Участники атеистической Пасхи потихоньку собирались: парни раскручивали уже остывший переносной мангал, девчонки сгребали мусор и паковали остатки провизии в пакеты. От большой компании осталось уже не больше пятнадцати человек, была половина первого ночи.

Пашка очень удивился, когда увидел время на часах. Ещё он удивился, потому что обнаружил за одно семнадцать пропущенных от матери и три от отца. Это выглядело, как неприятности, и трезвый Пашка, даже трезвый Пашка — будущий бог, испугался бы. Но пьяный Пашка бывал богом не будущим, а уже действующим, даже и до появления чудесной приложухи.

— Кстати, а там чё? — вслух произнёс он, упав на лавку, и открыл «Дополненную реальность».

Ох и нефига ж себе!

«Икс», две квадратные отзеркаленные «С», одиннадцать перевёрнутых «игреков» и…

«Вы достигли 14-го уровня!»

…цельная «П», десять кривых «Т» и…

«Вы достигли 15-го уровня!»

…две запятые, пять львов, медведь, четыре свинки и…

«Вы достигли 16-го уровня!»

…а потом целых пятнадцать овнов, принесших разом:

«Вы достигли 17-го уровня!»

«Вы достигли 18-го уровня!»

— Еба, я царь! — икнул офигевший от обилия уведомлений Пашка, и получил ещё одного льва и девятнадцатый уровень в придачу.

Хотя задание по дружбе с Островской так и не засчиталось, всё же от лавины достижений срочно понадобилось триумфально покурить, и Пашка вытащил предпоследнюю сигарету из пачки, которую подобрал раньше на столе у мангала.

Перед глазами плыло, хотелось прибухнуть, целоваться, петь, да и пожрать чего-то можно бы.

Пашка с трудом приподнялся и, дымя на ходу, зашатался к столу, где девчонки оголтело паковали остатки шашлыка и заветревшиеся овощные нарезки.

Полез в сформированный пакет и вывалил половину содержимого в траву под столом.

— Дай сюда! — грубо сказала первоклассная целовальщица Юля, и выдернула у Пашки добычу, завязав лямки узлом. Другая девчонка присела на корточки, собирая мусор, и в голове промелькнула мыслишка из порно.

Стоп, а мясо-то? Чё они мясо отняли?

Обиженный, Пашка ещё раз хлебнул из жестянки в руке, но понял, что она пустая. Отправился туда, где рядом с поленницей стояло бухло, но его встретили только пустые картонные поддоны в раскуроченной плёнке.

— Где… ик… пивас купить можно ночью, кто в курсах? — громко спросил Пашка.

К его недоумению никто не откликнулся и в попутчики ему набиваться не стал. Это как так вообще? Что же, все с готовностью по домам пойдут, что ли? В такой-то день? В такую рань? Вот только оргию на поляне устраивали, и разом подорвались и расходиться? А гулять? А тусить?

Да ни за что он не пойдёт в домашнее убогое уныние! Бухла нужно. Неужто не осталось совсем? Это как так?

Когда ещё соберётся такая же тусовка!

— Христос воскрес! — завопил Пашка, салютуя пустой жестянкой. — Э-гей! С Новым годом!

Откуда-то взялась прямо перед ним Пионова и заглянула в глаза.

— Тебе уже хватит, — строго решила она, словно была Пашке мамкой. Он хотел законно возмутиться, но вместо этого выдал:

— Ты — красивая. — И попытался Пионову поцеловать.

Она качнулась в сторону, и Пашка на неё завалился, едва с ног не сбил.

— Люсь, всё в порядке? — подоспели двое парней с позабытыми Пашкой именами, и один оттащил его за шкирку довольно грубо и как-то слишком уж резко.

— Под контролем, — заверила расплывающаяся Пионова.

Но только она ошиблась. Сильно-сильно ошиблась. Очень многое не было сейчас под контролем, например, содержимое Пашкиного желудка. Окружающее закружилось, взорвалось сиреневыми разводами, и тут же неудержимая кисло-горькая волна стремительно хлынула в горло, всего на секунду задержалась в надувшихся щеках, а потом…

Пашка успел немного опустить голову, так что блеванул хотя бы не ей в лицо. Пионова взвизгнула и отпрыгнула назад, оттягивая на животе испорченную футболку. Пашку сотряс очередной спазм, и он согнулся пополам, извергая на траву, Серёгины брендовые джинсы и собственные кроссы тошнотворную смесь полупереваренного шашлыка, ударившую в ноздри запахом пива и кислятины.

В ушах эхом звенели посыпавшиеся со всех сторон маты. Искорки и разводы всё ещё придавали действительности антураж новогоднего салюта. В этих праздничных декорациях Пашка увидел, как Пионова, натягивая футболку одной рукой вперёд так, что затрещал ворот, изогнула вторую, схватилась за ткань сзади и стянула облёванную одежду через голову, оставшись в белом кружевном лифчике и заниженных джинсах. Впалый живот ходил ходуном.