Когда отец окончательно решил уехать, она настояла, чтобы маленький Саша остался с ней. «С вами он погибнет», – так она сказала, а отец почему-то не сопротивлялся. Леша помнил только, как он наклонился перед уходом к сыну, снял с пальца свое обручальное кольцо и вложил его в крошечную ладонь Саши.

После переезда Леша очень скучал. Порой до слез просил отца вернуться обратно, но отец каждый раз находил правильные слова, чтобы его успокоить, а когда слова заканчивались, просто приказывал ему сидеть в своей комнате. Так прошло пять лет. Леша доучился в местной обучающей организации и напрочь оставил попытки возобновить связь с братом и матерью. На шестой год, когда Леша только получил аттестат, неожиданно заболел отец. Он быстро, буквально на глазах, растаял от сильной болезни, которую врачи не смогли диагностировать. Работал отец всегда много, не помня себя, но никогда не забывал втолковывать житейские истины своему подрастающему сыну. Вечерами, придя с общественных работ, он часто включал радио, и они вместе слушали новости уходящего дня. Отец говорил Леше, что голос, который он слышит каждый день из динамиков, принадлежит Воробьеву Аркадию Викторовичу, главному диктору самой важной новостной передачи Города, и что отец даже как-то лично с ним знакомился, когда заходил в здание, где работал дядя Вова.

Что случилось дальше, знают все. Цепочка началась с эпидемий невиданных масштабов. Смертельный вирус поражал сначала самые густонаселенные районы, а затем целые страны и континенты. Границы закрылись, люди отдалились друг от друга. Не успела закончиться одна беда, как на смену ей приходила вторая, затем третья. Страшным событиям не было конца: изменения температурных норм, крупнейшие в истории пожары, ураганы, смертельные заморозки, происходили один за другим и повсеместно. Переставала работать связь, телевидение работало со сбоями, затем тоже исчезло. Единственным, что работало стабильно – было радио. Сводки информбюро регулярно приводили ужасающую по цифрам статистику смертности, зараженности, площадей возгорания и разрушений. От жутких, невообразимых изменений можно было бы сойти с ума, если бы не удивительная способность человека к адаптации. Вскоре перестали обращать на себя внимание голод в отдаленных районах страны, нападение неизвестных науке видов саранчи, страшные ураганы, омолаживающиеся до детского возраста болезни. Люди черствели. Шокирующие поначалу происшествия, через какой-то год или два стали обыденностью. То, что вчера заставляло подниматься волосы на голове, сегодня вызывало лишь её покачивание да нервную усмешку.

Катаклизмы толкали людей к переселению, устремляя от окраин страны к центру, туда, где обещали пропитание, работу и главное – безопасность. Бесконечная череда обозов, повозок, полуразрушенных машин плелась вдоль обочин разбитых дорог. Наблюдавшие эту картину жители придорожных районов присоединялись к бредущим в надежде выжить. Пустели целые области. Частые вспышки болезней заставляли изолироваться от остальных, информация просачивалась только через слухи или единственную оставшуюся радиоволну. Вскоре, основная масса сосредоточилась в одной центральной области, по счастливой случайности, совпавшей со столичным округом. Так появился Город.

Следом люди узнали о землетрясение, не поддающемуся оценке ни по одной известной шкале. По радио сообщили, что оно сопровождалось высоким радиационным фоном, выделением лавы, полным уничтожением приграничных районов страны и чуть ли не расколом континент на несколько частей. После стольких лет бедствий это был отличный финал для человечества. Однако, так и не стало его концом. Люди оправились, встрепенулись и сделали то, что столетиями помогало пережить ужас смерти – сделали из неё праздник. Землетрясение ознаменовало первый день скорби и было названо «встряска».

Но, не смотря на все последствия, как говорили в новостях, люди с противоположной стороны раскола и не думали сплотиться на фоне ужасного события. Напротив, начались войны за продовольствия, плодородные участки земли, последние оставшиеся технологические достижения; припоминались старые обиды, отнятые и незаконно присвоенные исконные территории. Мир трещал по швам. К счастью, в Городе было все, что нужно. Однако, пришлось ужаться и пожертвовать многим. «Но это ли не цена выживания? – помнил вопрос по радио Леша, – каждая минута на счету, каждый свободные руки ценны. Чтобы сохранить драгоценную энергию, – транслировало радиоволна Города, – оторвите все лишние, отриньте отголоски прошлой жизни. Сейчас для нас главное – выжить несмотря ни на что. Нам придется принимать жесткие меры во имя светлого будущего. Отриньте всё, что мешает работе. И первым делом бесполезное творчество. Актеры, музыканты, поэты – всего лишь бездельники на службе у наших врагов. Они отнимают у нас необходимое время, которое можно посветить труду и истинному созиданию. Культура подождет, голод ваших детей – нет».

Дмитрий Владимирович так и не нашел себе новую супругу после переезда, и Леша остался совсем один в небольшой квартирке, расположенной в старом рабочем районе, каким-то чудом выбитую у главпромкома, наверняка не без помощи дяди Вовы. Он же принял на поруки племянника после смерти отца и устроил его на новый завод, который в тот момент только запустился. «Парень справится», – сказал он директору предприятия, затем вышел из кабинета к ожидавшему его Леше, похлопал его по плечу и ушел. Так прошло еще несколько лет. Дядя Вова навестил Лешу потом ещё всего пару раз, а потом пропал вовсе. Леша предполагал, что такая важная работа, как у дяди Вовы, должно быть занимает всё свободное время, а по мере того, как он сам все больше погружался в пучину безостановочного труда на благо Города, прошлое уплывало вдаль, не оставляя никаких воспоминаний.

Леша проработал в одном и том же месте на одной должности, выкладываясь по полной и не задавая вопросов, всю сознательную жизнь. Он изучал тонкости помывочного процесса, охотно оставался на вторые и, порой, третьи смены, а когда сотрудники завода расходились, валившись с ног от усталости, Леша ехал с бригадиром на общественные работы. Он был ударником, его ставили в пример и директор, знавший когда-то Лешиного отца, часто говорил, что тот похож на родителя, как две капли. Молодость, что летела мимо, словно искра от костра в ночи, прошла для Леши в поту, с мозолями на руках и постоянным отсутствием полноценного сна. Посвящая себя работе по заветам отца, он не обращал внимания на то, как кто-то подрисовывает усы к его фотографии на плакате с гордостью производства, подбрасывает в шкафчик странные плохо пахнущие предметы и на то, что идет домой он всегда один, даже если смена закончилась у всего цеха в одно время. Была ли это ранняя смерть отца, который не готовил сына ни к чему, кроме кропотливой работы или то, что Леша никогда не знал о чем поговорить с коллегами и поэтому сторонился групп людей, так или иначе он был нелюдим. Но, помимо этого, Леша жил один в собственной квартире, что неизбежно делало его целью для увеселения рабочего класса.

Этот факт не очень-то его беспокоил, но однажды, по не понятной причине, Лешу решили повысить. Директор сказал: «за высокую преданность делу», – и пожал ему руку. Их прежнего начальника цеха отправили на помощь в открытие нового филиала. Руководство Города высоко оценила эффективность и пользу, которую несла новая система обработки тел. Изначально место, где работал Леша, появилось, как придаток городского морга, а затем, с внесением в общественную жизнь «принципов осознанного потребления и важности сохранения любых доступных человечеству ресурсов», переросло в регулярную и полноценную структуру под названием «Отдел гражданской анатомической деструктуризации», в простонародье – «Циркулярка».