— Если бы ты с ним только что говорил, — закатываю глаза, вспоминая обилие несвойственного для Лекса мата, — то узнал бы много нового о значении слова «здравомыслящий. По-моему, у него крыша поехала.

— Неудивительно, если вспомнить, через что ему пришлось пройти.

— Эй, я просто пыталась остаться на плаву!

Они все сговорились что ли?! Или сегодня Всемирный день упреков?

Я делаю несколько глотков неприятно теплой матчи и чувствую, как мои внутренности жалобно протестуют. Но лучше так, чем меня скрутит от очередного тычка тем, какой нехорошей я была. Все мы не святые! Просто кто-то… не святой немножко больше, ну и что тут такого?

— Тебе нужно попытаться уговорить его купить твои акции за вот эту цену.

Хасский что-то быстро царапает на салфетке и протягивает мне.

— Это шутка такая? — смотрю на смехотворную сумму из четырех цифр.

— Это — лучший вариант. Скажи, Марат не собирается сдаваться и уже ищет новых инвесторов.

— Да? Так, может, мне подождать, пока дела наладятся и продать… немножко позже?

— Виктория, я всего-лишь пытался блефовать. Как должна делать и ты, когда сегодня встретишься с Алексеем. Хотя, знаешь… просто согласись на все.

Он, кажется, решил говорить со мной как с умалишенной.

— Ну нет, я так просто не сдамся! — Еще два глотка матчи — и мои кишки готовы пойти в бой на кого угодно, лишь бы в них больше не вливали это зеленое пойло. Когда через пару дней все утрясется и моя жизнь вернется в спокойное русло, я, пожалуй, запущу новый флешмоб под хэштегом #этамерзкаяматча. — Я ничего и никому просто так, за «спасибо» не отдам!

Я встаю, хватаю сумочку, забираю бумажки, в которых копался Хасский, а он только разводит руками.

— Виктория, прошу тебя, хотя бы попытайся трезво оценить ситуацию.

— Я как раз очень трезво все оцениваю, Хасский. И знаешь что? — Изящным взмахом руки поправляю волосы, цепляю на лицо свою фирменную ослепительную улыбку. — Мужчины всегда очень напрасно недооценивают силу женской красоты.

— Что ты собираешься делать? — как будто даже с опаской интересуется он.

— А разве это не очевидно? Лекс однажды уже потерял от меня голову. Значит, мне придется сделать так, чтобы он снова в меня влюбился. И на этот раз, Хасский, я поставлю на правильного брата!

— Голубое или синее? — Я стою перед зеркалом, прикладывая к своему отражению сперва синее платье а ля «шелковая ночная сорочка» длиною максимально в пол, потом — светло-голубое, с закрытым передом, но крайне провокационным глубоким вырезом на спине почти до самого копчика. — Синее или голубое?

В голубом я выгляжу максимально эффектно, потому что не зря пашу над своей идеальной спинкой три раза в неделю с весами, цифры которых предпочитаю не озвучивать вслух в присутствии особо впечатлительных женщин. Но… если вспомнить, куда именно мне предстоит идти, то оно — точно не вариант. Как, впрочем, и его синий конкурент. И вообще девяносто процентов моего гардероба.

Я возвращаю наряды обратно на вешалку и снова придирчиво осматриваю свой модный Клондайк, в надежде все-таки найти что-то нейтральное. Хотя бы нейтральное, потому что нормальная женщина, если судьба вынудила соваться ее в такое безобразное место, может прийти туда разве что в монашеской сутане и с мешком на голове. Но такой наряд, увы-увы, никак не вяжется с моими планами покорить Лекса. Значит, нужно искать компромисс.

— Кто вообще выдумал это дурацкое слово? — недовольно ворчу себе под нос, снимая с вешалки милый карамельный костюмчик от итальянского модного дома. — Женщине просто нужно давать то, что она хочет.

Прикладываю костюм к себе и морщу нос, потому что твидовые шорты явно слишком коротки для моего сегодняшнего променада. Хотя вот ноги в них выглядят просто сногсшибательно.

Но после получаса бесплотных поисков, все-таки останавливаюсь на нем. По крайней мере, у меня будет пиджак и блузка, и если не одевать туфли на высоких каблуках, то я почти ничем не буду отличаться от типовой сотрудницы офиса.

Кстати, если еще и очки надеть, то есть шанс затеряться в толпе и не отсвечивать.

Но идея с очками отпадает после первой же примерки. С прозрачными стеклами у меня всего одни, и у них безобразно большая оправа, делающая меня похожей на муху.

Еще час уходит на то, чтобы как следует вычесать, завить и еще раз вычесать волосы, пока они не превращаются в рыжий водопад блестящих тугих локонов. Трогаю «пружинки» и кайфую от того, сколько труда, нервов и денег вложено буквально в каждую волосинку. Если бы в мире проводили конкурсы на лучшую шевелюру, я брала бы главный приз каждый год — никаких сомнений.