Шрифт:
А почему командир Лейб Грузальц не разрешил выйти через подкоп?
Он все твердил, что мы должны открыть по ним огонь.
Не убегать, но бороться?
Не убегать… Но у нас никаких шансов не было. Мы ведь шли, как у евреев говорят, на кидуш а-Шем [93] , на верную смерть… А как увидели, что наши падают трупами, начали отступать. Немцы всех нас на прицел взяли. Уничтожили бы одного за другим. Это не имело смысла. Поэтому отступили. Помню, что Хаим выходил последним, и ему прострелили пиджак. Просидели мы в этом подкопе целый день, а потом пошли на Милую, 18.
93
Освящение Имени Всевышнего (ивр.), которое совершается ценой жизни; готовность принести себя в жертву во имя веры.
Вы уже немного рассказывали о бункере на Милой, 18. Может быть, еще что-нибудь вспомните?
Помню, что там было несколько комнатушек, и в каждой кто-то жил. В нашей комнатке пол земляной был. В ней стояли несколько раскладушек и нары. Кто-то спал на земле, кто-то на нарах. Я уже рассказывала о комнате нашего «унтервельта», хорошо ее помню. Они приглашали нас к себе. У них там красиво было… Их комната по сравнению с нашей была почти парадная зала. Мы ходили к ним за водой. Они нас едой угощали. Помню, в коридоре устроили большую кухню, готовили по ночам. Потому что ночь была днем, а день – ночью.
Конец ознакомительного фрагмента.