Издав мученический железный стон, дверца опустилась.

— То-то! — ещё раз сплюнул Пашка и выгреб стопку макулатуры. Попытался прикрыть ящик, но он больше не держался. Тогда Пашка прошёлся по карманам, откопал видавшую виды подушечку жвачки в истрёпанной, и словно бы даже постиранной разок с курткой обёртке, погонял во рту с минуту и залепил дверцу, чтобы не выделялась.

Вернулся на место около мусоропровода.

Изучил добычу. Среди рекламных флаеров и безадресных писем имелось два конверта с именем Лебедевой Екатерины Викторовны. Скорее всего, тоже со спамом. Но это пофиг.

И долго там батя собирается развлекаться? Не боится, что Лебедев вернётся со своим контрабасом?

Новая страшная мысль пробила Пашку, словно копьё. А ну как Лебедев в курсе?! И поискал мамкиного любовничка в и-нэте? Или проследил? И давно знает, что Пашкин батя Пашкиной матери рога наставляет?!

За такую подставу захотелось отцу натурально в челюсть дать. Вот прямо со всей дури, чтобы потом зубы шатались у него, и кулак у Пашки болел.

Может, и смог бы даже.

Завибрировал телефон. Пашка увидел около часов дракона и новую «П» с прорехой.

И почти тут же щёлкнул на лестничной клетке ниже замок.

Опять впечатавшись в мусоропроводную трубу, Пашка замер и прислушался. Может, конечно, из какой другой квартиры…

— Заглядывай завтра, Андрюш, утром. Пока Ваня в школе. Не нравится мне тебя так вот выставлять. Не по-людски.

«Не по-людски трахаться с женатым дедом!!!» — взорвалось у Пашки в голове, и телефон в руке завибрировал очередным драконом.

«Вы достигли 32-го уровня!»

Выдре этой ногу, блин, сломает игрухой, чтобы хромала потом всю жизнь! А бате…

Пашка часто задышал, вжимаясь в вонючий мусоропровод.

Шаги удалились к двери подъезда, провернулся замок.

Выполнить квест и валить отсюда. Поскорее.

Пока, блин, Лебедев не вернулся…

Закусив нижнюю губу, Пашка спустился и решительно позвонил в сорок третью квартиру.

Открыли с заминкой, на пороге возникла суровая уродливая тётка в купальном халате и тюрбане из полотенца. Охренеть, они ещё были не вдвоём?! Вообще уже стыда нет?!

Пашка жадно заглянул за массивные плечи.

— Мне Екатерина Лебедева нужна, — объявил он, и глянул для правдоподобности в телефон так, чтобы бабень экрана не видела. — Доставка.

— Я ничего не заказывала.

— Екатерину позовите, пожалуйста, — процедил Пашка.

— Я это, — объявила тётка.

Он так и обмер. Вперился в плоское ублюдское лицо лопатой, потом — в расплывшиеся бока, топорщащие потасканный махровый халат. Да даже мамка лучше выглядит, чем это!

Вгрызться в губу пришлось до крови. Пашка протянул два конверта, которые существенно помял там, где держал сжимающейся в кулак рукой.

— Подписать что? — смягчилась Лебедева.

Пашка мотнул головой и развернулся.

— Вы побелкой испачкались, — предупредила в спину батина тёлка.

Но он уже переходил на бег, толкая подъездную дверь.

Пашка нёсся, набирая скорость и почти не разбирая дороги. В нём кипела, с каждой минутой только усиливаясь, бешенная ярость. Даже в глазах зарябило. На ходу, уже чуть сбавив темп, он врезался в какого-то парня.

— Смотри, куда прёшься! — рявкнул тот.

Пашка стремительно затормозил и свирепо оглянулся.

— Ты чего воняешь?! — брызнув слюной, заорал он. — Умный очень, педрила петушиная?!

Парень сверкнул глазами, сжал кулаки и попёр на Пашку. А тому, оказалось, только того и было надо.

Драка вышла эпичная, до крови. Пашка словно сорвался с цепи. Вывалил на неведомого парня всё, что внутри клокотало. Соперник тоже попался не хилый, во вкус вошёл быстро и пиздиться начал по-взрослому. Их растащили минут через десять какие-то проходившие мимо мужики. У Пашки кровил нос и наливалась синева под правым глазом, костяшки пальцев были разбиты на обеих руках, ныли рёбра. Парень выглядел не лучше. Только теперь Пашка понял, что он очевидно старше лет на пять, жилистый и гоповатый. Ни в жизни бы на трезвую голову Пашка бы к такому не полез, у него, небось, дружков куча. Ещё выследят потом…

Сплёвывая кровь, Пашка попятился и драпанул с места схватки, надеясь, что харю его этот мудень от неожиданности не запомнил.

Гнев почти утих, осталась какая-то ноющая, давящая изнутри на покоцанные рёбра обида.

Не должен был отец так поступать! Не имел права! Ему уже пятьдесят, блин, лет! В том году юбилей отмечал, нажрался на радостях! И что? Ладно бы хоть красивую какую, грудастую там и большегубую! А эта… эта махина лопатомордая! И не какая-то, а мамка Лебедева!

В жизни батя такой хернёй не страдал, никогда его мать не ревновала, даже пока они с Серёгой малолетками были. Бывало, на пьянках, которые краем глаза удавалось подглядеть, слышал мелкий Пашка, как чужие жёны «своих кобелей» пидоросят, или жалуются на них. А про батю такого в жизни не слыхал. Нормальный был отец, с понятиями.