Медсестра быстро убирает иглу, кладет на ее место спиртовую салфетку и клеит сверху лейкопластырь. Когда за ней захлопывается дверь, мы взрываемся снова.

– Софья Дильшатовна, да ты гопик, - задыхаюсь от смеха.

– Видели бы меня мои братья-уйгуры, поапплодировали бы мне стоя. Они всегда говорили, что из тихони Мышки вырастет мегера.

– Ты была прекрасна! – хвалю ее я.

– Я-то что! Вот наша принцесса Диана удивила. А кто бы мог подумать! В тихом омуте черти водятся, – смеется Софа, притягивает к себе подругу и обнимает. – Иди ко мне, моя девочка. Правильно, учись у мамы Сони, пока она жива. Вообще-то, Айлинка, мы бы к тебе еще раньше пришли, но кое-кто вернулся, потому что «я забыла пакетик», - Софья пародирует тоненький голос Дианы.

– А мы подошли к двери, смотрим, баба какая-то стоит. Ну и решили подслушать, что она скажет, - объяснила Диана. – Ну и выдержка у тебя. Я бы давно разревелась.

– Мне реветь некогда, - вздыхаю я.
– Она хотела войны? Она ее получит.

СПРАВКА: Уйгуры – один из древних тюркоязычных народов Центральной Азии. Они издавна расселены на территории Восточного Туркестана (совр. Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР). Основная масса уйгуров проживает в СУАР КНР, в Казахстане, Турции, ОАЭ, Австралии, Канаде, Германии, США, Узбекистане, Кыргызстане, Туркменистане. Язык относится к тюркской группе. Внешне уйгуры похожи на казахов и узбеков.

Глава 15

Я полюбила больничный сад, особенно скамейку в тени большого дерева. Здесь, подальше от центрального входа, тихо и спокойно, хорошо дышится и думается. Столько всего случилось за короткий срок, что голова идет кругом. Хорошо, что меня скоро выписывают. Плохо, что вернусь в наш дом, который я раньше так сильно любила, а теперь он – символ несбывшихся надежд. Но не время раскисать, дел невпроворот. Надо встретить дочерей и все им объяснить. Правда, пока не знаю как, нет у меня правильных слов. Нужно обсудить с адвокатом предстоящий развод. Еще хочу заехать в иняз, на кафедру английского языка, которой заведует моя сокурсница. Может, удастся решить что-нибудь по поводу работы. Все-таки я дура, что расслабилась. Из-под отцовского крыла улетела под крылышко мужа. Была, как он сказал, его опорой, соратницей. А надо было окончить магистратуру. Возможно, преподавать или переводить. Но я засела дома, став образцовой женой, матерью, домохозяйкой. Надо было по-другому.

От дурных мыслей отвлекает звонок мобильного. Смотрю на дисплей и борюсь с желанием сбросить вызов. Но это же папа. И если он звонит, то значит, это серьезно. Скорее всего, отец узнал, что произошло.

– Папа! Ну как там Мальдивы? – спрашиваю сходу.

– Ну как? Достали. Но детям нравится, - обреченно вздыхает отец.

– Главное, чтобы детям нравилось, - усмехаюсь я.

После смерти мамы папа все-таки женился на своей токалке, что меня еще больше раздраконило. Он все еще жил на два города, бывая в Алматы наездами. Я ужасно злилась, устраивала молчанки, но потом все равно простила его. Все-таки он мой отец – единственный близкий человек на земле, и не смотря ни на что я его люблю. Какая ирония! Теперь моим девочкам придется пройти через тоже самое.

От второй жены у отца трое детей. Сын учился, а затем остался в Америке. Двойняшкам – мальчику и девочке – по 17. Всего лишь на год старше моей Анели. А папе 66. Такая мы нестандартная семья.

– До меня дошли слухи, - недовольно начинает отец. – Что скажешь?

– Скажу, что разведка твоя работает с запозданием. Этим слухам скоро месяц. А если честно, три года.

– Почему не сказала, что в больнице?

– Не хотела портить тебе отдых с женой и детьми, - давлю на больную мозоль.

– Ты чуть не умерла вообще-то.

– Ты и это знаешь, - смеюсь. – Но не умерла же. Всем врагам назло.

– Ладно, понял, не хочешь это обсуждать.
– отвечает снисходительно.
– Что там с токал Рустама?

– Ну что с токал, папа? – усмехаюсь я. – Стандартный суп-набор. Ты же сам знаешь, - любому другому человеку за такой завуалированный стеб давно бы уже не поздоровилось. Потому что ни один казахский отец не позволит дочери так с собой разговаривать. Но мне великий и ужасный Талгат Балгабаев многое прощает. Наверное, все из-за чувства вины.

– Снова язвишь? – чувствую недовольство в голосе.

– Снова.

– Что думаешь делать? – начинается наш словесный пин-понг – вопрос-ответ.

– Разводиться.

– Девочки?

– Заберу с собой.

– Он сам что?

– Не хочет. Клянется в вечной любви.

– Веришь?

– Ты сейчас серьезно? Я такие клятвы еще в 16 лет слышала и поняла, что они не работают.

На том конце провода слишком громко молчат и думают. Конечно, он ничего не ответит на мой выпад.

– Мне вмешаться?

– Пока не надо. Я могу разобраться сама.

– Вернусь через неделю, поговорим

– Поговорим, - спокойно соглашаюсь я.

– И давай без самодеятельности! – предупреждает он.

– Ну конечно. От тебя попрошу того же.

– А что я?
– чувствую, что ухмыляется. – Я вообще на Мальдивах.

– Одно другому не мешает, папа. Но поговорить все равно надо.

– Хорошо. Только ради тебя пока ничего не буду делать…

– Но?

– Но я могу и передумать.