков. Забвали их вжить домой. Потомуфто они замевзли. Вот…" — показывает большую интерьерную пальму. — "Тут будут вжить. Мы их закопали. А потом васкопали."

Ковыряет пальцем в земле.

— "А Явик засунув палец в дывку. И тепей у нево пвастывь. А мы с Ванюфой товже хотеви пвастывь и дядя Иван наклеив и нам!" — хвастается, демонстрируя полосочки пластыря разрисованные маркером — на лбу, руках и других местах. — "Квассно?! Ну фсе, у нас вавжные дева…"