Кошатина черной тенью метнулась за ними, тихо поуркивая, в предвкушении обильной жратвы.

Храп бежал со скоростью ветра, почти не касаясь земли, Дед только дивился на то, что огромная туша элитника может передвигаться совершенно беззвучно. Кошатина следовала за ними, иногда забегая вперед, и громко урчала, разгоняя зазевавшихся низших зараженных, рыскавших в поисках жратвы.

Дед восседал на плече здоровяка, усевшись между пластин брони, и всматривался в даль.

Через полчаса они приблизились к черноте, и Храп спустил Деда на землю.

– Не понял, ты что, в черном стабе все это время был?
– Дед задрал голову, всматриваясь в черноту.

– Не все время. Но как твой почерневший труп муры бросили, видел, и как людей в фургон грузили, и как Рипли...
– Храп опустил глаза в землю. Видел, да помочь не мог. Отрава, что во мне сидела, не давала даже лапой шевельнуть, и кишки наружу выворачивало. Связь с Рипли оборвалась и мне так тошно стало, то сдохнуть хотел.

– Не мог, значит, не мог, только кто же тебя скрыл так, что муры не нашли?

– Они и Зою с дочкой и Баксом не нашли... И Павлушу.

– Какого такого Павлушу?

– Девчонки кваза так перекрестили. А та белка, что вы ему дали, пошла на его полное восстановление и даром скрыта наградила.

Дед вытаращил глаза: так, значит, спаслись родимые, и смахнул слезу.

Минут через пятнадцать из черноты вышел кваз, держа за руку Зою, за ними вальяжно вышел Бакс, на спине которого восседала Таня, прижимая к себе маленькую собачку.

Дед кинулся к ним, стараясь обнять всех сразу. Таня повисла на его шее и уткнулась в плечо, пряча слезы.

– Деда, ну как же так, я же видела тебя мертвым, это Стикс тебя воскресил, чтобы за нами присматривать?

– Стикс, конечно, много чего может, но не воскрешать, он же не Бог. Я не помер, просто отрава меня так скрутила, что выглядел как труп, а потом очухался. Осмотрелся, нет никого, всё вокруг изломано, перевернуто. Посидел, погоревал, да и пошел к пеклу. Иду, а сам думаю: пусть лучше урчалки меня сожрут, чем одному лямку тянуть в этом мире. А они на меня не кидаются, только урчат и зубами клацают, мелочь и подавно в стороны разбегается. Не понял я тогда ничего, сильно расстроен и опечален был. Вхожу в кластер, а там зараженные кишат, как на демонстрации, боязно, но я все равно дальше пошел. В магазинчик забрел и перекусил, кое-какой хабар собрал, на последний споран живца забодяжил... Огляделся, а жизнь-то налаживается. Заночевал в магазине этом, а утром слышу знакомое урчание, это Кошатина в разбитое окно мордой тычется и урчит на все лады. Вот нашла меня, кисочка наша. Потом и до Умника дело дошло. Дед отпустил девочку и присел, вытирая слезы. Оказалось, Рипли ему ментально передала информацию о ведьме этой, Амалии, в качестве предостережения. Знала, что охотиться будут на них, вот и предупредила. А Умник сообразил, что к чему, и взял след. Запах ее парфюма унюхал, и понеслось... Такое я первый раз в жизни видел. Кошатина колонну бронетехники в пять минут в груду металлолома превратила. Амалию допросили с пристрастием, ну и решили вас с собой прихватить для выполнения спасательной миссии. Вы, надеюсь, не против?
– Дед пристально посмотрел на притихших иммунных.

– Мы с вами!
– за всех ответила Таня и снова обняла Деда за шею.

Дед посмотрел на Зою, крепко держащую за руку кваза.
– Павел, ты с нами?!

– Хм, - мужик с хмурым лицом слушал рассказ Деда. Потом хмыкнул и с серьезным видом сказал: - На бункер так просто решили идти, без плана, без оружия? Ребята, если это база внешников, так ее наскоком не возьмешь. Тут подготовка нужна и хоть маломальский план действия.

– Он верно говорит, - поддержал его здоровяк.

– План говоришь, - Дед почесал макушку. Будет вам план, есть у меня одна мыслишка, по дороге расскажу. Давайте выдвигаться, а то путь не близкий, и мой дар фанит, уж очень глубоко в земле то место находится, где нашу девочку держат, - старикан встал и закинул на плечи свой рюкзак.

Кошатина недовольно заурчала, оглянулась на такое близкое пекло с обильной едой и бросилась догонять Храпа, уносящего иммунных на своих плечах. Два дня бешеной гонки иммунные перенесли безропотно, только Зоя устало смотрела вдаль и тяжело вздыхала на ночных привалах.

– Храп!
– заорал Дед в ухо не снижавшему скорость элитнику.

– Что орать, я не глухой.

– Далеко еще? Очень мы удалились от того места, где я Рипли нашел, боюсь, ниточка оборвется.

– Ты что, старый хрыч, и карту не нарисовал?

– Так я это... не картограф, я поисковик.

– Раз нашел, значит, еще найдешь?

– Не уверен, очень глубоко зарыт бункер, мой дар с трудом такую глубину берет.

– Вот старый дурень, а чего молчал. Нам Рипли терять нельзя.

– Надо идти по прямой, а не вилять по улью, как в пьяной пляске.

– Значит, надо... Но у нас на пути река, ее можно обойти, только сделав большой крюк, - Храп резко остановился.

– Ты что, боишься ножки замочить? Дед пихал ногами здоровяка, пытаясь слезть.

– Ну не то что бы боюсь, просто неприятна мне вода, - Храп мямлил, переминаясь с ноги на ногу.

– Что-то ты темнишь...
– Дед, наконец-то опущенный на землю, задрал голову, рассматривая смущенного здоровяка.

– Он не темнит, - вмешался в разговор Павел, помогая Зое спуститься с лапы Храпа. Зараженные как огня боятся воду.

– Это что, правда?
– Дед с серьезным видом уставился на зараженных.

– Урр, - Кошатина прижалась брюхом к земле и уткнулась мордой в лапы.