От студии до дома было от силы двадцать минут езды, но собаке показалось, что прошло не меньше часа. Поспешно расплатившись, фурри вышла на сырую улицу. Она медленно шла, вслушиваясь в таинственный барабанный шелест ливня. В маленьком скверце перед домом доцветали яркие хрустящие тюльпаны, и только распускала изящные лепестки светлая сирень. Все вокруг благоухало медовым крупинчатым ароматом с нежными травянисто-стебельчатыми нотками, сводившими с ума. Участница Фестиваля надолго задержалась перед клумбой, разглядывая прекрасные цветы. Домой, разумеется, добралась вымокшей до нитки, но жутко довольной.

Прежде чем приступать ко второй части плана, нужно было быстро согреться и высушиться, дабы не допустить образования неприятных последствий и явных преград для исполнения задуманного. Пока горячий чай с лимоном и имбирным печеньем настаивался на уютной кухне, оформленной в оранжево-золотых тонах с салатовыми акцентами, Летти обрабатывала волосы феном и пыталась игнорировать мобильник, разрывающийся от входящих звонков и сообщений. Даже сюда, на шестой этаж, добирались ароматы цветов и весеннего ливня, что создавали некую атмосферу какой-то торжественности. Покончив с кудрявым рыжим вихрем на голове, Дримлап перебралась в гостиную. Предстояло полностью продумать все мелочи запланированной поездки на природу, к которой собака рассчитывала привлечь своих подруг фуррячества. Делая большие глотки согревающего напитка и постукивая по кружке подушечками лап, фурри вновь принялась гипнотизировать окно с дождем, отыскивая решения и уточняя все расхождения.

***

Как только дождь кончился, оставив после себя лишь приятную прохладу, собака покинула свою маленькую уютную квартирку и направилась к метро. В этот раз добираться до пункта назначения было очень даже нелегко, и в дороге Летти провела почти весь оставшийся день. До вечера ее сопровождал грохот колес о рельсы, а начиная с золотистого заката – тихое шуршание шин автобуса.

Пересадки, переходы, шум, чужие разговоры и новости, новости, вихри новых событий, яро обсуждающихся… От этого так легко устать. Летти всегда любила долгие дороги и хорошо переносила все поездки на любом виде транспорта. Будучи открытой к общению, она не видела трудностей в долгом пути среди других фурри, будь они знакомые или нет. Найти новых друзей – не вопрос. Отправиться на край света, зная карту метро только по своей ветке и заблудиться при первой же пересадке, чтобы потом спрашивать у всех подряд дорогу – конечно! День незаметно ушел в вечер, когда фурри все-таки выбралась из подземки на другом конце города, совпавшем, к величайшему счастью, с номерами тех автобусов, которые курсировали по подходящему маршруту.

Чем дальше от столицы, тем тише вокруг. Зайдя в чистенький автобус, собака села у окошка и поставила в наушниках спокойную музыку. Медленно проплывали по стеклу непросохшие капли дождя, в которых сияли крупки золотого закатного света, на остановках из-за открытых дверей щебетали птички, радуясь теплой весне, тихонько покачивался автобус, когда случалось катить вперед по ровной дороге без пробок… Красота… Сто лет уже Дримлап не бывала вдали от центра на окраине города, граничащей с подступами Мраморного Леса. Немногие хотели здесь жить из-за меньшей населенности, хотя в этом было свое очарование, и в основном тут оседали те, кто искал единения с природой… Какой стала одна из подруг Летти.

Фурри-волчица, к которой ехала добрейшая в мире собака, была, скорее, обратной стороной медали, так сказать: замкнутая, тихая, немногословная, но готовая с ледяным спокойствием, не сокрушаясь потом об содеянном, воткнуть кинжал в спину любому, кто посмеет навредить тем немногим, кто был ей реально дорог. Травмированная своим прошлым и оттого наделенная тонким чувством прекрасного, умеющая видеть гармонию, но опасная до смерти в своем тихом гневе, Равенна в принципе не хотела поддаваться точному всеобъемлющему определению, которое могло бы отразить ее суть без утери деталей. Она могла быть совершенно незаметной, а уже спустя секунду стать атомной бомбой и взорваться с такой силой, что весь мир того, кого она хотела уничтожить, пошатнется и рассыплется в прах. Она прятала не один скелет в своем шкафу и не признавала много, живя по собственным принципам. Она не умела любить после того, что подкинула ей жизнь… Но вот Летиция… Летиция была ее миром, в котором еще светило солнце. И этот мир гармонировал с ее собственным, запертым на семь замков и затянутым цепями с таймерами обратного отсчета, что начнут бег сразу же, как кто чужой подойдет слишком близко.

– Привет, Летти, – совершенно не вязавшийся с ростом под два метра и почти неестественной худобой, голос, немелодичный и похожий по высоте на Скай, голос встретил Летицию на лестничной клетке, а затем проследовал шум открывающейся бронированной двери.

Увидевший Равенну случайный прохожий скорее убежал бы или же постарался бы отвести глаза, чему она, вероятнее всего, была бы даже рада. Для Дримлап, вытащившей эту фурри из бесконечного количества проблем и, считай, вылечившей ее «сломанные крылья», волчица стала практически членом семьи. Высокая светло-серая фурри-волчица с более темным пятном с форме маски на мордочке, несколькими маленькими черными пятнами, к сожалению, все же не перекрывающими синие круги тотального недосыпа, под глазами, темно-коричневыми спутанными волнистыми волосами средней длины, собранными в небрежный лохматый пучок на затылке, и ярко-алыми глазами отошла немного в сторону, пропуская подругу в свое обиталище, и тут же, как шагнула за порог, запечатала дверь всеми двенадцатью возможными замками. Летти прошла на середину комнаты. Вся квартира, как и всегда, оказалась почти лишена любого света. Окна были плотно зашторены темной тканью, освещение было в максимальной степени приглушено. Везде лежал толстый слой пыли, хотя вещи и находились в своем совершенном первозданном порядке. Оглядываясь, Летти прошла в комнату, осторожно ступая на ковер, из которого поднимались облака все той же пыли, и остановилась у невысокого журнального столика у дивана. Внезапно взгляд собаки упал на канцелярский нож с наконечником совершенно ненатурального для ножей цвета. Нащупав выключатель, фурри зажгла свет в гостиной, делая «улику» еще более очевидной.

– Лапы? – моментально среагировала Дримлап, опасаясь худшего и оттого внутренне содрогаясь.

Равенна медленно освободила запястья от кожаных темно-серых перчаток «без пальцев» и с отверстиями на ладонях и вытянула лапы вперед, демонстрируя отсутствие новых красных полос на запястьях поверх обработанных и затянувшихся.

– Хорошо, – Летиция с облегчением выдохнула, вытягивая вперед лапы для объятий, которые ее подруга, недолго думая, приняла. Единственная фурри, которой волчица могла безоговорочно довериться, даже будучи несклонной доверять кому-либо…

Уже отступивший на задний план страх вновь накрыл Дримлап, когда она заметила относительно свежий кровоподтек на переносице Равенны. Быстро перехватив ее голову за щеки и прикоснувшись к рваному шраму, перечеркивающему почти все расстояние между глаз, девушка молча уставилась на кровавый след, оставшийся на лапе.

– Равенна, зачем ты это делаешь?.. – тихо спросила Летти, заранее зная ответ на этот вопрос, что никогда не будет произнесен Софтер.

Воспоминания с головой накрыли Дримлап. То, как они с Ра познакомились… Как она получила все эти шрамы, не сумела смириться с ними и едва ли не покончила с собой… Сколько раз ей, бедной, приходилось без нужды карабкаться туда, откуда ее все равно скинут, просто потому, что другого пути к секундному покою от чужих и от всех воспоминаний не было… Равенна молчала, смотря в пол. Готова была расплакаться. Сильные тоже плачут. Тот, кто жив, не бывает совершенством…