Вдруг внимание привлекает страница, целиком исписанная крупными руническими знаками, она едва ли не в самом начале древнейшей из тетрадей. Вместе с ней Клаэс выходит в прихожую, ногой отодвигает грязный коврик и сверяет показавшиеся знакомыми символы с теми, что выцарапаны на полу. Один в один. Появляется совершенно безумная мысль, что тетради содержат собрание заклинаний, которые передавались и дополнялись не одним поколением. Бабушка передала эту реликвию Нэми, а он всё это время хранил тетради в банковской ячейке, потому как знал, что если спрячет их где-нибудь в квартире, то Клаэс рано или поздно непременно их найдёт во время уборки. И лишь после своей смерти он удостоил брата чести посвятить его в семейное наследие. Наверное «так надо». Вот только зачем же… Если уж Нэми не хотел делиться с ним секретами, то мог и в могилу их с собой забрать, если бы не было весомой причины именно сейчас открыть их.

Отложив тетради, Клаэс в раздумьях несколько раз обходит квартиру, открывает окна, чтобы проветрить, наконец, помещение, выпивает три подряд кружки кофе, но в итоге всё равно засыпает прямо за кухонным столом. Когда он открывает глаза и снова видит тетради, то даже немного удивляется, потому что весь вчерашний день кажется странным и смутным сном. Тело затекло от долгого нахождения в неудобной позе. Первые движения не скоординированы, Клаэс удручённо морщится и трёт поясницу. Собравшись с силами, он отмывает, наконец, гору посуду в раковине, разбирает грязную одежду в ванной, принимает душ и даже готовит яичницу. Одну тарелку Клаэс ставит перед собой, вторую – напротив. Подобным образом всегда поступал Нэми, чтобы на предназначенную для второй персоны порцию набежали крысы. Ел Клаэс неохотно, без аппетита и не чувствуя вкуса, в отличие от своих шустрых питомцев. Затем Клаэс вновь возвращается к тетрадям, отвлекаясь лишь на то, чтобы отыскать в пепельнице не до конца докуренные бычки. Несколько раз кто-то стучит в дверь. Наверняка, это детектив или доктор наведались с обещанным визитом, но Клаэс ни с кем не готов коммуницировать в данный момент.

На свежую голову думается лучше, удаётся понимать не только отдельно взятые слова, но и целые фразы. Клаэс сосредоточивается на послании, оставленном Нэми. Оно содержит описание предназначения того самого мышиного черепка, который брат носил в ухе. Дословно перевести не удаётся, но суть заключается в том, что человек волен выбрать любое животное и установить с ним связь на ментальном уровне, которая позволила бы то ли управлять конкретным представителем фауны, то ли вообще превращаться в него. Половину приходилось додумывать, потому что Клаэс даже не все буквы латинского алфавита помнит. Смахивало на абсурд. Но, тем не менее, Клаэс поднимается и идёт за крысиным черепком. Он бережно сдувает с серёжки частицы пыли и внимательно осматривает, а потом идёт в ванную, к зеркалу. Ещё не успевшие зарасти дырки в его ушах остались с подросткового периода. Клаэс смотрит на своё мрачное лицо в отражении и думает, что медленно, но верно начинает сходить с ума, раз воспринял всерьёз подобную чушь. Даша долго смеялась бы. Хорошо, что сейчас её нет рядом. Закрыв глаза, Клаэс начинает думать о крысах, об их хаотичном передвижение по квартире, о том, будто он и сам крыса. Его фантазия оказывается настолько богатой, что скоро явно начинает ощущаться наличие хвоста, как ощущаются руки и ноги, вот только вместо них сейчас лапки. Клаэс становится совсем крошечным. Отдалённым эхом до слуха доносится цокот коготков, но с каждой секундой приближается, пока Андер не осознаёт, что сам же и издаёт этот звук. Он быстро перебирает лапками и видит собственные усики, но инициатива передвижения ему не принадлежит. Клаэс бежит всё дальше, петляя узкими проходами меж стен и не понимая, куда направляется. Вдруг тьма расступается, и перед глазами предстаёт светлая чистая кухня, точно такой же планировки, как в его квартире. Клаэс всё видит огромным – огромные стены под сводом потолка, будто небесного купола, огромные ящики антресоли, огромный сосед-самогонщик, обедающий перед огромным телевизором за огромным столом. Крыса принюхивается и шустро мчится к примитивной мышеловке, на которой его ждёт аппетитный кусочек засохшего сыра. Но нет, нельзя же! Клаэс ясно осознаёт опасность, но не может заставить себя сменить направление. Стоит зубкам вонзиться в приманку, как срабатывает механизм, и оглушает треск собственных ломающихся костей.

Клаэса передёргивает, словно от разряда током. Он хватается за края раковины, чтобы сохранить равновесие, сгибается пополам и часто моргает, перед глазами пляшут искорки. Дыхание перехватило, защемило в груди, на лбу выступил пот, наверное, нечто подобное из себя представляет предынфарктное состояние. Клаэс кое-как выпрямляется, смотрит в зеркало и испытывает ещё больший шок, чем несколько мгновений назад перед моментом своей смерти в мышеловке. Белки его глаз стали абсолютно чёрными, как крысиные глазки-бусинки. Клаэс зажмуривается и начинает в панике растирать их кулаками, потом вновь опирается о раковину и подаётся вперёд, ближе к зеркалу. Глаза вернули привычный человеческий вид. Клаэс потрясённо пялится на себя ещё пару минут, затем включает холодную воду и тщательно умывается. Теперь у него ещё и галлюцинации, просто превосходно. Наверное, настало время нанести визит доктору Василевскому. Подобно бессознательной сомнамбуле Клаэс отправляется к соседу. Жующий самогонщик явно недоволен тем, что его оторвали от трапезы. Одет он точно так же, как в видении. Мужчина сперва немного приоткрывает дверь, затем вновь закрывает её, удалившись на пару минут, а возвращается уже с пластиковой полторашкой.

— Нет, мне сейчас не надо, спасибо. У меня вопрос… эм… у вас стоят мышеловки?

— Ну, стоят. Эти твари табуном из подвала лезут. Вот только что огроменная гадина попалась.

Клаэс с отсутствующим видом разворачивается, идёт обратно к себе и вновь сосредотачивается на тетрадях. Крысы забираются на его колени, лазают по плечам, щекоча усами шею, и топчутся по листам на столе, пару раз норовя даже откусить кусочек бумаги.

— Кыш, — раздражённо шипит на них Клаэс. — Эй, Нэми же вы слушались. Теперь я ваш хозяин.

Клаэс неверно растолковал записи. В само животное превратиться никак нельзя, а вот временно перенести своё сознание в его шкуру – запросто. Но вот каким именно образом контролировать это состояние – Андер так и не разобрал. И всё равно ерунда какая-то. Требовалось в срочном порядке раздобыть словарь, в личных имеющихся познаниях латыни Клаэс окончательно разуверился. Следовало внимательнее относиться к бабушкиным урокам. Просто на тот момент Клаэс не понимал, зачем ему учить язык, на котором никто больше не говорит, а бабушка улыбалась и отвечала: «Никогда не знаешь, что в жизни пригодится». Нэми в этом плане был прилежнее, он вообще никогда не перечил бабушке и делал всё, как она велела.

Вдруг раздаётся стук в окно. Клаэс вздрагивает, едва на месте не подпрыгнув, и поднимает голову. Там, за стеклом на карнизе, сидит крупная ворона и таращится на него. Андер напрягается. Он вновь ощущает то тревожное чувство пристального наблюдения, которое испытал вчера на улице под взглядами пернатых. Его будто бы заперли в комнате для допросов и смотрят на него через стекло, а он видит в нём лишь собственное отражение. Клаэс осторожно поднимается и подходит к окну, но ворона расправляет крылья и улетает. Он остаётся стоять на месте, всматриваясь в вечерний сумрак за окном, и ворона возвращается, с разгона врезается в стекло, а потом ещё раз и ещё. Птица истерично бьётся о прозрачную преграду и истошно каркает. Перья летят по сторонам, кажется, что по стеклу вот-вот пойдут трещины. Поражённый Клаэс отступает назад, в некотором ужасе наблюдая за взбесившейся птицей. Это продолжается ещё пару минут, после чего ворона, разбив себе голову, безжизненно падает на карниз.

2. ВОРОНЫ.

— Кто не спрятался – я не виновата!

Клаэс пробуждается от незнакомого голоса, прозвучавшего над его ухом тихим, но отчётливым шёпотом. На этот раз он уснул на диване с раскрытой тетрадью на груди. Едва отодрав тяжёлую, будто с похмелья, голову от подушки, Андер принимает сидячее положение и рассеянно осматривает комнату. Кроме него и шуршащих по углам крыс никого нет. Вдруг с кухни доносится звон разбившейся кружки. Клаэс цепенеет на мгновение. Посторонние звуки всегда можно списать на грызунов, но сейчас почему-то Андер чувствует нарастающую тревогу. Он крадучись отправляется на кухню и, включив свет, застывает в дверном проёме. На холодильнике сидят две огромные ворона, ещё одна на обеденном столе жадно раздирает клювом плоть убитой крысы. Заметив Клаэса, птицы синхронно поворачивают головы к нему и начинают галдеть, будто хохочут над ним. Окна открыты, но установленная антимоскитная сетка никак не позволила бы им пробраться внутрь.