Я направился в Сферу, едва удостоив взглядом тех немногих Фейри, которые слонялись по этому месту, некоторые ели, а другие просто сидели в тишине, возможно, неспособные заснуть, когда война играла в их головах.

Я подошел к концу стойки, где находился небольшой люк, и коснулся его рукой, высвободив достаточно энергии, чтобы он меня узнал. Эту штуку установили ближе к концу нашего первого семестра, после того как Калеб устроил истерику из-за того, что не смог позавтракать в три часа ночи после того, как однажды вечером мы все выпили. Он потребовал возможность размещать заказы какую бы еду и питье он ни хотел, независимо от времени дня и ночи, и поскольку он был титулованным засранцем, а его мать была одной из четырех самых могущественных Фейри в королевстве, академия смягчилась и создала это для нас четверых использовать исключительно. Хотя я предполагал, что мне, вероятно, следует предоставить к нему доступ и близнецам.

Плетеная корзина ждала меня, когда люк открылся, и я схватил ее за ручку и повернулся, чтобы уйти так же быстро, как и пришел.

Я взглянул на красный диван, который когда-то символизировал нашу власть в центре комнаты — хотя теперь его отодвинули в сторону, чтобы освободить место для огромного стола, который мы использовали для военных советов. Сет и Калеб сидели там, прижав бедра друг к другу, низко склонив головы, разговаривали и делили огромную пиццу.

Они подняли глаза, словно чувствуя на себе мой взгляд, и я улыбнулся им, прежде чем показать Сету знак мира и подмигнуть.

Губы Сета раскрылись, и Калеб толкнул его локтем в бок, прошипев что-то ему на ухо, чего я не услышал, но это все равно заставило меня рассмеяться, как засранца.

Я вошел в дверь, не сказав им ни слова, наслаждаясь тем, как они старались реагировать каждый раз, когда я насмехался над их тайным романом.

Я достаточно быстро добрался до Игнис Хаус, не обращая внимания на взгляды тех немногих, кто не спал в общей комнате. Если бы мне пришлось вынести еще один вопрос о том, каково это за пределами Завесы, я бы, скорее всего, отправил туда того ублюдка, который меня просил, чтобы он увидел это своими глазами.

Я направился обратно в свою комнату, направляясь прямо к ванной, где пар валил через открытую щель в двери, но когда я открыл рот, чтобы объявить о своем возвращении, я замер.

Рокси была в моей ванне-джакузи, вокруг нее кружились пузыри, а ее голова запрокинулась к краю ванны, где она заснула.

Я поставила корзину для пикника рядом с дверью, доверяя магии внутри нее, чтобы сохранить еду теплой, затем схватил стул и направился в ванную. Я поставил стул рядом с краем ванны, затем наклонился ближе, чтобы поцеловать ее в лоб. Она что-то сонно пробормотала, и я улыбнулся, увидев потеки туши под ее глазами и облупившийся красный лак для ногтей на кончиках ее пальцев там, где ее рука лежала на краю ванны.

Джеральдин каждый день следила за тем, чтобы близнецы выглядели идеально, но я знал, что консилер под глазами Рокси стал гуще, а румянец придавал щекам более необходимый цвет. Она работала изо всех сил между военными советами и проверками армии, не говоря уже о том, чтобы выполнять задачи, подобные той, которую она взяла на себя сегодня.

Я наложил на руки магию воды и потянулся, чтобы начать мыть ей волосы. Пока я это делал, она держала глаза закрытыми, но уголки ее рта приподнялись в улыбке. Она застонала, когда я начал массировать шампунем ее черные локоны, и узел, который весь день туго затягивался у меня в груди, наконец развязался.

— Я скучал по тебе сегодня, — пробормотал я, смывая пену с ее волос теплой водой, которую слил с ладони.

— Такой навязчивый, — сонно поддразнила она.

— Иногда мне кажется, что я скучаю по тебе, даже когда ты со мной, по осознанию того, что тебе нужно куда-то пойти, что-то сделать, где-то быть, всегда висеть там, ожидая момента, чтобы снова украсть тебя.

Рокси рассмеялась, а затем снова застонала, пока я наносил кондиционер на ее волосы.

— Я королева, — отметила она.

— Каждый хочет кусочек тебя, — согласился я.

— Но ты единственный, кто может сохранить кусочки, которые ты откусил, — ответила она.

Я еще раз промыл ее волосы, чтобы очистить их, а затем придвинулся поближе, чтобы стереть макияж с ее лица. Она позволила мне это сделать, открыв свои большие зеленые глаза, которые когда-то пленили меня одним, запятнанным судьбой взглядом.

— Я был таким дураком, что потратил столько времени на борьбу с тобой, — сказал я.

— Война вызывает у тебя ностальгию, Дариус? — спросила она, и, черт возьми, мне понравилось, как ее язык обволакивал мое имя.

— Может быть.

— Мы выиграем, — добавила она, и эта ложь слетела с ее губ, потому что мы оба знали, что шансы на это в лучшем случае невелики, несмотря на то, как сильно мы будем бороться за это.

— Я знаю, — согласился я, моя нечестность столь же греховна, как и ее собственная.

Она понимающе улыбнулась, но в глазах женщины, которая была моим миром, не было страха, только пылающее желание воплотить эти слова в истину, несмотря на то, как складывались шансы.

Она протянула руку, сжала мою рубашку и дернула меня достаточно сильно, чтобы заставить меня встать со стула. Джакузи было более чем достаточно большим для нас обоих, и я засмеялся, позволив ей затащить меня в него, полностью одетого, с ботинками и всем остальным.