– Нет. Я, правда, тебя с ней познакомлю. Не отнекивайся.

– Да я собственно и не против. Жизнь…

– Продолжается, – заканчиваю я.

А вечером в моей квартире раздался звонок. Не спешу брать трубку. Считаю секунды.

– Привет. Это Ваня.

– Привет.

Я улыбаюсь.

Обычный мартовский пятничный вечер. Притарабанила сумку с продуктами. В планах котлетки с картошечкой и салатик. Как я люблю. Пекинская капуста, огурчик. Соль. Немного масла. И много укропа и зеленого лука, очень много! Вкуснятина.

Включаю радио. Пританцовываю. Кошак трется в ногах, тоже хочет поесть. В этом мы всегда были на одной волне. Обжоры. Но что он, что я, научились принимать свои недостатки, причем с удовольствием. Причмокивая.

Слышу, как хлопает входная дверь. Ого! Рано пришел сегодня.

Тем приятнее будет ужин. Вдвоем.

Фарш на котлетки уже накручен. Лук на терке. Пара зубчиков чеснока раздавлена. Утираю слезы. Кусочки батона размочены в молоке. Укроп мелко нарезан и ждет своего часа присоединиться к картошке с маслом. Много укропа, много. Хочется ощущать запах весны по всей квартире, запах свежей зелени и огурцов. Отличное сочетание.

Муж тихо заходит, садится и молчит.

– Ну привет, – говорю я. – Голодный?

– Не очень. Я булку съел у метро.

– Ну даешь. Булку. Я вон какой ужин готовлю. Вино откроем?

– Ань, я хочу с тобой поговорить. Мне надо. Поговорить.

Я отрываюсь от фарша. Поворачиваюсь и смотрю на него.

– Что случилось? С мамой все в порядке?

– Все хорошо. У меня все хорошо. Я о другом.

Я выдохнула. Его мать уже давно балансирует на грани жизни и смерти. Но рано еще. Рано. Расслабляюсь. Леплю котлеты и валяю их в сухарях.

– Ань. Я влюбился. Кажется, я потерял голову, Ань. Я люблю ее.

Он трет лицо руками.

Я останавливаюсь.

– И? Кто она?

– Она чудесная. Она такая живая, веселая. Прости. Прости меня. Но я ничего не могу с собой поделать.

Жарю котлеты. Они зашквариваются на сковороде, источая невероятный запах. Кошак уже откровенно мяукает, жрать просит. Картошку сдабриваю маслом, посыпаю укропом. Встряхиваю. Молчу.

– На, поешь. Наверное, устал как собака. От эмоций. Поешь, поешь.

Накладываю котлеты, салат, картошечку с укропом. Во рту не слюна, а водопад. С водоворотами. Сегодня будет чудесный ужин. Предчувствую.

Он молчит. Не смотрит на меня.

– Ладно, вино сегодня отменяется. Будем пить, что покрепче.

Достаю бутылку, рюмки и присаживаюсь.

Он молчит. Смотрит. Решается:

– И ты ничего не скажешь?

– Как ничего?.. Ешь давай быстрее, остынет. Картошка просто нереальная получилась. И котлеты. Ешь. Потом поговорим.

Он взял вилку и стал есть. Сразу неуверенно. Без аппетита. Потом все с большим и большим энтузиазмом.

Я смотрю на него. А в голове – тишина. Пустота. Катарсис.

Мы вместе уже сколько? Пятнадцать лет. Да, пятнадцать, с института. С самого начала. С самого дна и до середины. Вместе. И все – притопали. Вздыхаю. Он отрывается от тарелки:

– Ань. Что мне делать?

– А что ты хочешь делать? Ты знаешь, я держать не буду. Если решил уходить – помогу собрать чемоданы. Только если уходишь, то все. С концами. Без метаний. Нам они не нужны. Она как? Тоже… влюбилась?

– Да, Ань.

– Ну вот и решай. Котлеты вкусные?

– Обалденные. Как ты это делаешь?

Я промолчала. Налила рюмку. Выпила. Потом еще одну. Закусила котлетой и встала.

– Ну что, я пошла доставать сумки? Тебе надо списки написать, чтоб не забыть ничего. Где жить будешь, решил уже?

Молчит. Жует.

– Ну ладно, разберешься. У мамы наверняка можно пожить какое-то время, пока квартиру не снимешь. Это все мелочи, если речь идет о любви, – без сарказма в голосе сказала я.

– Ты так спокойно это говоришь, что мне страшно. Тебе все равно?

– Нет, Юр. Просто я сама любила. И знаешь – не буду мешать. Если это любовь, то разве я имею право? Значит, пришло наше время. Посуду не убирай, я сама помою.

Он встал. Погладил свой живот. И направился в нашу спальню.

– Знаешь, Ань. Нет. Точно. Зря я тебе все это сказал. Я вообще ни в чем не уверен.

– Что, теперь проверять будешь? Любовь или не любовь? Нет, Юр. Так не пойдет. Мне кажется, раз сомнения есть, значит, им есть причина. А значит, надо думать. Да и мне, поверь, теперь тоже есть над чем подумать.