Кулон символизировал для нее маму, а память об отце – это вообще единственное, что у нее оставалось при виде этого кулона, ведь после развода с мамой, который произошел вскоре после рождения младшего брата Рона, отец погиб в ужаснейшей автокатастрофе. Алурис не успела даже с ним попрощаться. Родители в очередной раз поругались, и отец выбежал из квартиры на эмоциях, в ту же ночь им позвонили из больницы, его машина съехала с дороги и перевернулась в канаве. Через два дня отец умер от травм, хотя Алу до последнего верила, что он сильный и справится со всеми трудностями, но, как оказалось, просто быть сильным не всегда достаточно для победы.

Девушка до сих пор вспоминает его темно-карие глаза, доставшиеся ей от отца по наследству, его почти черные волосы и блестящую загорелую кожу. Алурис в детстве считала отца идеалом, он был справедлив, очень серьезен, но до безумия добр и заботлив.

Отец был высокого роста, а в детстве казался ей еще выше. Они часто ходили вместе на карусели в парк, а вечером к ним присоединялась мама, освободившись после домашних дел. На маму Алу была похожа гораздо меньше, чем на отца. Мама была невысокого роста и рядом с мужем выглядела крошечной и милой, ее белая кожа переливалась снегом на летнем солнце, а русые волосы с небольшими кудряшками трепетно развевались на ветру. Мамины глаза напоминали вечерний лес, так всегда любил говорить отец Алурис о своей жене, так как ее глаза были глубокого темно-зеленого цвета, при плохом освещении они напоминали карий цвет, но отец знал, что они зеленые.

Они были идеальной парой, их души радовались вместе, глаза сияли, казалось, что они созданы друг для друга. До сих пор Алу не могла понять, отчего родители решили развестись в тот вечер, и зачем отец несколько раз возвращался к ним после развода. Одно такое возвращение стало для него последним. К счастью, младший брат Рон был точной копией отца, его волосы были такими же густыми и черными, а глаза такими же темно-карими и большими. Черты лица были словно скопированы с отца, даже его скромная улыбка была в точности передана на его детском личике, единственное отличие было между ними: кожа Рона также белоснежно сияла, как и у их матери. Глядя на брата Алу испытывала невероятную и трепетную любовь, в глубине души которая исходила с печалью и памятью об отце.

При попытке развернуться Алу тяжело свалилась на пол и только сейчас окончательно поняла, что жива. Она тяжело вздохнула и попыталась встать. Повернувшись лицом к стеклу, вдруг увидела испуганный взгляд Милона и ужас в глазах Аглаи. Девушка медленно подползла к стеклу, минуя черную лужу, встала и прижалась телом к двери. Своей смуглой от природы кожей она ощутила приятный холод на спине.

– Они живы! – мысленно порадовалась Алу. – Почему они так смотрят на меня?

Вдруг у нее закружилась голова, и девушка присела обратно на пол. Прислонившись спиной к стене для сохранения равновесия, Алу начала растирать лицо. По непонятной причине у нее двоилось в глазах, в ушах стоял какой-то шум, горло першило, а в голове крутились чужие мысли. Она положила руки на колени и вдруг обратила внимание на свои ногти.

Они были длинные с заостренными кончиками, словно у кошки. У Алу никогда не было таких длинных ногтей, она их даже не подпиливала, так как не умела этого делать красиво. Алу с интересом начала рассматривать свои пальцы и убедилась, что толщина ногтевой пластины стала куда больше, чем раньше. Алу попробовала сломать ноготь, но он был очень крепкий и острый, словно лезвие. Она надавила ногтем на подушечку пальца, кончик словно иглой моментально проткнул нежную кожу и на поверхность выступила алая капелька крови.

– Так странно, – не почувствовав боли, подумала Алу.

Неожиданно маленькая ранка девушки затянулась, словно ее никогда и не было, лишь загустевшая капелька крови на поверхности утверждала об обратном. Брови Алурис поднялись от удивления, она не верила своим глазам. Уайли вдруг обернулась и обратила внимание на камеру: подушка валялась на полу и была в пух изорвана, на стенах просматривались царапины от пола до самого потолка, а железное изголовье кровати было изогнуто и поцарапано. Она неоднозначно посмотрела на свои руки и вдруг ей в голову пришла интересная мысль, Уайли попробовала поцарапать стену, и вот же было ее удивление, когда острый ноготь оставил на твердой стене глубокую царапину. Положительно кивнув головой, она со всей силы вдавила ногти в стену и повела рукой к стеклу. Пять глубоких дыр, оставленных новоприобретенными ногтями Алу, казались невозможными в этой белой камере заточения, но были полностью реальны.

– Ура! – хотела воскликнуть девушка, но вместо этого издала пронзительный вопль, который был похож на крик какой-то птицы.

В ушах все зазвенело, горло прихватило, и Алу закашляла. Приступ не проходил, и она почувствовала легкое жжение в грудной клетке, кашель усиливался, сопровождаясь странным птичьим писком, но вскоре приобрел привычное звучание, и прекратился. Голос вернулся, поначалу он был с легкой хрипотцой, но через пару минут прошла и она.

Алурис подползла к выходу и, замахнувшись, вонзила ногти в стекло, на котором сразу появились пять круглых дырочек. Она восторженно подмигнула ребятам, которые до сих пор в полном недоумении наблюдали за действиями Алурис, а затем провела руку вверх, влево и вниз, вырисовывая круг. Стекло с треском выпало на пол, и девушка вылезла через проделанное отверстие и направилась к камерам напротив. То же самое Уайли повторила дважды, и Аглая с Жаном оказались на свободе.

– Видели, что я могу? – не громко сказала Алу, показывая длинные ногти. Аглая по-прежнему не могла прийти в себя от внешнего вида Алурис, и отстраненно смотрела на нее.

– Разумеется, видели, ты разнесла всю камеру, и как ты еще жива? Ты билась головой о стены, – рассказывал Жан.

– Алурис, твои глаза, – в шоке проговорила Шах.

– Что не так?

– Они же почти черные, и такой странный кошачий белый зрачок, – также испуганно добавила Аглая.

– Все в порядке, – пожала плечами Алурис, – идемте отсюда скорее.