– спецоперация обычно осуществляется спецслужбой – бюрократической структурой, власть членов которой может быть аннулирована (вплоть до увольнения) решением вышестоящих бюрократических структур, которые могут быть никак не связаны с осуществляемой спецслужбой операцией и, более того, даже не подозревать о ней; субъект же стратегического действия обладает собственными ресурсами власти и сам включает в себя значимые элементы сторонних для себя бюрократических структур (включая спецслужбы), подчиняя их своему влиянию, но не подчиняясь сам их значительно более краткосрочным интересам и логике функционирования;

– в силу изложенного спецоперация по своей природе краткосрочна, одноразова и локальна (более того, при тиражировании и перерождении из тактики в стратегию она приобретает собственную логику и инерцию и может выйти из-под контроля организаторов, – подобно тому, как «Синдикат-4» в середине 30-х годов XX века стал одним из самостоятельных, хотя, разумеется, и не главных факторов попадания высшего военного руководства страны в жернова Большого террора), в то время как деятельность субъекта стратегического действия долгосрочна, постоянна и комплексна; в силу этого он может многократно проигрывать спецслужбам в отдельных столкновениях, однако, как правило, весьма убедительно выигрывает у них в конечном итоге – в длительном систематическом противостоянии.

Какие же факторы обусловили способность британских элит ставить и решать задачи создания и направления субъектов стратегического действия и, главное, по каким объективным историческим причинам эти факторы возникли? Понимание этого необходимо для нашей, русской попытки воспроизвести эти факторы для обретения стратегической мощи, как минимум сопоставимой, – а с учетом наших способностей и возможностей – и далеко превосходящей британскую даже в лучшие годы её существования.

Изучение английского долговременного исторического опыта свидетельствует, что, несмотря на наличие весомых объективных предпосылок (вроде защищенного островного положения) ключевыми факторами способности Британии к формированию и длительному сохранению субъектов стратегического действия стали развитие науки и внутренний демократизм власти, позволивший эффективно и в значительных масштабах применить её достижения.

Источником внутренней демократичности английской власти (ни в малейшей степени не мешавшей проявлениям абсолютной жестокости с её стороны к социальным низам или иным народам) является, насколько можно судить, война Алой и Белой розы (1455–1487 годы), вспыхнувшая сразу после поражения Англии в Столетней войне и во многом под влиянием этого поражения.

Беспощадное взаимное уничтожение противников привело к тому, что, как во Франции после Ватерлоо, «воевать дальше было уже… некому. Английская знать… истребила друг друга, а заодно и разорила собственную страну» [82]. Погибли практически все принцы крови обеих боровшихся династий, почти все аристократы, рыцари и служилое сословие в целом. Общее число убитых оценивается историками в 105 тыс. чел. – около 3,75 % тогдашнего населения Англии [9].

Богатства истребленной аристократии и рыцарства достались в основном торговцам (в том числе небольшой части рыцарей, уклонившихся от войны ради личного выживания и занявшихся торговлей, а также разбогатевшим на спекуляциях крестьянам), которые стали массово покупать дворянские и аристократические титулы прежде всего выморочные. Как писал в 1701 году руководитель английской разведки Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», в поэме «Чистопородный англичанин»: «При чём тут рыцари – их нет у англичан! Бесстыдством, золотом тут куплен пэров сан!»

Эта наиболее умная часть общества (кровопролитная междоусобная война оказалась исключительно мощным, хотя и не вполне естественным инструментом социального отбора) стала опорой династии Тюдоров; нынешняя британская аристократия в основном является их потомками.

Истребившая сама себя старая феодальная знать уже даже чисто физически не могла противостоять формированию абсолютизма, который по сравнению с ней являлся, безусловно, прогрессивной организацией власти. В результате переход к нему произошел неизмеримо быстрее и проще, чем во Франции или Испании.

Абсолютизм в Англии опирался непосредственно на мелких и средних дворян (в том числе бывших торговцев), сражавшихся в феодальной войне не за убеждения и даже не против врагов, а за покровительство «своего» лорда-протектора, – на место которого после самоистребления феодальной знати пришел король. Поэтому влияние и самостоятельность парламента как института, большинство в котором составили такие дворяне, снизились, а власть короля окрепла.

Неожиданным побочным следствием войны Алой и Белой розы представляется интенсивное развитие такого исключительно важного фактора конкурентоспособности, как специальные службы. «Секретная служба… получила невиданное прежде развитие. Генрих VII Тюдор… чувствовал себя… непрочно на престоле. Чтобы иметь исчерпывающую информацию о… своих врагах, он создал… разведывательную организацию. Люди… на секретной службе… делились на четыре группы. Первая… – секретные агенты, которыми обычно были резиденты (английские дипломаты и купцы [15] ), занимавшие… высокое положение в… стране или области, где они проживали. Ко второй… принадлежали «информаторы» – …люди из низших слоев общества, нанимаемые для добывания… определенных сведений. Третью… составляли профессиональные разведчики, которым поручалось… следовать за определенными людьми, выявлять их связи, если нужно – организовывать их похищение. К четвёртой группе относились профессиональные шпионы, прикрывавшиеся какой-либо респектабельной профессией, дававшей предлог для переезда… и обеспечивавшей доступ в круги, которые обладали нужными сведениями» [110].

Война Алой и Белой розы (как и последующие потрясения) способствовала низкой формальной институционализации британской государственности и высокой роли в ней разнообразных неформальных структур – самодеятельных организаций самоорганизующейся самостоятельной элиты.

Правда, некоторые исходно неформальные структуры со временем обретали уникальный формализованный статус. Так, Почтеннейший Тайный Совет Его Величества, официально созданный в 1708 году, – формально лишь консультационный орган при монархе. «Несмотря на общепринятое в политической системе разделение власти, [он,] наоборот, её соединяет, обладая собственной судебной системой и имея право выпускать указы… в обход парламента… Совет курировал различные направления государственной политики: от чеканки монет до присуждения академических степеней. В 1971 году… ради американской военной базы его решением была произведена депортация населения независимого острова Чагос. Даже признание её незаконной Верховным Судом Великобритании не изменило ситуации. Тайный Совет… тайно рассматривал данные по наличию оружия массового поражения перед агрессией в Ираке. Закон о военных действиях [передававший решение об агрессии парламенту – М.Д.] был заблокирован королевой» [68]. Указы Тайного Совета принципиально игнорируют все остальные юридические нормы, включая нормы международного права. Они обладают уникальным самостоятельным правовым статусом, по которому их принятие в чрезвычайных ситуациях (причём отнесение той или иной ситуации к чрезвычайной осуществляет сам Тайный Совет) минует все официальные, в том числе установленные законом процедуры, включая парламентскую [158].