– Хорошо! Убедил! Светлая у тебя голова! – сказал, наконец, Романов, с уважением глядя на Илью.

– Только дураку досталась, иначе бы я сюда не попал, – горько усмехнулся тот.

– Еще не вечер, – обнадежил его Романов, поднимаясь и доставая из холодильника бутылку, а из шкафа – рюмки, и предложил: – А не выпить ли нам нашей сибирской водки? Настоящей! Очищенной!

– Извините, Александр Александрович, но я не любитель, – замялся Батюшкин. – Если только по праздникам или очень серьезному поводу.

– А повод есть, и очень серьезный, – сказал безнадежно трезвый, несмотря на все выпитое за день, Саша.

– Тогда не откажусь, – согласился Илья. – А что за повод, если не секрет?

– Только не для тебя, – усмехнулся Романов, разливая водку. – Ты знаешь, что в нашей области работает отделение ЗАО «Сибирь-матушка», которое занимается лесом и пушниной?

– Конечно, вы же им и руководили, – кивнул Батюшкин, поднимая свою рюмку, которая спряталась у него в руке так, что ее и заметно не было. – А теперь там кто-то другой.

– Он скоро оттуда уйдет, и я хочу предложить это место тебе, – сказал Саша, тоже поднимая рюмку.

– Саша, ты же хотел сначала поговорить с… – начал Гуров, но Романов перебил его.

– Расхотел! Если он не смог вовремя оценить человека, пусть пеняет на себя! – и продолжил: – Жить ты с семьей переедешь в Новоленск. Пока свой дом не выстроишь, будешь жить здесь по соседству со мной. Дом большой, так что все твои сыновья смогут сюда вернуться, а уж без работы они не останутся, можешь мне поверить. Если твоя Настя дома сидеть не захочет, то Борис Львович ее охотно поставит в какой-нибудь своей пекарне завпроизводством – я таких пирожков, как у нее, никогда в жизни не ел. Ну, что скажешь? Или тебе нужно с женой посоветоваться?

А Батюшкин молчал. Он сидел неподвижно с закрытыми глазами, только вот рука дрогнула, и теперь водка капала у него с пальцев на стол, а подергивающиеся усы и борода выдавали то, что у него дрожат губы. Наконец он открыл глаза, в которых стояли слезы, и, шмыгая носом, сказал:

– Я согласен и обещаю вам, что вы никогда об этом не пожалеете! С утра до ночи пахать буду, как проклятый! Спасибо вам!

– Ты Леве спасибо скажи, – усмехнулся Саша. – Если бы не он, я бы о тебе ничего не узнал, а поговорив с тобой, убедился, что он не только в плохих, но и в хороших людях разбирается.

– Спасибо, Лев Иванович, – Илья повернулся к Гурову. – Даже не знаю, что еще сказать, – он пожал богатырскими плечами, – слов подобрать не могу.

– Илья, это у тебя от радости помутнение рассудка приключилось? – удивился Гуров. – Ты чего вдруг ко мне стал так официально обращаться? Ты бы меня еще господином полковником назвал!

– Не знаю, само получилось, – растерянно ответил Батюшкин. – Должно быть, из уважения и благодарности.

– Вот и обращайся ко мне как раньше! Выдумал тоже! – фыркнул Лев.

– Ну, раз повод уважительный, то предлагаю все-таки выпить, – предложил Романов. – А потом кто как хочет, а я пойду спать – сил больше нет никаких.

– Ты сначала последние новости у Тамары узнай, а то она тебя своим звонком разбудит, – посоветовал Гуров.

Романов согласился и позвонил ей, но, как оказалось, никаких дурных новостей не было, потому что обнаруженная у Зайцева гонорея была как раз новостью хорошей. Они втроем дружно выпили, причем Илье пришлось доливать, потому что у него в рюмке осталось только на донышке, и Саша ушел. В кухне тут же появились заинтересованные женщины. Увидев обалделый вид мужа, Настя подошла к нему и встревоженно заглянула в лицо.

– Илюшенька! Что с тобой?

Но он был не в силах говорить – должно быть, до него только сейчас до конца дошло, какой крутой вираж заложила его судьба, потому что он прижался лицом к жене, а она обняла его одной рукой, а второй гладила по голове и растерянно смотрела на Гурова. А тому ничего не оставалось делать, как объяснить ей все самому.

– Ой, как хорошо! – обрадовалась Наташа. – Будем рядом жить, ходить друг к другу в гости! Ты меня научишь такие же пироги печь! Дети наши подружатся! Праздники будем вместе встречать!

И тут Настя заплакала. Да и могло ли быть иначе, когда она услышала то, о чем тайно мечтала все эти страшные годы – о настоящих праздниках, о подруге для себя и друзьях для детей, а самое главное – о спокойной, безопасной, настоящей человеческой жизни, которая ждет их всех впереди. Наташа бросилась утешать ее и в результате тоже заплакала. Почувствовав себя лишним, Гуров вышел, столкнувшись в коридоре с бежавшими в кухню детьми, которые, услышав, что мама и тетя Наташа плачут, рванули туда. «Ну, пусть они уже сами разбираются. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти», – подумал Лев, поднимаясь в свою комнату, и услышал, как в кухне Настя строго сказала детям: