Я не удивился. Его, одного из генералов бунтовщиков, не так просто сломить. Я не собирался тратить время на угрозы. У меня было одно предложение, которое он примет.

– Если ты это сделаешь, я подарю тебе легкую смерть. Сегодня ночью. Даю слово.

В воздухе заклубилось напряжение. Сегодня ночью?

– Да, если сделаешь все как надо. Погрузишь это место во тьму. Ни капли света, ни одного проблеска. И никаких… – Я позволил себе слегка улыбнуться. – Отражений.

Ладно.

Мы все ждали, едва дыша. Тьма сгустилась, просачиваясь в дом. Я быстро повернулся к Абеллио и рявкнул:

– Сейчас же! Сожги это! И убей любого, кто попытается выбраться!

Абеллио пустил коня в быстрый галоп, держа в руке факел, кавалерия – за ним. У всех были фляги с маслом и горящие факелы. Я наблюдал, как они скачут вперед, а затем заглянул внутрь здания ее глазами. Всадники приближались к белому дому, и я увидел, как Кассандра бросилась к окну, почувствовал ее – такой вкусный – страх.

Закрыв глаза, я настроился на ее ощущения. Глазами Кассандры я наблюдал, как она повернулась к другим фейри и что-то крикнула. Поняла свой промах? На деревянный дом опускалось облако тьмы. Они не видели цели, не могли стрелять.

Пока я наблюдал с безопасного расстояния, мои солдаты окружили погруженный во тьму дом и стали поливать маслом стены снаружи. А потом бросать туда факелы.

В такой ветреный день, как сегодня, пламя разгорается быстро.

Кассандра кричала другим фейри, чтобы они бежали. Я почувствовал страх в ее крови, когда они учуяли запах дыма. Фейри бросились к двери, Таранис колебался всего секунду. Она жестом приказала ему уходить. У нее имелся другой способ бегства. Она стала рыться в сумке, а потом внезапно подняла глаза на сгущающуюся тьму – маслянистую на ощупь, клубившуюся вокруг, заволакивавшую все в черную пустоту. Достала из сумки зеркальце, ее руки тряслись. Посмотрела на свое отражение как раз в то мгновение, когда тьма сомкнулась над зеркалом. И отражение исчезло.

Перед смертью я заставлю Тараниса смотреть на ее обугленный труп.

Она запаниковала и с гулко колотящимся сердцем бросилась к двери. Дым густел, пламя нагревало дом изнутри. Но она не могла видеть пламя. Она вообще ничего не видела в клубах дыма, во тьме, созданной фейри. В любой момент она могла наткнуться на огненную стену.

Теперь я не мог видеть ее глазами, но чувствовал, как дым проникает в ее легкие, вызывая кашель и тошноту. Почувствовал, как она случайно шагнула в пламя, которого не увидела, и оно обожгло ее лицо и руки. Я ощущал, как загорелись волосы – розовые распутные волосы вспыхнули очищающим пламенем.

В сотнях ярдов от меня, на чистом воздухе у платана, я чувствовал ее агонию. Пламя обжигало и меня, но я цеплялся за Кассандру, ощущая все то, что чувствовала она, когда каталась по полу, крича от боли, ослепленная, горящая, умирающая.

И вдруг все прекратилось. Я резко открыл глаза и с облегчением вдохнул свежий сельский воздух. С такого расстояния ощущался лишь легкий привкус дыма. Солнечные лучи пробивались сквозь ветви платана, и я смотрел на прекрасное пламя, объявшее дом, в котором догорало тело моей дочери.

Мышцы расслабились, я позволил себе улыбнуться. Наконец-то я избавился от своей ошибки. Мне следовало убить ее еще младенцем.

Действительно, стоило это сделать, Ваше Величество. Нельзя удивить того, кто слышит каждую твою мысль.

У меня отвисла челюсть. Позади меня что-то булькнуло. Обернувшись, я в шоке уставился на одного из своих телохранителей: он рухнул с коня с перерезанным горлом. Рядом с ним стоял этот никчемный похотливый вредитель Таранис. А прямо за его спиной стояла моя дочь; ее розовые волосы развевались на дымном ветру, в каждой руке – клинок.

У меня закружилась голова, когда я наконец отключилась от мыслей Огмиоса. В черепе пульсировало – итог напряжения последних трех дней. Я почти не спала, все время проникая в мысли короля и тщательно готовя западню. Последний день выдался самым трудным – я вызывала в воображении образы и передавала их королю, заставляя его думать, что я нахожусь в том загородном доме.

Стоя среди поля с желтыми цветами, я пошатнулась, смутно осознавая, что творится вокруг: нападение Роана заставило телохранителей броситься в бой, стрела Элрин вонзилась в шею солдата, лязгнули мечи.

Ослабев, я закрыла глаза, отстраняясь от происходящего и не обращая внимания на крики и лязг оружия. Я знала, что к этому времени Старшие Фейри уже выдвинулись на свою позицию, чтобы устроить засаду Абеллио и кавалерии.

Западня захлопнулась.

Когда я отошла в сторону, Огмиос резко повернулся и встретился со мной взглядом; его лицо исказилось от ярости. Я насмешливо улыбнулась в ответ, зная, что гнев ослабил его самоконтроль. Я надеялась, что он не заметил усталости в моих глазах и что я едва держусь на ногах. Кинжалы в руках были для виду: у меня не хватило бы сил вонзить их даже в кусочек масла, не говоря уж про фейри.