Он поворачивается, собираясь уйти. Я слушаю его удаляющиеся шаги. Они приближаются к выходу, дверь открывается, но прежде чем выйти, Хаммонд выпускает мне в сердце последнюю пулю.

— И в это время носи кольцо.

У меня отвисает челюсть, и я бросаю взгляд на Торрена, но он смотрит на Хаммонда. Я снова таращусь на дьявола у двери, и он с готовностью устанавливает со мной зрительный контакт.

— Знать такие вещи — моя работа, — многозначительно говорит он. — Если на твоем пальце будет кольцо, это заинтересует прессу…

— Но я не сказала «да», — возражаю я.

Хаммонд не обращает внимания на мои слова. Просто продолжает говорить.

— Таблоиды не будут публиковать истории о том, что группа распалась из-за ссоры влюбленных, а фанаты, скорее всего, купятся на перерыв. Это также даст лейблу время найти тебе замену без разразившейся бури дерьма в СМИ.

— Я не сказала «да», Хаммонд!

На этот раз я кричу, и он снова раздраженно вздыхает, словно имеет дело с капризным ребенком.

— Либо носи кольцо, либо мы публично объявим о замене. И на твоем месте я бы на минуту задумался о том, как эта новость повлияет на твою кинокарьеру. Я знаю, как упорно ты работала над своим имиджем, Саванна. Не хотелось бы, чтобы все эти усилия пошли прахом.

Хаммонд поворачивается и выходит за дверь, и я смотрю, как она медленно закрывается за ним, с тихим щелчком запирая нас внутри.

В ушах стоит шум. Сердце выпрыгивает из груди. Я сжимаю кулаки и чувствую, как ногти впиваются в ладонь. Как же я устала от этого дерьма.

— Ты сделал гребаное предложение, — насмехается Мэйбл над Торреном. — Когда, черт возьми, ты сделал предложение, Торрен?

Я опускаю голову между колен и позволяю им набрасываться друг на друга. Многие годы я выступала в роли посредника и лидера, но до чертиков устала и отказываюсь продолжать эту игру.

— В Кливленде.

Голос Торрена звучит смиренно. Кливленд был перед Атлантой. Прямо перед тем, как все бомбануло.

— В чертовом Кливленде? — Мэйбл фыркает и переводит внимание на меня. Я чувствую, как ее взгляд прожигает в моей спине гигантские дыры. — Так вот почему ты решила уйти? Поэтому захотела уничтожить все, ради чего мы столько лет работали?

Я качаю головой, медленно возвращаясь в вертикальное положение.

— Причин было много, Мэйбл.

От ее презрительного фырканья я стискиваю зубы, мои ноздри раздуваются. Глядя ей в глаза, я говорю чертову суровую правду.

— За эти же года, Мэйбл, я прошла три неудачных курса реабилитации. Три. Из одной клиники лейбл заставил меня выписаться раньше, вопреки совету врача, потому что мы не могли сорвать тур. Пока я пыталась завязать, Джона едва не умер, и единственная причина, по которой он все еще жив, в том, что я наняла ему круглосуточную сиделку с портфелем, полным гребаного Наркана (прим.: Наркан — препарат, который используют для борьбы с симптомами передозировок опиатами).

Она закатывает глаза, будто передоз Джоны не имеет большого значения, и это бесит меня еще больше.

— Каждый участник этой группы в глубокой заднице. Мы стремительно движемся к выгоранию. В чертову могилу. А что насчет тебя? Ты хотя бы знаешь имя парня, которого трахнула в своем номере перед сегодняшним концертом? А вчерашней ночью? Прошло два года с тех пор, как Кристал тебя бросила, а ты все продолжаешь скатываться вниз. И я должна просто ждать, пока ты не упадешь на дно? Хочешь, чтобы я потерпела и увидела, как ты тоже уничтожишь сама себя?

Я дергаю себя за волосы и пинаю кофейный столик, чтобы не закричать. Смотрю на Торрена, который все еще прижимается спиной к стене, стиснув зубы и нахмурив брови. От частых вдохов его грудь вздымается и опадает.

Никто не слушает голос разума.

Все так чертовски боятся перемен — боятся того, что последует за ними, — что готовы держаться за группу до самой смерти. Но я не хочу умирать. И не хочу, чтобы они умерли. Я хочу, чтобы мы жили.

— Я не нуждаюсь в твоих указаниях, как мне жить, Саванна, — вскипает Мэйбл. — Я-то, по крайней мере, сохраняю ясность ума, и не просыпаюсь рожей вниз в канаве, воняя виски.

— И я тоже! — кричу в ответ. — Уже нет.

Прищурившись, она кривит губы.

— Следы от уколов между пальцами ног уже зажили? — почти ласково спрашивает она, и меня тошнит.

— Я пытаюсь, — выдавливаю я. — Я больше не хочу быть тем человеком. Иисусе, разве ты не понимаешь? Мы не переживем еще один год, подобный этому. Я не переживу.

— Тогда займись своей голливудской карьерой, и позволь нам заменить тебя. Мы перестанем быть твоей проблемой.

Не говоря больше ни слова, она встает и выходит за дверь, от ее ледяного отношения меня пробирает холод до мозга костей. Мэйбл всегда смеялась и излучала солнечный свет. Мы были лучшими подругами, а теперь она меня не выносит. Даже не может смотреть в мою сторону без вспышек ненависти и зависти во взгляде.