— А как же твой отец? Он не поведет сегодня как альфа стаю? — говорила и спрашивала лишь для того, чтобы хоть как-то отвлечься от слишком тесного соседства с мужем.

— Надея плохо себя чувствует из-за прорывающихся клыков, малышка спит только на руках мамы или отца, так что сегодня, как его законный наследник, стаю поведу я, — ответил Гордей, прислонившись вплотную широкой грудиной к моей спине, заключая в жаркие объятия.

Даже такое простое соприкосновение через ткань платья, запустило огненно-яркую вспышку удовольствия по моему телу, заставляя сдавленно ахнуть от прострелившей сладкой боли.

Гордей среагировал мгновенно.

В один удар сердца развернул меня к себе лицом, вглядываясь темной бездной глаз в мою синеву.

— Скажи да, Талия, — то ли попросил, то ли приказал муж, крепко удерживая меня в своих объятиях.

Лишь краешком сознания я понимала, что мой положительный ответ будет относиться не к забегу, а к нашему взаимному притяжению.

Одно короткое слово и меня сметет той бурей, что сверкала в немигающем взгляде волка.

Я не смогла произнести, но…

Показать сумела.

Быстро, словно боясь передумать, примкнула к мужским губам, ощущая ни с чем несравнимое удовольствие от такой небольшой, но желанной власти над Гордеем.

— С ума меня сводишь, — прохрипел между жаркими поцелуями оборотень, унося меня прочь из столовой в спальню и укладывая на мягкие покрывала.

— Еле сдерживался, когда ловил тебя за разглядыванием, хотел чтобы не только смотрела, но и ласкала так же, как сейчас, — рвано выдохнул Гордей, накрывая большими ладонями упругую девичью грудь.

Громкий стон сорвавшийся с моих губ был тотчас же пойман умелыми губами, что пьянили не хуже терпкого вина. Выгибаясь навстречу томительным ласкам, упустила тот момент когда и на мне, и на муже не осталось никакой одежды.

— Чувствовать тебя всем телом, касаться отзывчивых губ и тонуть в ласкающем взгляде, — шепча, Гордей смотрел прямо в душу, — мечтать о тебе годами, любить тебя и хотеть твоей ответной любви до боли!

Толкнувшись в мой рот языком, муж недвусмысленно заявлял на меня свои права, а я, разомлевшая от обжигающего шепота, отвечала ему с той же страстью, приветствуя все то, что мог предложить мне мой волк!

— Больше не сделаю больно, обещаю, — тихо, успокаивая на пределе своих возможностей, Гордей с усилием сдерживал свою похоть, чтобы не взять свою женщину грубо и жестко. Медленно растягивая, волк осторожничал как мог, и лишь в конце, резко толкнувшись в меня, утробно рыкнул от удовольствия пронзившее тело подобно молнии.

— Я… я хочу… — мой шепот был криком отчаяния, надеждой на избавление от сладкого, мучительного напряжения тела, что сковало крепче цепей.

— Скажи, что моя, — жарко попросил мужчина, не двигаясь и удерживая свой вес на руках, мучая тем самым и меня и себя.

Закусив губу, обожгла мужа лихорадочно сверкающим от нестерпимого желания взглядом, из чистого упрямства покачав головой, дернув бедрами навстречу.

— Я не дам тебе кончить, пока ты не признаешься, что моя, моя навеки! — жестко припечатал волк, в одно мгновение переворачивая меня на живот, поставив перед собой на колени и удерживая руками мои ладони над головой.

— Это притяжение истинности, не я, — прохныкала я, отчаянно желая ощутить как Гордей наполняет меня собой. Вильнув попкой, тут же получила по ней несильный шлепок, а после, зафиксировав мои бедра в крепком захвате, муж резко вошел в меня, чтобы тут же выйти, наказывая за непокорность.

— Скажи что моя! — рычание в голосе оборотня, заводило меня еще больше, путая, итак, разбежавшиеся во все стороны здравые мысли.

Еще один резкий толчок, и вновь, не задерживаясь, Гордей испытывал мою выдержку на прочность, от которой не осталось и следа.

— Твоя! — полустоном, на выдохе, тихо произнесла я, сильнее прогнувшись в пояснице, желая сгореть и вновь возродиться в пламени безумства.

— Моя! — громко рыкнул волк, тягуче медленно наполняя меня собой, — а я твой!

Обоюдный стон блаженства сорвался с наших губ одновременно, являясь стартом для полного единения истинной пары. Все то, что я испытывала сейчас с Гордеем, не поддавалось описанию, словно и не было той, прошлой жизни, в которой я лелеяла другое будущее. Здесь и сейчас я навсегда приняла Гордея как моего защитника и единственного, что может обладать как телом, так и душой.

Вскрикнув от яркого чувственного взрыва, резко отклонилась назад, прижимаясь взмокшей от страсти спиной к каменной грудине мужа.