Шрифт:
– Я и остаюсь учителем. И учу, что враги нашей Родины сегодня – это большевики. Из-за них мы унизительно вышли из войны с Германией, когда победа была уже не за горами. Точно так же революция в девятьсот пятом с позором вышибла Россию из войны с Японией. А кто ту революцию устроил? Опять же большевики. Вот и получается, что они – главные враги России. И долг каждого русского, каждого казака – спасать от них нашу Родину. Пускай даже с чужой помощью. Разделаемся с советами – отправим чужих восвояси.
Помолчали. У Саяпина не было слов для возражения, да, по совести, и не хотелось возражать: по всем статьям выходило: прав атаман, хоть и муторно на сердце – а прав.
Гамов смотрел вроде бы через реку на родной город, однако нет-нет да скашивал глаза на Ивана. И наконец, сказал главное:
– А ребятишки твои в Благовещенске, в шлыковском доме живут, с сестрой твоей Еленой. Ваш-то дом сгорел дотла.
Иван вздрогнул и впился взглядом в невозмутимое лицо атамана:
– Правда?! Не врёшь?!
– Про детей? Или про дом?
– Конечно, про детей. Дом жалко, но надо будет – новый поставим.
– Надёжный информатор докладывал.
– Кто?! Я его знаю?
– Знаешь. Но кто он – не скажу. Однако верить можно. Так что сам не страдай и жене закажи. Всё образуется.
Гамов ушёл, а Иван собирался ещё посидеть, но понял, что должен немедленно поделиться новостями с Настей и Кузей. И не пошёл домой, а почти побежал, что при его крупности, наверно, выглядело со стороны смешно. Но Иван об этом не думал, пока не налетел на человека, едва не сбив того с ног. Правда, человек-то был в сравнении с ним совсем невелик.
– Ну и здоров ты, Ваня! Истинный бог, ведмедь!
– Илька! Ты?! Надёжный информатор!
Иван сжал друга так крепко, что кости захрустели.
– Чего ты?! Какой такой форматор? – запыхтел, высвобождаясь Илья.
– Давай к нам, всё расскажешь, – потащил его Иван, благо до дома было уже недалеко.
Илья не сопротивлялся, однако попытался отмахнуться:
– Ты чего меня обозвал?
– Это не я, это Гамов сказал «надёжный информатор». Постой-постой, – Иван остановился, повернул Илью лицом к себе, взглянул прямо и требовательно. – Говори, как на духу: ты принёс весточку из Благовещенска? Ежели чё – просто кивни. Но не юли, я всё равно увижу.
Илья вздохнул и кивнул.
– Нельзя мне, я на задании, – сказал он, предварительно оглянувшись.
– От Союза казаков? Так я ж тоже его член.
– И от Союза тоже. Связной я. И больше не спрашивай, и так много лишнего сказал.
– Всё, молчу! – Иван даже рот ладонью прикрыл. – Пошли к нам, у меня дочка родилась, Оленька.
– С дочкой проздравляю, а пойти не могу. Я ж сказал: на задании. Ну, бывай!
Илья приобнял друга и поспешил обратно. Через несколько шагов обернулся и крикнул:
– У меня тоже дочь, Валюхой назвали!
Махнул рукой и исчез за углом фанзы.
– Ишь ты, – покачал головой Иван. – Я уж и крест на нём по семейной линии поставил, а он – нате вам! – отцом стал, да ещё и служит. Связной! Ин-фор-матор!
5
Цзинь нашла Ли Дачжао в библиотеке Пекинского университета. Молодой профессор недавно вернулся из Японии, где изучал политическую экономию, и кроме курса лекций получил заведование библиотекой.
В кабинете заведующего находились ещё два человека – широколицый высокий юноша с роскошной чёрной шевелюрой и грациозная девушка в модном европейском платье. Все трое оживлённо говорили о Карле Марксе и его труде «Капитал»; вернее, оживлённо говорил Ли, а молодые люди возражали, спорили, причём особенно активным спорщиком был юноша.
Увидев Цзинь, Ли Дачжао совершенно искренне обрадовался, обнял её и представил собеседникам как свою очень способную ученицу. Правда Цзинь была на шесть лет старше учителя, но выглядела гораздо моложе своих лет, сохранив красоту и стройность даже после рождения троих детей. Разумеется, профессор об этом не сказал ни слова. Он и в прежнее время, когда, будучи студентом, занимался с Цзинь в одном кружке, совершенно не интересовался её возрастом, настойчиво пытался ухаживать за «хорошенькой девушкой» и был искренне огорчён её отказом.
– Как тебе не стыдно! – сказала тогда Цзинь. – Твой друг Чаншунь поручил тебе заботиться обо мне, а ты…
– А что – я? – нисколько не смущаясь, возразил Дачжан. – Я виноват, что ты такая красивая?! Подожди, создам коммунистическую партию Китая, и ты пожалеешь, что отвернулась от меня.
– А что, коммунисту можно совращать жену друга? – ехидно поинтересовалась Цзинь.
– У коммунистов всё будет общее, – с пафосом заявил Дачжан. – И женщины в том числе.
– А если женщина не захочет?