– Вернешься в Штаты?

– Еще не знаю, – пробормотала я. – А ты что думаешь? Хочешь, чтобы я осталась?

В ожидании ответа мое сердце забилось чаще, щеки вспыхнули; в комнате повисло неловкое молчание.

Роан глубоко вздохнул:

– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

Я нервно сглотнула. Он хочет, чтобы я ушла?

– И о чем же?

– Мы связаны – ты и я. Некоторые фейри, если им повезет, находят свою предназначенную половину.

Мое дыхание участилось.

– Элвин мне рассказывал. Я в это не верю.

– Вот почему я не хотел создавать с тобой пару.

Мое сердце бешено застучало.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы – предназначенные половины. Когда Сиофра в Триновантуме мучила нас, она спровоцировала меня раскрыться. Потом что-то заставило меня укусить тебя за шею. Тогда я впервые начал подозревать правду. А когда ты пришла ко мне домой после смерти Габриэля, ты тоже это почувствовала. Ты укусила меня за шею и соединила наши умы и души. И я сумел увидеть кое-какие твои воспоминания и воскресить из мертвых, когда паучиха убила тебя. В этом смысл церемонии, которая нас соединила.

У меня перехватило дыхание:

– И ты не мог объяснить это раньше?

– Я пытался.

– Не слишком усердно.

– Ты, наверное, и сама это чувствуешь? – Роан подался вперед, по-прежнему сжимая фигурку. – Вот почему ты осталась в Триновантуме вместо того, чтобы сбежать от королевских отрядов. Ты чувствовала, что должна защитить меня.

– Это не из-за магии.

– А из-за чего?

Я с трудом перевела дух. Любовь? Но я же не знала его настолько хорошо, чтобы полюбить… По правде говоря, я чувствовала нашу связь, но не понимала ее.

– Не понимаю, что все это значит. Что такое связь между предназначенными половинами? Какая-то воля богов, на которую мы не в силах повлиять?

– Это дар богов, который дается лишь немногим. Ты говорила, что самая древняя и самая сильная человеческая эмоция – это страх. Не думаю, что это так.

У меня пересохло во рту:

– Дар… Все равно не понимаю. Если мы – предназначенные половины, почему ты по-прежнему отстраняешься от меня? Что имела в виду Элрин, когда не пустила тебя в мою комнату той ночью?

– Соитие означает, что предназначенные половинки клянутся друг другу в вечной верности.

Во мне вспыхнуло раздражение:

– Клятва не считается, если я не знала, что она означает.

– Понимаю.

Я почувствовала, как во мне расцвел гнев. Что Роан пытался мне сказать? Что нам суждено быть вместе?

– Я не знаю о тебе и сотой доли того, что знает Элрин. В реальном мире она тебе ближе, чем я. Она явно влюблена и столько о тебе знает. Может, она и должна стать твоей половинкой. – Я совсем не хотела, чтобы Элрин была его половинкой, но слова сами сорвались с языка. – Она знала тебя и заботилась о тебе веками.

Его взгляд стал холодным.

– Ты хочешь, чтобы я был с Элрин?

– Так устроены нормальные отношения. Вы проводите время вместе. Лучше узнаёте друг друга. Рассказываете о себе. А не просто кусаете друг друга в шею и трахаетесь в кустах, а потом оказывается, что это клятва в вечной верности, нравится вам это или нет. Особенно с учетом того, сколько всего ты скрыл от меня. Например, эту историю с клятвой, в которую я вляпалась, сама того не подозревая…

– Я пытался сказать. Ты не слушала.

Я поднялась с кресла, покраснев от гнева:

– Элрин знала, не так ли? Она знала, что мы предназначенные половины, а я – нет. – Я повернулась к нему лицом. – Кстати, а еще кто знал?

Роан едва заметно пожал плечами.

– Каждый, кто вырос в мире фейри, понимает значение связи, которая вернула тебя к жизни, несмотря на яд следовательницы.

Я скрестила руки на груди:

– Значит, все в особняке знали – кроме меня. Почему ты ничего не сказал?

– Я подумал, что тебе лучше вернуться домой. Ты не смогла бы выжить среди фейри, не умея раскрываться. Ты была уязвима и должна была жить среди людей. К тому же я не хотел себе половину.

Во мне вспыхнул гнев:

– Просто очаровательно, правда? «Ты моя половинка, но вообще-то я тебя никогда не хотел. А теперь мы вместе навсегда, потому что потрахались в кустах». Упс!

Роан прикрыл глаза, словно набираясь терпения.

– Это не так. – Он встретился со мной взглядом – его зеленые глаза светились в тусклом свете – и задрал рубашку, обнажив татуировку – трилистник земляники. – Много лет моя мать, сестра и я провели в тюрьме. Мы заботились друг о друге, все втроем. Точнее, они заботились обо мне. Я был самый младший. – Он снова прикрыл татуировку. – Пока однажды я не совершил ошибку, которую никогда не забуду, и король наказал меня за это. Я видел, как умирала мать. Видел, как умирала сестра. Король использовал мою любовь, чтобы мучить меня. Любовь к ним сделала меня уязвимым.