— Чёрт, — взъерошиваю волосы, пока Лиза поспешно расправляет своё платье.

Я не притрагивался к нему, но даю время своей жене-невесте собраться с мыслями.

— Готова? — игнорирую тайминг, поставив Лизино спокойствие в приоритет. — Можем идти?

Она сомневается. Мы ждём.

Когда надо, Елизавета умеет проявить нечеловеческое упрямство. Марта, больничный психолог, пояснила мне, что природа Лизы такова. Её всю жизнь подчиняли и прогибали, однако она стремилась вырваться из этого круга.

Помимо уважения такой характер восхищает. Её умение брать себя в руки тоже.

Она знает, что наш скорый брак необходим для обеспечения её безопасности. Эту новость Лизавета приняла спокойно. Она достойно вошла в наш дом в роли моей девушки, а не в роли жертвы. Но и границы свои обозначила тоже чётко.

Если бы она узнала всю правду, граница между нами была бы выстроена на расстоянии тысяч километров. Я уверен, что она наплевала бы на себя, потому что правда и доверие для неё самые важные пункты.

По обоим я облажался, смолчав. А теперь вынужденная ложь налипла снежным комом, сделав моё теоретическое признание физически невозможным.

Правда может прозвучать лишь в одном случае: если я захочу навсегда избавиться от своей жены. Ведь в её душе не предусмотрена амнистия для предателей.

— Это обязательно?

Елизавета обращается ко мне, избегая любых контактов с отцовским пиарщиком и помощником. Он ей не нравится, а после неудачных шуток она его просто боится.

— К сожалению, да. Ты же знаешь, что отцу сейчас поддержка в продвижении, а это, считай, бесплатная промо-акция.

Ободряюще улыбаюсь и веду Лизу за собой, поймав интуитивно её готовность.

Всё дальнейшее действо смазывается в одну сплошную череду речей, букетов, фотографий и коротких интервью, перемежающихся танцами и фуршетом.

Лиза ничего не ест и не пьёт, рождая во мне протест своим упрямством.

— Тебе нужны силы, — убеждаю её, но она равнодушно смотрит на заставленный закусками стол и мотает головой.

Мы ведём борьбу, скрестив взгляды. На дне её зрачков плещется усталость, в моих глазах наверняка разгорается пламя.

— Захар, на секунду, — наш визуальный контакт разрывают. Снова. — Иди перекури.

— Нет желания, — не повернувшись, отказываюсь от предложения брата.

— Сходи, — давит интонацией, вынуждая меня развернуться.

Он косится в сторону беседки у самого забора, где не наблюдается ни единого человека. Она стоит в отдалении и используется очень редко.

Эту беседку отец построил своими руками с нуля. Мы с братом помогали. Собственно, именно по этой причине ненужное сооружение всё ещё стоит на земле и не сносится.

— А я пока познакомлюсь с твоей очаровательной невестой. Простите, женой. Лев, — церемонно подхватив Лизину руку, брат прикладывается губами к внутренней стороне её ладони. — Угостите меня чаем? Признаться, я не очень понимаю всю эту тонкую кухню.

Хмыкаю, потому что Лёва свистит, как дышит. Но перекурить реально надо, чтобы сбросить хоть какой-то грамм напряжения.

Открыв перед Лизой дверь, коротко целую её в висок и провожу по линии позвоночника, получая удовольствия даже от этого невинного жеста.

Лев демонстративно смотрит в другую сторону. Меня устраивает такой расклад.

Предварительно вытащив сигарету из пачки, прикуриваю, зажав зубами фильтр.

Откидываюсь затылком на выкрашенную в белый цвет балку и бездумно пялюсь в небо.

Мою нирвану разбивает стук каблуков по деревянному настилу.

— Привет, — широко улыбаясь, Алиева без спроса присаживается рядом, закинув ногу на ногу.

Провокационный разрез оголяет бедро с ажурной резинкой чулок.

Белья на ней нет. Это мне тоже прекрасно видно.

Она в белом. Ярко накрашена, безукоризненно уложена.

Девушка-картинка, в которой всё искусственное и ненатуральное. Мне теперь есть, с чем сравнить.

И нет, я не потерял зрение и вкус. Саба по-прежнему красива и привлекательна. Но в доме меня ждёт законная жена, которой не придёт в голову разгуливать по улице без трусов.

— Зачем пришла? — хмуро делаю глубокую затяжку, выпуская дым в лицо Алиевой.

На несколько секунд её кукольный образ размывается, превращаясь в уродливую маску. Но дым рассеивается и вместе с ним исчезает видение.