Толпа ревет, и свет на сцене тускнеет. Я снимаю гитару и отдаю ее парню во всем черном, а затем поднимаю с пола сет-лист.

Подойдя к краю сцены, отвязываю с талии черный, расшитый блестками шарф и жестом приглашаю Рыжего помочь мне спуститься. После первого трека я попросила его проследить за тем, чтобы маленькая девочка и ее папа никуда не ушли, и он уже отвел их в сторонку. Рыжий берет меня за руку и поддерживает, пока я спрыгиваю с возвышенности платформы, и поворачиваюсь к девочке, по лицу которой струятся крупные слезы.

— Ох, малышка, не плачь, — уговариваю я, с улыбкой приседая перед ней на корточки, чтобы оказаться на уровне ее глаз. — Как тебя зовут?

— Джессика, — всхлипывает она, вытирая слезы. Отец наклоняется и гладит ее по вьющимся рыжим волосам. — Мне шесть лет.

— Привет, Джессика. Меня зовут Сав. Мне нравится твоя футболка. Ты сама ее сделала?

— Да! Папа помогал. И у меня еще есть вот это.

Она с гордостью показывает подвеску, и мне приходится сдерживать слезы. На розовой пластиковой нити висит маленький замочек в форме сердца; такой бы замочек ребенок прицепил к своему дневнику.

— Мне нравится. — Я берусь за свой замок и показываю идентичную подвеску. Иногда я, вообще, забываю о ее существовании. — Тебе понравился концерт?

Она кивает и шмыгает носом, прижимаясь к отцу.

— Я очень рада, что ты сегодня пришла, Джессика. Ты сделала мое последнее выступление особенным, и я хотела бы подарить тебе кое-что. Ты не против?

— Нет. Не против.

Волнение, охватившее ее лицо, пухлые щечки и ярко-зеленые глаза, наполняет меня теплом. Она не перестает плакать, но улыбается так широко, что у меня сжимается сердце.

Вот оно. Вот по чему я определенно буду скучать.

Я протягиваю ладонь Рыжему, и он шлепает на нее черный маркер. Я подписываю сет-лист и передаю его ей. Затем беру свой шарф и накидываю ей на плечи. Она визжит, и я подмигиваю, прежде чем взять ее руку и вложить в нее один из моих гитарных медиаторов.

— Ох, божечки, спасибо! Спасибо. Ох, божечки.

— Пожалуйста, — говорю я со смехом. — Ничего, если я тебя обниму?

Она не отвечает. Просто бросается ко мне, отчего я отшатываюсь назад, так что приходится держаться одной рукой, чтобы другой обнять ее.

— Спасибо, — повторяет она, плача у меня на плече. Я поглаживаю ее по спинке и крепко сжимаю.

— Спасибо тебе за то, что ты такая замечательная поклонница.

Она сжимает меня крепче.

— Пожалуйста, не заканчивай, — шепчет она мне на ухо. — Пожалуйста, не надо. Я буду скучать по тебе.

Я зажмуриваюсь от боли, сдерживая слезы. Делаю глубокий вдох. От Джессики пахнет детским лосьоном и сладостями. Что я могу на такое сказать? Прости, малышка, но я больше не выдержу? Я должна спасти себя? Протолкнув ком в горле, я только крепче обнимаю ее.

— Я тоже буду скучать по тебе, Джессика.

Это настолько честно, насколько я могу быть по отношению к нам обеим.

Девочка отпускает меня, и я встаю. Ее отец пожимает мне руку и благодарит за то, что я «подарила Джессике целый год».

— Это вам спасибо, — честно отвечаю я ему. — На выходе загляните в киоск с сувенирами, хорошо? Все за наш счет.

Рыжий провожает меня до номера, который мне предоставил Гарден. Раньше группа жила в одном номере, но не теперь.

— Концерт был хорошим, Саванна, — говорит Рыжий, когда я беру бутылку воды из мини-холодильника. — Он войдет в историю.

Я закатываю глаза.

— Рыжий, мы не Fleetwood Mac. И не Stones. — Я опускаюсь на диван и откидываю голову на подушки. Мне пора в душ, но сначала нужно передохнуть. — Через несколько лет «Бессердечный город» будут искать в Интернете с запросом: «Что с ними стало?».

— Ты недостаточно веришь в себя, малышка.

Рыжий уже говорил мне это, и я продолжаю с уважением выслушивать его. Пусть он и мой личный телохранитель, но за последние восемь месяцев стал мне кем-то вроде отца. Нанять его в качестве телохранителя после последнего пребывания в реабилитационном центре было одним из лучших решений, которые я принимала с тех пор, как выписалась. Второе лучшее решение — взять из собачьего приюта Зигга.

— Ты собрала великую группу. Из ничего создала нечто удивительное. А та девочка? Все зрители сегодня? Ты устроила им шоу, которое они никогда не забудут.

Повернув к нему голову, я смотрю, как он ковыряется в подносе с фруктами, забрасывая в рот несколько виноградин. Сама я ненавижу виноград. Прошу его только ради Рыжего.

— Думаешь, я принимаю неправильное решение?

Он задумчиво хмурит брови, но на меня не смотрит.

— Думаю, шесть альбомов и шесть мировых турне за шесть лет — это много для любого, — медленно говорит он. — Твоему телу нужен перерыв… но останавливаться окончательно?