Тогда как на лице Никиты вместо глаз зияли дыры. И в этих дырах виднелась внутренняя часть черепа, черно-бело-красная мешанина несвежей плоти…

— Вот ты где! — прогрохотал ужасный Никита и широко улыбнулся.

Во рту не было зубов, зато была видна та же внутренняя часть черепа.

Отсутствие зубов, глаз и мозга Никиту ничуть не смущало. Он прямо-таки лучился самодовольством, а глазки на доспехах насмешливо вращались и щурились.

Стас стоял перед ним и не мог шелохнуться от ужаса.

— Думаешь, смылся от меня, да? — с доверительным видом поинтересовался чудовищный Никита. — Ан нифига подобного. От меня не смоешься, родимый. Мы тебя где хошь разыщем…

— Мы? — пискнул Стас.

Вдруг он осознал, что Никита не один. Позади в темноте скрывается еще какое-то чудовище, похуже Никиты… И у этого чудовища есть зубы.

Пустой Никита захохотал, как залаял. Вскинул ручищи и навалился на Стаса всей массой. Стас задергался, пытаясь освободиться, но не сумел. Его щекотали реснички многочисленных глаз на ледяных доспехах, он начал задыхаться под неимоверной тяжестью…

…и проснулся в полной темноте.

Быстро сел на своей примитивном ложе, нащупал и схватил молоток. Прислушался к тишине.

Где-то далеко капала вода, кто-то вздыхал. Или это ветер?

Было холодно и сыро. Из-за неопытности Стас выпал из сна Изгоя и теперь чувствовал весь этот дискомфорт ночевки почти на голой земле. Зрение понемногу адаптировалось к темноте, Стас разглядел смутный треугольник «окна», наклонные каменные плиты и куски древнего механизма. Экстрасенсорика помалкивала — никакой опасности, никакого жуткого Никиты поблизости. Вдали улавливается слабое присутствие Майи. Это успокаивает.

Стас тихонько улегся опять, полежал с открытыми глазами, которые не видели почти ничего, кроме смутных светлых пятен. Гранитные глыбы ощутимо давили, грозили схлопнуться — или как минимум не дать сбежать, если появится опасность…

Но нет, чутье абсолютно уверенно в том, что в горах нигде нет ни Никиты, ни безглазо-многоглазого чудища. Это сон и ничего больше. А сон приснился, потому что Стас выпал из нужного состояния.

Он вспомнил, что в качестве «горючего» для сна Изгоя используются примитивные эмоции страха и сексуального влечения. А прямо сейчас в нем присутствует страх. Чем не горючее? Надо просто выбросить из головы ненужные мысли и постараться сделать то, что он уже делал: трансформировать Ветер.

Он закрыл глаза и сосредоточился. Подхватил багрово-черную дымную энергию тревоги и страха и превратил ее в светлый поток, истекающий из затылка. Представил страх еще и тактильно: как холодный и неприятно щекочущий дым.

Получилось? Да, получилось. Он погрузился в знакомое блаженное состояние, перед закрытыми глазами из темноте проступили искаженные стены и «окна», в которых быстро проносились звезды — время заторопилось, плавно понеслось в вечность. Помещение наполнило мягкое кристально-чистое сияние. Тело окутали тепло и спокойствие.

Мысли растворились в блаженной пустоте, но осталось понимание, что проходят минуты и целые часы. А затем в это ни с чем не сравнимое состояние вторглось чужое ощущение — знакомое, тревожное, волнующее. Стас уже испытывал это ощущение — когда бежал по горам мимо этих самых руин. И раньше — когда извлек из сплошного камня амулет.

Мыслей по-прежнему было негусто в прозрачном пространстве ума, в котором время текло на удивление стремительно и парадоксально. Он вдруг оказался в вертикальном положении. Ни о чем не думая и ни в чем не сомневаясь, достал из кармашка рюкзака амулет, надел на шею. И легкими быстрыми шагами направился к выходу из помещения.

Лабиринт он преодолел играючи — собственно, и не заметил, что пришлось пройти множество запутанных и узких проходов. Миновал Серую Икону, но в состоянии сна Изгоя она не произвела на него особого впечатления. Возникло что-то вроде жалости — не пойми к чему — и тут же растворилось. Он выбрался из руин на открытую площадку и уверенно пошел-полетел вдоль древних построек.

Звезды пропали без следа, небо застилали плотные тучи. Капал мелкий дождь, шелестел в редких кустах.

Стас остановился перед сплошной каменной глыбой размером с половину той многоэтажки, где он жил совсем недавно, протянул руку. Пальцы уперлись в мокрый камень, но не остановились. Камень, не поддававшийся натиску времен на протяжении тысяч лет, поддался давлению человеческих пальцев, осыпался мелкой, как мука, пылью, впустил в себя.

Стас продолжал просовывать руку в образующееся отверстие, пока она не очутилась там чуть ли не по плечо. Он почувствовал тепло — нет, жар. Пульсирующий жар внутри камня. Пальцы сомкнулись и ухватили продолговатый предмет, гораздо больше амулета…

Амулет, кстати, тоже нагрелся. Все это Стаса не тревожило абсолютно, его переполняли вселенское спокойствие и уверенность в том, что он поступает правильно. Он потянул руку обратно вместе с раскаленным предметом, не испытывая никакого дискомфорта ни от жара, ни от всего происходящего в целом. Поднял руку с длинной и толстой флейтой из похожего на бронзу металла в форме человеческой бедренной кости. Откуда-то Стас знал, что это форма именно человеческой кости, а не какого-нибудь крупного животного. От флейты шел пар, невидимый в темноте обычным взором. Извлеченный артефакт быстро остывал.