Рукопись, найденная в Выдропужске

Аннотация

В названии есть отсылка к «Рукописи, найденной в Сарагосе» Потоцкого. Мне просто некуда было деваться, название этого села, Выдропужск, меня практически преследовало больше года, с тех пор как мы съездили туда. Год я его крутила по-всякому, примеряла, словно мартышка – очки. Нет, сюжет-то был придуман… ну, более или менее, потому что по задуманному мне удалось написать только одну книгу, «Кастрюльку с неприятностями», да и то в конце героиня взбрыкнула. Так вот, сюжет был, а название никак не приходило. Ну, а потом попался мне на глаза Ян Потоцкий, и оно выпрыгнуло само.

Правда, повторить фокус Потоцкого с романом в романе в романе я не рискнула, история будет более или менее прямолинейная…

В профессии героини тоже можно увидеть отсылку к книге, но уже к другой: к «Клубу Дюма» Артуро Переса-Реверте. У Алёны та же профессия, что и у Лукаса Корсо, они – охотники за редкими книгами. Наёмники – букинисты. И с этим будут связаны все – или почти все – приключения моих героев.

Часть 1. О пользе хьюмидоров «Я и в самом деле нападаю на людей из-за угла или подстерегаю их в темном лесу, как подобает человеку чести, но никогда не исполняю обязанностей палача». Ян Потоцкий, «Рукопись, найденная в Сарагосе» Термометров в комнате было четыре, на разном уровне от пола. И проверить надо было все. Проверить температуру, потом перейти к гигрометрам, и напоследок – ещё раз убедиться, что плотные шторы на окне тщательно задёрнуты, и утром ни один солнечный луч не проберётся к книжным шкафам. – Хьюмидоры у них, – ворчала я, поправляя тёмно-зелёную ткань. – Какие-то паршивые сигары в специальных ящиках хранят, а что ваша сигара? Сгорела, оставив вонючий дым, и всё. То ли дело книги… Я осмотрелась и удовлетворённо кивнула: всё идеально, можно запирать дверь хранилища и уходить. Слава богу, вторник закончился. Завтра и далее, до следующего вторника, по утрам магазин будет открывать бухгалтер Наталья Геннадьевна, а закрывать босс. Впрочем, вполне возможно, что в следующий вторник я окажусь далеко от Москвы, в каком-нибудь Саратове, Томске или Перми. Ладно, Томск – это вряд ли, так далеко меня служебные обязанности ещё не заносили. Хотя, как говорит мой начальник Артур Давидович, значительно воздымая палец к небесам: «Никогда не знаешь, за каким поворотом тебя ожидает сокровище. Города за Уралом в этом смысле могут быть очень, очень перспективны!». Но пока бог миловал. Кто там в пантеоне отвечает за книги? Египетский Тот-Джехути? Вот, видимо, он и миловал… За этими размышлениями я заперла дверь хранилища, прошла по короткому коридорчику – справа рабочие комнаты Натальи Геннадьевны и наша с Лёликом, слева кабинет Артура Давидовича, – миновала ответвление, ведущее к кухне и санузлу, и вышла в торговый зал. Свет здесь был почти полностью погашен, только над входом горела слабенькая жёлтая лампа, ну, она и на ночь остаётся. Так, осталось подключить сигнализацию, запереть входную дверь, и – домой, домой! Я прошла по торговому залу, проверяя, заперты ли витрины и закрыты ли на них зелёные шторки, и уже направилась к выходу, когда глаз уловил в неверном тусклом свете какую-то тень, шарахнувшуюся справа от меня. Развернулась в ту сторону – нет, померещилось, никого нет. Витрины высотой мне по пояс и на довольно тонких ножках, за ними не спрячешься. А до прилавка далеко. Точно, померещилось, или краем глаза я увидела собственную тень. Ну да, точно: лампа в тот момент от меня была слева, шарахалось справа… Я выдохнула с облегчением, и уже без тени сомнения набрала код охраны. Записала на диктофон ответ «диспетчер такая-то, код такой-то, охрана подключена» и сбросила запись Наталье Геннадьевне. Завтра открывает она. Машина стояла во дворе. Конечно, тут закрыто, калитка с кодом и всякое такое, но я всё равно обошла вокруг неё и внимательно осмотрела. Царапин нет, колёса целы, ничего лишнего не насовали… И не говорите, что у меня паранойя – каких-то две недели назад машину приятеля, точно так же стоявшую в закрытом дворе, попросту увели. Никто ничего не увидел, и камеры оказались неработающими. Так что лучше проверю, корона не свалится. Выдохнула, завелась, поехала. Всё. *** Очень удачно запарковалась я в своём дворе – прямо под своими окнами. Они были, само собой, тёмными, некому там сегодня было зажигать свет. Была в моей жизни попытка сходить замуж, давно, ещё в институтские годы. Были у меня родители, устроили свадьбу, потратили кучу денег, чтобы всё как у людей. Потом новоиспечённого моего мужа перевели на работу в Питер, и я, разумеется, отправилась за ним. А на Новый год мама с папой решили нас навестить. Вот ровно тридцать первого декабря где-то в Тверской области их машина и въехала под огромный Камаз. С тех пор я не праздную Новый год. Ладно, это всё дела прошлые. Я закончила университет, получила диплом филолога, помыкалась в поисках работы, и в одной весёлой компании познакомилась с Лёликом. То есть, по паспорту-то он, конечно, Олег, но так его никто и никогда не называл, не похоже это голубоглазое вихрастое чудо на «Олега». Лёлик по жизни лопух, если по дороге попадаются грабли, то он на них наступит непременно, но зато судьба одарила его талантом: мой друг умеет искать книги. Кому-то это может показаться ерундой, никому не нужной забавой. Лёлик и сам так считал очень долго, пока не столкнулся с Артуром Давидовичем в старом «Букинисте», что прятался за спиной павильона метро «Парк Культуры». Как довольно быстро выяснилось, господину Балаяну позарез был необходим именно такой специалист, поисковик, ибо Артур Давидович торгует книгами. Нет, не так: он добывает книги для тех, кто может себе это позволить, и скажу я вам, таких людей немало в столице и за её пределами. А поскольку следом за Лёликом в магазин «Лучший подарок» притянулась и я, то теперь тоже принимаю непосредственное участие в процессе розыска и законного приобретения редких, раритетных и вовсе несусветных изданий. Каково это? Иногда пыльно, порой опасно, практически всегда увлекательно, потому что – прав, прав босс! – никогда не знаешь, в какой старой коробке тебя ждёт сокровище. Готовить было лениво, и я поставила на огонь кастрюлю с водой. Брошу туда пару десятков пельменей, отличный получится ужин. Пельмени я делала сама, и, увлёкшись процессом, налепила их сотни три. Теперь в трудные минуты жизни обращаюсь к морозилке, и она меня не подводит. Пока. Пока запасы не подошли к концу… Включила в ноутбуке какой-то детектив с мисс Марпл, вытянула ноги и поднесла к губам стакан с хорошей порцией виски. Тут-то и зазвонил телефон. Я посмотрела на экран: босс, конечно, кто ж ещё будет трезвонить в начале одиннадцатого вечера? Понятное дело, что в такое время я ещё и не думаю о том, чтобы спать, но существуют какие-то правила между людьми, не так ли? Так вот, Артур Давидович твёрдо уверен, что его эти правила не касаются. По крайней мере тогда, когда ему нужно срочно выудить одного из сотрудников. Хотя я вот уверена, что Наталье Геннадьевне он по ночам не звонит… Телефон сыграл мелодию в последний раз и заткнулся. Сильно я не переживала, даже поспорила сама с собой на конфетку, что перезвонит босс не позже, чем через пять минут. Ну, и проиграла, потому что до повторного сигнала прошло аж вдвое больше. – Чего не отвечаешь? – сурово поинтересовался мужской голос. Вместо ответа я душераздирающе зевнула. Хорошо получилось, убедительно. – Вот только не говори, что уже спала! – фыркнули на другом конце телефонной линии. – Что смотрела, Пуаро? – Мисс Марпл, – созналась я. – Очень успокаивает нервы. – А что, был повод нервничать? Подумав секунду, я рассказала боссу о странной тени, мелькнувшей в торговом зале. А что, собственно? Я на пару мгновений даже испугалась, почему бы и ему не задуматься? Артур Давидович похмыкал, потом сказал: – Ерунда. Крыс у нас там нет, ворам в торговом зале делать было нечего, хотя… Если тебе так будет спокойнее, завтра привезу кота. – Кота? – Ну, или кошку. Крысоловку. Хочешь? – Да мне-то какая разница? – я пожала плечами, хотя босс меня и не видел. – Ваш магазин, ваши книги, ваш бизнес. Артур Давидович, вы мне ночью звонили, чтобы о котиках поговорить? – Тьфу! Вот женщины, вечно уведут разговор в сторону, и ты же неправым окажешься! – он тяжело вздохнул. – В общем, так. Завтра с утра забирай Лёлика, и поезжайте в Калугу. Адрес и телефон я тебе скину, там после смерти одного коллекционера распродают вещички. – И книги? – Ну а я что говорю? Или ты думаешь, что я бы тебя за моделями космолётов послал? – Понятно, – всё было действительно понятно, но я на всякий случай уточнила. – Мы на первой руке будем, или наследники уже успели кого-то туда пустить? – Обещали дождаться, но с условием, что заберём всю библиотеку, без выбора. Имей в виду, там почти полторы тысячи томов, так что придётся поработать. Мысленно я присвистнула. Полторы тысячи томов – это до фига работы. А ещё тяжестей, объёма и книжной пыли. Получается, что ехать на моей машине бессмысленно, придётся брать Hilux1) , и тент ставить на кузов. ________ 1) Toyota Hilux, или Toyota Tacoma – одна из самых популярных моделей пикапов. Босс продолжал говорить: – Ключи Лёлик тебе с утра подвезёт, с Сергеем я договорился. Они с тобой поедут, и погрузить помогут. Тут я поморщилась: Сергей с напарником, имя которого я всегда забывала, брали любые книги, которые нас не интересовали. Они скупали небольшие домашние библиотеки, которые во времена моих родителей были в каждом уважающем себя доме – немного классики, какие-то романы писателей 20 века, сколько-то собраний сочинений, полка с детскими книгами… Бесили они меня страшно, но обойтись без них тоже не получалось. – Ясно, – вклинилась я в долгую речь Артура Давидовича. – Нас что-то особо интересует? Он помолчал, потом сказал с видимой неохотой. – Смотрите сами. Я вам доверяю. Ох, как я это не люблю! Ну ясно ведь, что повод для недовольства можно найти всегда, даже в тех случаях, когда ты точно сказал – меня интересует то-то и то-то, остальное на ваше смотрение. А уж если выразил доверие – всё, сливай воду и туши свет, точно мы будем виноваты во всех грехах, включая плохое состояние книг и северный ветер вместо обещанного южного. Ладно, не привыкать, но надо попробовать выжать хоть сколько-то информации. –Артур Давидович, – сказала я вкрадчиво, насколько смогла. – Ну хоть какие-то сведения дайте – кем был покойный, что собирал? Если это Калуга, то что, Циолковский? Космические полёты? Босс заржал. – Вот уж точно нет! – А откуда сведения о библиотеке и родственниках, желающих её продать? – От Сережи как раз и пришли. У него там не то бабка живёт по соседству, не то учительница школьная, не помню. Не суть важно. Человек знает, чем Сергей занимается, позвонил и сказал. И наследников предупредил, что мы приедем, чтобы на помойку не вынесли. На помойку – это да, у меня прямо сжимается всё внутри, когда я вижу выброшенные книги или старые фотографии. Мы распрощались. Я отложила телефон, но не спешила снова запустить показ фильма. Значит, информацию принёс наш скупщик… Ну да, именно так, разница принципиальная – мы букинисты-антиквары, он скупщик всего подряд. Не то чтобы я презирала эту работу, нет, но Сергей, как и его напарник, всегда были грубы, напористы, и очень любили проехаться за чужой счёт. Собственно, поездка в Калугу – яркий пример этого катания на чужом горбу: поедут-то они с нами, и всё, что заберут, повезут в грузовом кузове «тойоты». Ладно, бог с ними. Интересно, что нас там ждёт. Библиофил и коллекционер из Калуги – конечно, в первую очередь приходит в голову Циолковский, который там жил, там и умер. Но выходит, с этим мы пролетели. А что в Калуге ещё было увлекательного? Не знаю, вот ведь. Можно, конечно, поискать в интернете… Я посмотрела на часы: начало первого. Нет, надо ложиться. Лёлик – птица ранняя, значит, часов в восемь уже у меня будет. Спать осталось куда меньше, чем надо, а мне за рулём предстоит провести три с лишним часа, да книги отбирать, да с наследниками торговаться, и обратно потом те же двести километров пилить. Всё, Алёна, хватить болтать, иди умываться и в кроватку. Снилось мне что-то странное, что во сне вовсе не казалось таковым: Петербург, где Новая Голландия почему-то на другом берегу Невы, а Эрмитаж стоит на острове в середине течения. Я пыталась отплыть от Эрмитажа на лодке, но весло проворачивалось в уключине, только скрежетало. Наконец я вынырнула из сонного тумана и посмотрела на часы: четыре часа утра, ещё спать и спать. Но знакомый скрежет заставил открыть глаза и сесть в постели рывком. Это кто у меня там? Вытащив из тумбочки травмат, я нашарила под кроватью тапочки и тихонько подошла к двери моей спальни. В прихожей явственно кто-то возился. Приоткрыв дверь, я увидела, что там горит свет, а возле входной двери фигура в камуфляжной куртке склонилась над огромным рюкзаком. Я выдохнула и вышла в коридор. – Привет, тетушка! Ты ж только через неделю собиралась приехать! – О! – драгоценная Ядвига Феликсовна развернулась всем телом. – Алёна! Я тебя разбудила? – Немножко. Да ладно, я так тебе рада, что прощу даже это! Шагнула вперёд и обняла её. Ничего уютного, что мерещится при слове «тётушка», в ней не было: жилистая высокая фигура, загорелое лицо, чёрные волосы с проседью, стянутые в растрепавшуюся «гульку», руки с изрядными мозолями… Мне много раз говорили, что мы очень похожи, но я лишь посмеивалась, пока однажды не подошла с Ядвигой вместе к зеркалу и не увидела – да, похожи. И не только немаленьким ростом и сухощавым сложением, но и глазами, светло-серых, холодных, как дымчатый кварц, овалом лица, даже складкой губ. Ядвига вернулась к потрошению своего рюкзака, поясняя при этом: – Ты понимаешь, программу пришло свернуть на три дня раньше – так полило, что в раскопе плавать можно было. Я-то думала, несколько дней потом провести на море, даже и коллегу симпатичного присмотрела для компании, мадьяра. Но он оказался просто удивительным занудой! А тут подвернулись билеты по хорошей цене, ну, я и рванула домой. – Вот и славно! Правда, еды никакой особо нету… Тётушка прервала меня фырканьем. – А там нас, конечно, только фуа-гра и кормили! Правда, на пиццу я ещё долго смотреть не захочу. Ладно, иди спать, я сейчас сыры всякие в холодильник суну, душ приму и тоже лягу. Завтра поговорим. – Не поговорим, – я зевнула. – Мне с утра в Калугу пилить, так что вернусь, скорее всего, к ночи. – Добыча? – она посмотрела с интересом. – А бог его знает, наследники какого-то коллекционера библиотеку продают. Может быть и интересно, а может оказаться сущая ерунда… *** Наверное, гипотетический читатель этих записок уже догадался, что мы с тётушкой, Ядвигой Феликсовной Гонсовской, живём в одной квартире. Нам не тесно, квартира осталась ещё от моего прадеда, известного на всю Москву хирурга, и была рассчитана на его потребности. Ядвига – двоюродная сестра моей мамы, и так уж получилось, что она единственная моя кровная родственница. Единственная, мне известная, потому что о родне моего отца я не знаю практически ничего, кроме того, что приехал он из небольшого городка за Уралом, поступил в университет на химфак, через два года после окончания защитил кандидатскую диссертацию, через пять стал заведующим лабораторией в крупном НИИ и уже почти закончил докторскую, а потом… потом вместе с мамой отправился на машине в Питер. Впрочем, об этом я уже говорила. Так вот, когда это произошло, Ядвига приехала ко мне сразу. Собственно, она занималась похоронами и всем прочим, потому что я мало что соображала в те дни. А когда я рассталась с мужем и вернулась домой, в Москву, именно тётушка меня поддержала, вытянула из паршивого состояния, в котором я пребывала уже не первую неделю. В конце концов мы решили съехаться – куда мне одной такие хоромы? – а её квартиру сдать. Мало ли что? Запас карман не тянет. Вернулась Ядвига Феликсовна из Италии, с раскопок где-то в Кампании, неподалеку от Пестума. Там, как я поняла, собралась большая международная команда археологов, увлечённо нарушавшая покой всех тех, кто жил и умирал в этих местах две с лишним тысячи лет назад. Что же, я считаю, мне изрядно повезло в том, что тётушку интересует ещё что-то или кто-то помимо этрусков. Например, я… *** Книги в библиотеке покойника были… неоднозначные. Во-первых, он интересовался в первую очередь Смутным временем, а более всего Лжедимитрием II, которого калужане поддерживали изо всех сил. Во-вторых, он был большим поклонником теорий господина Фоменко, то есть, подлинного царского происхождения Лжедимитрия I, который не был убит во время боярского бунта и автоматически стал новым претендентом, Лжедимитрием II. Вас не укачало? Меня так почти сразу, поэтому «Новую хронологию Руси» и прочие творения я сразу отложила в сторону. Вообще современные исторические сочинения, если это не Лихачёв, не Лосев и не Юрий Афанасьев, меня… смущают, так скажем. Ну, или я просто не специалист. Так что забираем всё, и пусть босс сам разбирается с теми экземплярами, которые вызвали у меня сомнения. У него ведь и на фоменковщину, наверное, найдётся покупатель? Работали мы по традиционному методу: ребята диктовали, а я в специальной каталожной программе сразу записывала книги по рубрикам и категориям, указывая автора, название, год и место издания, ISBN, если таковой у книги был, и состояние тома. Впрочем, покойный коллекционер явно был большим аккуратистом, и потрёпанных томиков было очень мало. Наследники, толстая тётка и её муж, с трудом различимый в тени жены, какое-то время терпеливо ждали, пока мы снимали книги с полок и каталогизировали. Сперва им было чем заняться: они копались в спальне, что-то обсуждая визгливыми голосами, потом переместились на кухню и громко хлопали дверцами шкафов. – Во дают, – сказал Сергей со сложной смесью брезгливости и восхищения в голосе. – Ты была на той кухне? Он, по-моему, там только чай и пил, там и нет почти ничего. Чего ищут, спрашивается? И он покрутил головой. – Брильянты в коробке с крупой, – предположил Лёлик. – И парочку альдин2) в духовке. ________ 2) Альдины – издания венецианских типографов 15 – 16 вв.: Альда Мануция, его сына Паоло, внука Альда младшего и тестя Андреа Торрезанского. Первые книги Альда, по традиции раннего книгопечатания, были большого формата ин-фолио. Занявшись печатанием латинских классиков, Мануций первым придумал издать серию карманных книг. Эти «маленькие альдины» формата ин-октаво (одна восьмая), собственно, и прославили издательство Альда. Альдины характеризуются форматом ин-октаво, переплетом из тисненой золотом кожи, издательской маркой (дельфин, обвивающий якорь). Впервые применен курсив. Издавались преимущественно произведения классиков античной литературы и гуманистов эпохи Возрождения. Всего вышло свыше 1100 альдин. – До альдин мы точно не доросли, – вздохнул коллега Сергея… Вспомнила, Антон его зовут! Мне даже легче стало, очень я не люблю разговаривать с человеком, имя которого потерялось. – Ну что, не пора ли нам рассчитаться? – раздался голос у меня за спиной. – Молодой человек, сколько вы нам заплатите? Ага, тётка решила, что главный – Сергей, у него плечи широкие и голос грубый, и вообще, он мужчина. Но он пожал плечами и жестом переадресовал вопрос ко мне. Я развернулась к наследнице и ответила: – Не пора. – Да вы два часа уже возитесь! – И ещё часа три провозимся, – меланхолически ответил Лёлик. – Дело-то серьёзное! Не, если желаете, есть другие варианты… – Какие? – живо спросила тётка. Мы с Лёликом переглянулись, и я сказала: – Мы можем сейчас просто собраться и уехать. Не такие тут раритеты, чтобы за них биться насмерть, так, обычная неплохая библиотека. Ну, чуть лучше обычной. Только имейте в виду, о вашей недоговороспособности мы сообщим всем заинтересованным лицам, так что других покупателей вы в столице не найдёте. А здесь, в Калуге… – я пожала плечами. Судя по тому, как вытянулось лицо наследницы, продать библиотеку местным любителям они уже пытались. – А второй вариант какой? – спросила она. Роли у нас были давно расписаны, поэтому ответил Сергей. – Мы можем заплатить вам… Сколько, Алёна? Тысяч сто пятьдесят? – дождался моего кивка и развёл руками. – Вот видите, Галина Ивановна, зато через полчаса нас здесь уже не будет. – Это ма-ало… – протянула женщина. – Да нет, да как же, а вот это? Она безошибочно вытянула из шкафа толстый том формата ин-кварто 3) в коричневом кожаном переплёте с золотым тиснением. На корешке были проставлены цифры 4-6, а вот надпись я разобрать не смогла, так она неудобно держала книгу. ________ 3) Ин-кварто (лат. in quarto «в четвёртую часть листа», «в четвёртку» от лат. quartus «четвёртый») – полиграфический термин, обозначающий размер страницы в одну четверть типографского листа, краткие обозначения – 4° и 4to. На одном листе при этом помещается 4 листа (8 страниц) книги. Размеры страницы составляют 24,15 x 30,5 см. Термин также может относиться к печатным изданиям такого формата. – Что это? – Я читала в интернете, что один такой том стоит тысяч пятьдесят! – Дайте глянуть! – Лёлик требовательно протянул руку, ноздри его зашевелились. – Перчатки! – одёрнула я напарника. – Да, конечно… Осторожно взял книгу, он открыл титульный лист и прочёл: – Карамзин, «История государства Российского». Ну что же, у любого более или менее серьёзного историка такая книга должна быть в шкафу. – А год-то посмотри, год какой! – потребовала Галина Ивановна. – Шестое издание, – пожал плечами Лёлик. – Тысяча восемьсот пятьдесят первый год, издание Смирдина. Переплёт современный, соединены по два тома… – перелистал страницы, бережно их переворачивая. – Здесь пожелтение бумаги… «Лисьи пятна» есть… По обрезу небольшое чернильное пятно… Только один том? – Не-ет, десять, кажется, – ответила тётка с сомнением. – Вон, целую полку в шкафу занимают! – Двенадцать, – неожиданным басом подсказал её муж, о котором все уже, кажется, забыли. – Основные тома сплетены по два, а примечания по три. В общем, нашлись и следы от жучка, и мытые от плесени страницы, и другие мелкие, но обидные дефекты, снижающие цену. Наконец Лёлик отложил последнюю книгу, медленно стянул с пальцев перчатки и немигающим взглядом уставился на Галину Ивановну. – Ну так что? – заёрзала она. – Нам нужно посоветоваться, – сказала я твёрдо. – Идём, счастье моё, побеседуем. Мы с Лёликом вышли во двор. Дом был старой постройки, кирпичный, оштукатуренный и выкрашенный в желтовато-розовый цвет. Он представлял собой четырёхэтажную букву «П», внутри которой цвели незамысловатые бархатцы, настурции и ипомеи, в центре же каждой из трёх клумб гордо возвышался куст гортензии с огромными шарами соцветий. В центре меж клумб стояли три скамейки. Мы сели на одну из них, я огляделась – двор был пуст, только в одном из окон первого этажа за нами внимательно наблюдала трёхцветная кошка. – Что скажешь? – спросила я. Лёлик потёр кончик носа. – Что касается Карамзина, то тут более или менее ясно. Ровно такое же издание я видел в аукционе Литфонда года полтора назад, может, даже и это самое, можно сверить по повреждениям. – И что? – И куплено оно было за триста тысяч. Без торгов, единственный покупатель. – Триста тысяч два года назад и сейчас – это разные деньги, – заметила я справедливости ради. – Но предположим, что так. – Я бы предложил им поллимона за всё и поднял на сотку после торговли. – Соглашусь. Так и сделаем. Найди только картинку с аукциона. Пока Лёлик искал в телефоне картинку, я набрала боссу. – Артур Давидович, мы посмотрели библиотеку. Берём примерно три сотни томов, остальное Сергею. – Что-то ценное есть? – Шестое издание Карамзина в современном переплёте. Предложу пятьсот, подниму до шести сотен. – Шестое? – босс хмыкнул. – С чернильным пятном на обрезе четвёртого тома? – Ага. – Ты не поверишь, только ко мне в руки оно возвращается третий раз. Ладно, бери, бог троицу любит, сумму подтверждаю. Вот что скажи, – тон его голоса резко изменился. – Тайник нашли? – Тайни-ик? Даже и не искали. – Я же сказал!.. – Нет, Артур Давидович, – перебила я его. – Не сказали, только подумали. Но, видимо, недостаточно громко, чтобы я услышала. Так что за тайник, где может быть и что в нём предположительно хранится? – Переписка, Алёна. Переписка Аргунова 4) с Чевакинским за пятидесятый – пятьдесят второй год. ________ 4) Фёдор Семёнович Аргунов (1733 – ок. 1768) – один из представителей семьи Аргуновых, одарённых художников и архитекторов. О жизни Аргунова известно очень мало. Вероятно, он учился у С. И. Чевакинского. Все члены семьи были крепостными Шереметевых. Аргунов был одним из зодчих дома Шереметева на Фонтанке в Петербурге. Автор ряда живописных построек в Кусково под Москвой: кухонный флигель, павильон «Грот», каменная оранжерея. – Ладно, Аргунов – слышала, – проговорила я медленно. – Крепостной архитектор, всякое такое. А вот Чевакинский – это кто? – Савва Иванович Чевакинский тоже архитектор. Вернее, не так, не тоже: он был учителем в том числе Аргунова, совершенно великолепным мастером! Елизаветинское барокко, восемнадцатый век, главный архитектор Адмиралтейств-коллегии, представляешь? – Нет, – сказала я честно. – На кой ляд Адмиралтейству архитектор, им кораблестроитель нужен? Впрочем, неважно, переписка, я поняла. Большая пачка? – Не знаю. И где искать – тоже не представляю себе, помимо стандартных мест просмотрите книжные шкафы, там могут быть хитрые полки… – Ага, и задние стенки. Только тут наследники торчат, куда б их деть? В ответ раздался смешок. – Бдят? – Как совы бессонные, – подтвердила я. – Сейчас что-нибудь придумаем. Пакуйтесь потихоньку и ждите неожиданностей. Мы с Лёликом вернулись в квартиру. Наследница, видно, истомилась в ожидании, потому что выскочила в прихожую едва ли не раньше, чем я успела войти. – Ну что? Сколько заплатите? – спросила она с требовательным подобострастием. – Пойдёмте, Галина Ивановна, поговорим. Войдя в комнату, я внимательно посмотрела на Сергея. Тот едва заметно кивнул и тронул указательным пальцем мочку уха. Ага, значит, спорили супруги, сколько просить. Вот эту трещинку между ними надо найти и расширить, потому что переплачивать я не намерена. Села в кресло, положила ногу на ногу и жестом предложила наследнице сесть напротив. – Итак, вот что я вам, Галина Ивановна, могу предложить… Подробно изложив всё, что мы заранее проговорили с Лёликом, я откинулась на спинку кресла и посмотрела на женщину и на её мужа, тот стоял за спиной жены, его рука лежала на её левом плече. Вот ладонь сжалась и тут же отпустила. Галина Ивановна выдохнула и спросила: – Это… точно? Ну, насчёт старинных книг? Я протянула руку вправо, и в неё лёг Лёликов айфон с открытой картинкой к аукциону. Рядом была крупно написана стартовая цена, двести восемьдесят тысяч. – Вот, можете убедиться. Я увеличиваю эту цену за двенадцать томов до трёхсот тысяч. – Ладно… А остальное? – вскинулась женщина. – Там же сколько всего, и альбомы, и научные всякие книги! Нет, пятьсот тысяч – это очень мало, давайте хотя бы восемьсот. Торговалась она отчаянно, словно от этих денег зависела жизнь дюжины голодных отпрысков и кота, но у меня был жёстко поставленный лимит, шестьсот тысяч. До него мы не добрались бы никогда, но в какой-то момент безгласный, так и не представленный нам муж снова сжал её плечо, убрал руку и сказал негромко: – Всё, мы согласны. – Да как же, Витя! – Мы согласны, – повторил он с расстановкой. – Где и что подписывать? Очень вовремя тренькнул мой телефон, принеся сообщение от босса. «Улица Циолковского, 27, нотариус Степанов Михаил Фомич. Он вас ждёт, а ребята пусть ищут тайник». *** Иногда я восхищаюсь боссом. Вот так, почти мгновенно, в чужом городе найти нотариуса, готового принять вот прямо немедленно – это надо суметь. С другой стороны, мы ж сюда тоже не просто так приехали: и наводка была, и что искать, босс подсказал, не сразу, правда. А может, и правильно: я ведь, если бы знала о тайнике, книги бы смотрела с куда меньшим вниманием, да и торговалась не так увлечённо. Но как же обидно, что я должна тащиться к нотариусу, а ребята там поиском займутся! Слово-то какое – тайни-ик… Прямо так и видятся горы сокровищ. Нотариус и в самом деле нас ждал. Был он старенький, седой, медленный словно улитка, и даже молодая и активная помощница не спасала дело. Мы убили часа два на проверку моей доверенности, составление договора, согласование и внесение исправлений, которые потребовала внести наследница, подписание и торжественную выдачу каждой стороне своего экземпляра. Наконец всё закончилось, и я громко сказала: – Михаил Фомич, сейчас я выплачу госпоже Вязевой оговорённую сумму, прошу вас засвидетельствовать расписку, которую она напишет. Оплата ваших услуг идёт в равных долях от каждого участника договора. Старичок благостно покивал, и я достала из сумочки конверт. Обыкновенный, почты России, даже, кажется, без марки. В глазах мужа Галины Ивановны вспыхнул волчий проблеск. – Пожалуйста, пересчитайте, – я отдала конверт, и женщина вцепилась в него. Шестьсот тысяч пятитысячными купюрами – не такая уж и большая пачка, всего сто двадцать штук, но она пересчитывала три раза, и каждый раз получалась другая сумма. Наконец муж буркнул: – Дай сюда! – и забрал пачку. – Всё правильно, шестьсот. – Пять двести с каждой стороны, пожалуйста, – проговорила помощница нотариуса, и всё наконец-то закончилось. Мы поблагодарили нотариуса и вышли. – Вас подвезти до дома? – вежливо спросила я. Галина Ивановна открыла только рот, чтобы согласиться, но её муж успел раньше: – Нет, спасибо. Мы пешком дойдём, нам тут рядом! И он повлёк её от машины. Ну что же, надеюсь, они разумно и скучно дойдут до Сбербанка и положат деньги на счёт, моё же знакомство с этой парой заканчивается. Я надеюсь. *** Мои коллеги, вопреки ожиданиям, вовсе не переворачивали квартиру покойного коллекционера в поисках потайного хранилища, не вскрывали подоконники, не поднимали половицы, не простукивали стены и шкафы. Они сидели в креслах и на диване, уткнувшись каждый в свой телефон. Я через плечо заглянула, что делал Лёлик – играл, конечно. – Что, драгоценные мои, всё уже нашли? – А то как же! – лениво ответил Сергей, едва подняв взгляд от экранчика. – Вон, на столе лежит. На письменном столе и в самом деле лежал крафтовый 5) коричневый конверт. ________ 5) Крафт-бумага (нем. Kraft – сила) – высокопрочная обёрточная бумага из слабопроваренной длинноволокнистой сульфатной целлюлозы. Производится из древесины в процессе сульфатной варки, также известной как крафт-процесс. Используется для упаковочных целей, а также изготовления бумажных изделий, обязанных быть прочными и износостойкими – гофрокартона, крафт-мешков, пакетов, конвертов, бумажных шпагатов и т. п. Обычно крафт-бумага производится коричневого цвета, однако может быть и отбеленной. – Перчатки дайте! Лёлик в два шага оказался рядом, протянул мне пару тонких хлопковых перчаток. Я осторожно достала из конверта несколько пожелтевших листов бумаги, исписанных витиеватым почерком, таким характерным для восемнадцатого века. Чернила от времени стали коричневыми и почти нечитаемыми, однако я сумела разобрать обращение: «Милостивый государь мой, драгоценный Учитель Савва Иванович!». – Да, это оно, – выдохнула, опуская страницы снова в конверт. – Это всё? – Больше ничего не нашли, – покачал головой Лёлик. – Опережая твои вопросы – тайник был в письменном столе, просто двойное дно у одного из ящиков. Другие ящики, подоконники, шкафы проверили, половицы и стены простучали. – Понятно. Ну что же, тогда начинаем погрузку? *** Как босс примет добытое, тоже всегда немного загадка. Вот в этот раз – добрались мы до магазина уже ближе к полуночи. И понятно, что целый день убили: на дороге туда собрали все пробки, ехали вместо трёх часов почти пять, потом в самой Калуге поприключались, и обратный путь не оказался быстрым. И главное, ночь уже, а шоссе забито огромными грузовиками с прицепами, среди которых наш полугрузовой джип выглядел, словно прекрасный утёнок среди гадких лебедей. Куда они все едут? Вполне могло никого в магазине не быть, Артур Давидович чаще всего уходит рано, а иногда засиживается едва не до полуночи, вот и в этот раз я увидела сквозь забрызганные недавним дождём витрины свет в глубине коридора. – Просыпайтесь, приехали! – скомандовала я громко. – Лёлик, босс на месте, я пошла его ублажать главной добычей. Серёжа, наши коробки в мою комнату, кроме Карамзина, его к боссу в кабинет. Всё ясно? Нестройное «Угу» было мне ответом. Я забросила на плечо свой рюкзачок, взяла крафтовый конверт и выпрыгнула из машины. Оххх, четыре часа дороги – это долго, очень долго. Эту нехитрую истину немедленно донесли до меня спина, ноги и, прошу прощения, задница, отсиженные до самого не могу. Кряхтя, словно старушка, я поплелась на доклад. Артур Давидович взялся за конверт, и я немедленно протянула ему вытащенный из кармана перчатки. Босс прожёг меня взглядом, но натянул их и достал письмо. Просмотрел внимательно, даже лупу из ящика взял, наконец убрал всё и уставился на меня. – Это всё? – поинтересовался после долгого молчания. – Всё, что нашли. Ещё вон, Карамзин. От великого историка босс отмахнулся, продолжая глядеть нечитаемым взглядом. – Точно ничего больше в тайнике не было? Вместо ответа я, не вставая, подъехала вместе с креслом к двери и, открыв её, громко позвала: – Лёлик! – когда драгоценный напарник появился, попросила: – Перечисли, пожалуйста, всё, что было в потайном ящике. – Крафт-конверт с письмом, – без тени удивления отвечал Лёлик. – Старые расчётные книжки за квартплату, за свет и за что-то ещё. Пара ручек чернильных, дорогих, с золотым пером. Небольшая пачка купюр пятитысячных, на пятьдесят пять тысяч. Всё. Ручки и деньги мы оставили на столе, как и расчётные книжки, забрали только вот конверт. – Ладно, иди, – буркнул босс. – Спасибо, Лёлик, – добавила я мягко. – Завтра можешь к полудню прийти, отоспись. – Ага, спасибо! – он выскочил с такой скоростью, словно кто-то мог догнать и отобрать разрешение с утра поваляться подольше. – Ты тоже иди, – босс тяжело вздохнул. – Вы точно всё осмотрели? – Артур Давидович, вы же сами меня отправили к нотариусу! Тайник искали ребята, не в первый раз, сами знаете. Они перечислили все места, где смотрели – подоконники, ящики стола, половицы, стены… Я бы и сама так сделала. В кухне документы прятать никто бы не стал, но мы там поглядели, там кухня-то с почтовую марку размером. В спальне только железная кровать и тумбочка, старик даже вещи на гвоздики вешал, платяного шкафа не завёл! Что мы ищем, босс? – Мне сказали, что у него была переписка Аргунова с Чевакинским. Переписка, понимаешь? А не одно письмо… А может, и дневники Чевакинского, так-то вот. Я пожала плечами. – Продал, дал кому-то на реставрацию, обменял на того же Карамзина? Не влезешь в голову человеку… Ладно, я пошла домой. – Ты завтра тоже можешь не торопиться, я с самого утра буду, – расщедрился босс на прощание. Вот и что это было? Он что, подозревает, что мы с Лёликом могли придержать какой-то ценный документ и продать налево? Глупость какая-то… Мир коллекционеров и букинистов очень тесный, в одном углу чихнули, в другом здоровья желают, так что о такой продаже господин Балаян, мой драгоценный босс, узнал бы в тот же день. Да тьфу на это всё! Меня ждёт дом, вкусный ужин и тётушка Ядвига, которая, я уверена, не ложилась в ожидании моего возвращения. Я отбила ей сообщение «Выхожу с работы, еду домой» и села в машину. *** Пару недель было тихо, словно в погребе. Ну, не совсем, всё же мы работали, и даже успешно. Лёлик учуял, а я сумела договориться и купить великолепной сохранности трёхтомник «Азиатская Россия» девятьсот четырнадцатого года издания с приложенным атласом. Атлас почему-то обычно теряется первым – то ли пользуются им больше, то ли бумага другая? Ну, неважно, главное, что тут был весь комплект, и мы насладились заслуженными похвалами. Потом босс передал заказ: последнее прижизненное издание «Евгения Онегина» в хорошем состоянии, пригодном для подарка. Вообще это издание, третье, миниатюрный «Онегин», отредактированный самим Александром Сергеевичем, вышло немалым для того времени тиражом, пять тысяч экземпляров, и после смерти поэта было полностью раскуплено за неделю, так что поймать его несложно. Но вот условие «хорошее состояние, пригодное для подарка» – это уже задачка. Ладно, «лисьи пятна» и экслибрис владельца нам простят, но вот библиотечный штамп на семнадцатой странице уже моветон. Или вот книга, которую предлагали недавно на том же аукционе Литфонда: всё отлично, только утрачен авантитул… Опять не слава богу. Но нашли, отыскали в одном букинистическом, который после смерти владельца болтался между закрытием и возобновлением работы. Новая хозяйка и сама не знала, желает ли она этим заниматься, так что мы там много чего подобрали хорошего. Тётушка моя жила дома, ежедневно уходила к себе на работу разбирать записи по последней экспедиции и готовить статью, вечерами мы сидели перед компьютером и смотрели какой-нибудь детективный сериал или слушали лекции по искусству, или вдруг включали музыку, а иной раз и выбирались куда-нибудь на концерт. Так вот всё и шло, пока однажды утром приехавший в магазин босс не заглянул ко мне со словами: – Зайди, дело есть, – дождался, пока я войду и добавил: – Дверь закрой. Садись. Ты помнишь про переписку, которую вы в Калуге не нашли? – Помню, – я кивнула и добавила: – Только не мы не нашли, а её там не было. – Правильно. Там – не было. А я нашёл, где она есть или по крайней мере была совсем недавно. – И где? – У Козлятникова. – У-у-у… – Не нравится? – Не-а. И я такая не одна, поверьте! Босс усмехнулся. – Ну, я тоже не большой любитель этого… этого жанра, но пошарить в его закромах не отказался бы. – Так там небось Дылда днюет и ночует! – Небось… Мы замолчали. Что крутил в своих мозгах Артур Давидович, не знаю, а я вспоминала всё, что было мне известно о старом букинисте Адаме Егоровиче Козлятникове и его ближайшем помощнике по прозвищу Дылда. Ничего хорошего не вспоминалось. Магазина господин Козлятников не имел, торговал в основном по заказу от знакомых; иногда выходил со столиком куда-нибудь на Кузнецкий мост или возле ЦДХ, или ещё в какое место, где собирались библиофилы. Впрочем, в последние годы это он практиковать перестал, то ли гонять стали с Кузнецкого, то ли возраст уже давал о себе знать. Зато стал торговать онлайн и, по слухам, успешно. Дылдой звали его ближайшего помощника, приспешника, ассистента, нужное подчеркнуть, имени же этого человека никто не знал, хотя, наверное, какое-то имя и даже фамилия у него имелись. Был он ростом примерно на полголовы меня ниже (а я тоже не дядя Стёпа, во мне в лучшие минуты жизни не больше ста семидесяти!), зато имел широченные плечи, руки длиной почти до колен и короткие кривые ноги. Венчала всё сооружение голова дынькой, увенчанная торчащими во все стороны соломенно-жёлтыми волосами. Словом, красота невыносимая. Внешность его была бы мне вовсе безразлична, вот только характер соответствовал внешней красоте на все сто. Говоря иначе, Дылда был злобен, втихаря подловат, выражаясь образно – способен пнуть котёнка и спереть монетку у слепого нищего. При этом этот человек страстно любил книги. Я сама видела, как он взял посмотреть какой-то старый и изрядно потрепанный томик, кажется, первое издание Антоши Чехонте. В огромных его ручищах книга казалась совсем уж хрупкой и беззащитной, но Дылда листа страницы так осторожно, с такой бережностью, что я подумала: наверное, с его грехов после смерти за такую нежность спишется как минимум половина. Чтобы закончить с этой парочкой, скажу, что мой босс с Козлятниковым не разговаривали вообще никогда ни при каких обстоятельствах, даже когда как-то раз встретились в суде в качестве свидетелей. Если уж контакты случались, то шли они через меня или Дылду, и выглядело это презабавно. Не знаю, что послужило причиной такой долгой неприязни, думаю, она была не в книгах. Или не только в книгах. Меня же Адам Егорович… не то, чтобы любил, но как-то привечал и относился куда лучше, чем можно было бы ожидать. Правда, без взаимности. Тем не менее, дело есть дело. – К Козлятникову с пустыми руками идти бессмысленно, – сказала я прямо. – Давай смотреть, что у нас есть, – широким жестом Артур Давидович обвёл свой кабинет, захватывая соседние комнаты, торговый зал, скверик и улицу рядом с магазином, и вообще весь район. Со вздохом я натянула очередную пару тонких хлопковых перчаток. Через полчаса выяснилось, что для того, чтобы заинтересовать Козлятникова, у нас было немногое. Давнишние поступления ему прекрасно были известны: хотя Адам Егорович в наш магазин не заходил ни разу в жизни, но мирок-то маленький. Не круг узок, а слой тонок. Обо всём, что появляется на букинистическом рынке стоящего, становится известно всем заинтересованным лицам с удивительной, прямо-таки волшебной скоростью… А из самого нового было главным образом то, что я привезла из Калуги. Вот только Адам Егорович был известен своей единственной (кроме денег) страстью: он увлекался «серебряным веком». Злые языки говорили, что за первое издание «Стихов о Прекрасной Даме» Блока он продал бы в рабство собственную дочь, если бы она у него была. А наш калужский наследодатель «серебряным веком» не интересовался вовсе. Хотя… Я нырнула в самый нижний ящик и достала старую канцелярскую папку, а из неё – журнал. Тёмно-жёлтая картонная обложка с сильно потёртыми уголками, сложная псевдославянская вязь названия и подзаголовков… – «Вестник Европы» 6), – сообщила не без гордости. – Май восемьсот девяносто второго года. Здесь опубликован один из первых рассказов Гиппиус 7), «Два сердца». Думаю, Козлятников должен клюнуть. _________ 6) «Вестник Европы» (В?стникъ Европы) – русский литературно-политический ежемесячник умеренно либеральной ориентации, выпускавшийся с 1866 по 1918 год в Санкт-Петербурге (продолжал традицию одноимённого журнала, основанного в 1802 году Н. М. Карамзиным). До 1868 года выходил ежеквартально, с 1869 года – ежемесячно. 7) Зинаида Николаевна Гиппиус (по мужу Мережковская; 8 (20) ноября 1869, Белёв, Российская империя – 9 сентября 1945, Париж, Франция) – русская поэтесса и писательница, драматург и литературный критик, одна из видных представительниц Серебряного века. – Это хорошо-о… – протянул босс, и в глазах его замелькали дензнаки. – Да? – ехидно спросила я. – Значит, на интересующую вас переписку плюнем? Потому что больше у калужского покойника ничего для Козлятникова не было, а добытая нами «Азиатская Россия» уже пристроена. – Да и не тянула она на интересы этого типа, – вздохнул Артур Давидович. – Ладно, уговорила! Забирай журнал и иди к этому жадюге. Пфффф! И я же ещё и «уговорила»! Нет уж, так дело не пойдёт. – Надо что-то для Дылды, – ответила я твёрдо. – Иначе мы с места не сдвинемся. – Ну, с Дылдой проще, его слабость всем известна. – Чехов, – кивнула я. – Именно. – Тут попроще… Погоди минутку! – босс открыл левую тумбу своего стола, где держал небольшой обменный фонд. – Вот, держи. «Палата номер шесть» восемьсот девяносто восьмого года, суворинское 8) издание. Переплёт родной, на семнадцатой странице экслибрис какого-то богом забытого владельца, всё достойно. ________ 8) Алексей Сергеевич Суворин (11 (23) сентября 1834, село Коршево, Воронежская губерния – 11 (24) августа 1912, Царское Село, Санкт-Петербургская губерния) – русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. – Ладно, годится, – сказала я, забрав оба издания. – Пошла к себе, буду звонить. – Чтобы и духу моего рядом не было? – понимающе улыбнулся босс. Ну вот, может же иногда быть похожим на человека! Возле двери я помедлила, потом всё-таки повернулась к нему и спросила. – Босс, почему мы ищем эту переписку? У нас есть заказчик? – Возможно, что и есть, – ожидаемо напустил он туману. – А может, и нет – какая тебе-то разница? Твоё дело находить и договариваться, дело Лёлика – искать и вычислять, зарплату я вам плачу, чего ещё надо? Это было обидно, но заслуженно, и я пошла к себе. Щелчок по носу запомнила, как и все предыдущие, а их было не так уж много за девять лет, что я проработала у Балаяна. Запомнила, занесла в список, сохраню до иных времён. Лёлика на месте не было, где-то носился, добывая заказанную постоянным клиентом подборку русских сказок с иллюстрациями Билибина, да чтобы непременно изданные во Франции в тридцать первом году «Contes de l’Isba» (Сказки из избы). Ну, хозяин – барин, если надо, так найдём. У этого клиента внуки во Франции, вот он их и воспитывает в любви к русской культуре. Ну, вот и славно, что напарник отсутствует, к разговору с Козлятниковым надо подготовиться, настроиться, а Лёлик обычно болтает, не закрывая рта. Усевшись в кресло, я закрыла глаза и отдалась звукам. Топают ножки ребёнка в квартире над нами; вот подвинули стул, дитя захныкало и тут же замолчало. Вот в квартире рядом с ребёнком заиграли на пианино – надо же, кто-то ещё учит детей музыке? Покупает пианино? Вон как старается, этюды Черни разучивает. В своей комнате Наталья Геннадьевна шуршит бумагами и вздыхает. В кабинете босса звякнуло стекло и полилась жидкость: нервничает, наливает себе коньяк. Берём шире. Шумят машины на Мясницкой, далеко, через два двора. На Чистопрудном бульваре играет духовой оркестр… Услышав гомон стайки школьников, которых привели в Политехнический музей, я вынырнула из этого странного транса, поняла, что готова к разговору, и взяла в руки телефон. – Адам Егорович? Добрый день, это Алёна Литвинова. Хотелось бы повидаться… Часть 2. Встречи, запланированные и неожиданные «Тогда, пошевелив от вежливости пальцами, я осведомился – не спросил, а именно осведомился: – Не позволено ли мне будет узнать, чему я обязан приятностию нашей встречи?». А. и Б. Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу». Господин Козлятников пожелал встретиться со мной за ужином в ресторане «Горыныч». Я скривилась, благо говорили мы не по видеосвязи, но вежливо согласилась. Распрощавшись, скривилась ещё раз: не люблю я это место. Вкусно, конечно, но очень уж дорого. Не так вкусно, как дорого, вот что я скажу! Почесала в затылке и пошла к боссу. – Артур Давидович, встречу в ресторане придётся вам финансировать! – заявила с порога. – В ресторане? – Так точно. В «Горыныче», – добавила я мстительно. – Вы же знаете, что Козлятников скорее удавится, чем заплатит за ужин, если предложение о встрече исходит с нашей стороны. – Знаю, – пробурчал босс, открывая в телефоне банковскую страницу. – И выбрал что подороже, с-скотина! – Ну, мог и «Живаго» какой-нибудь назначить, и я бы не поспорила. – Всё, перевёл тебе денег, надеюсь, хватит! – Даже если я попрошу только манную кашу, это не помешает Козлятникову заказать блины с чёрной икрой, – заметила я, выходя за дверь. Похоже, коньяку не хватило, вон, опять бутылка звякнула. И всё же, мне уже любопытно, что ж его так заклинило на этой переписке двух архитекторов? *** Выглядел Адам Егорович, как всегда, превосходно: летний костюм самого модного силуэта, отлично подстриженные седые волосы, холодные бледно-голубые глаза, твёрдый подбородок… Просто истинный ариец, характер нордический! Я вспомнила его совсем, совсем другим: растрёпанным, с пятном от сажи на безупречном носу, с царапиной на щеке и оторванным карманом куртки. Именно таким он был, когда я вытащила его из подвала рассыпающегося барского дома в заброшенном поместье. Ну да, доска гнилая подломилась под ногой, надо было аккуратнее ходить… За едой мы вели беседы исключительно светские: о погоде, о событиях культурной жизни столицы, вроде премьеры в МХТ или открытия выставки в Пушкинском музее. Слегка позлословили насчёт беспрерывно маячащих в новостях «селебрити», что бы ни значило это слово в применении к российской действительности, ну, и по общим знакомым прошлись немного, как без этого. Поймав себя на том, что начала от вежливости шевелить пальцами, я с трудом удержалась от хохота. Правда, Козлятников это явно заметил, посмотрел на мои руки, и губы его дрогнули. Наконец нам подали кофе. Мой собеседник пригубил, еле заметно поморщился и отставил чашку. Внутренне я подобралась: вот сейчас начнётся разговор, ради которого я заплачу по счёту немалую сумму. – Итак, драгоценная госпожа Литвинова, поведайте, чего ради вы потратили вечер на такого скучного старика, как я, да ещё и провели его в нелюбимом вами месте. Возможно, мой визави ожидал, что я начну его разуверять и говорить о душевной молодости и прочих глупостях, но считаю, мы оба выше этого. Скопировав позу собеседника – руки на столе, пальцы сцеплены в замок – я сказала: – Дошло до меня, Адам Егорович, что одна вещица, попавшая недавно ко мне в руки, может вас заинтересовать. – Так-так… Уж не калужского ли разлива? – усмехнулся он. – Всегда знала, что Москва – город маленький, – я мило улыбнулась. – Вот. «Вестник Европы» за май одна тысяча восемьсот девяносто второго года по-прежнему лежал в той же самой канцелярской папке. Козлятников дёрнул за тесёмку и открыл картонную обложку. Он листал журнал медленно, едва касаясь страниц пальцами, протёртыми спиртовой салфеткой. Остановился на статье Ключевского, прочёл несколько строк, кивнул. Дошёл до рассказа Гиппиус, поднял правую бровь и посмотрел на меня. – Да, Алёна, порадовали вы меня. Я этого не искал, но был бы рад такому прибавлению в коллекции. И что вы хотите получить взамен? – Прошёл слух, что к вам попала переписка двух второстепенных архитекторов, ученика и учителя… – Вы считаете Чевакинского второстепенным архитектором? – правая бровь снова приподнялась. Я пожала плечами. – Камень и раствор, чертежи и математические расчёт… Не мой огород. Мне так говорили, я повторяю. И всё же, Адам Яковлевич, переписка у вас? – У меня, – он откинулся на спинку диванчика и сложил пальцы домиком. – Вы считаете обмен равноценным? – Вам решать, – я оглядела зал и помахала рукой официанту. – Рассчитайте нас, пожалуйста. Тот кивнул и испарился. – Ну хорошо, – кивнул, наконец, Козлятников. – Завтра Валерий привезёт вам пакет. – Кто? – Валерий, мой помощник. – Ах, Дылда! – я соотнесла, наконец, человеческое имя с персонажем. Мой визави поморщился. – Не люблю это прозвище, фу. – Хорошо, пусть приезжает. Я буду на месте с одиннадцати. – Но, Алёна, одно условие… Подошёл официант со счётом. Молча просмотрев его, я кивнула, достала карту и расплатилась. Козлятников терпеливо ждал, пока молодой человек отойдёт, потом поинтересовался: – Вы не спросите, какое именно условие? – Ну вы же всё равно скажете. А я, признаться, устала сегодня… – Х-хорошо… Условие такое: из следующей вашей добычи вы дадите мне выбрать первому. – Адам Егорович, это ведь не я решаю. Я могу лишь пообещать, что сделаю для этого всё, что будет от меня зависеть. Сделка? – Сделка! Словно невидимая иголочка чуть кольнула меня в левый висок. *** Тётушка ждала меня, сидя за компьютером и правя какую-то статью. Дверь в её кабинет была распахнута настежь, что приравнивалось к приглашению, так что я сбросила туфли и вошла. Ядвига Феликсовна развернулась в кресле, опустила на кончик носа щегольские очки в золотой оправе и спросила: – Как ужин? – Очень, очень дорого. – Ну хоть вкусно? – Ну-у… неплохо. Даже почти хорошо, на четвёрку с минусом. Минус – за лишний выпендрёж. – Ой, милая, это просто необходимая приправа, нынешним шеф-поварам без этого нельзя. А встреча? – Вроде положительно, завтра буду знать, – я зевнула. – Пойду спать, пожалуй, ужасно устала от разговоров и необходимости держать спину, – уже в дверях я остановилась и повернулась снова к Ядвиге. – Слушай, у тебя есть что-нибудь об архитекторе Чевакинском? Тётушка задумалась. – Пожалуй, нет. Могу завтра в библиотеке институтской поискать. А что? – Поищи, если вспомнишь… Да ничего, в общем-то, просто это имя стало часто попадаться мне на пути. Хочу подготовиться, а то мало ли что? Какое именно «мало ли что» уже ждало меня почти на пороге, я и представить себе не могла… *** Дылда появился в магазине ровно в одиннадцать. Ожёг свирепым взглядом молоденькую барышню, проработавшую у нас меньше месяца, плечом отодвинул в сторону невесть откуда взявшегося покупателя – к нам ведь просто так не забредёшь, место-то не очень проходное! – и прошествовал по коридорчику к моей комнате. – Принёс, – сумрачно сообщил он. – Хорошо, – ответила я. – Давай. На стол передо мной лёг разноцветный пакет какого-то duty free. – Расписку напиши, – всё так же нелюбезно потребовал гость. – Не-а, – я покачала головой. – Не было у нас договорённости насчёт расписки. Адам Егорович сказал, что ты привезёшь… определённый предмет, это всё. – Порядок такой. Надо расписку. – Могу написать, что получила пакет с… – я заглянула внутрь. – С запечатанным свертком в крафт-бумаге. – Пиши. Пожав плечами, я написала на листке бумаги несколько строк и расписалась. Дылда забрал расписку и пошёл к выходу. – Валерий, постой! – окликнула я. Он почему-то вжал голову в плечи, н остановился и даже повернулся. – Чего ещё? – Это тебе. Чеховский сборник он взял, словно гранату с вырванной чекой – двумя руками. Взял, посмотрел на меня и переспросил: – Адаму Егоровичу передать? – Нет. Тебе, твоё, спрячь и никому не показывай. Ни слова не говоря, Дылда развернулся и вышел. Я хмыкнула, села за стол и включила компьютер: пока есть свободная минута, посмотрю хоть, что этот самый архитектор построил, что-то не идёт он у меня из головы. Дверь в комнату снова со стуком распахнулась, и на пороге появился Дылда. – Я… это… Спасибо хотел сказать! – выдавил он, и умчался быстрее, чем я успела раскрыть рот. Лёлик с горящими глазами влетел в нашу с ним комнату. После ухода Дылды не прошло и нескольких минут, я даже удивилась, что они вообще в дверях не столкнулись. Впрочем, додумать ту мысль напарник мне не дал. Он плюхнулся на своё место, залпом допил чай из кружки, стоявшей перед компьютером подозрительно долго, вытаращил глаза и выплюнул выпитое в фикус на подоконнике. Фикус, кажется, с благодарностью похлопал Лёлика по плечу, и я с запоздалым раскаянием вспомнила, что не поливала его уже… давно, в общем, не поливала. – Что это было? – прохрипел напарник. – Твой чай, – пожала я плечами. – Дня четыре простоял, если не больше, ты всё водичку газированную пил. – Фу-у, гадость какая! Почему ты меня не остановила? Вопрос я проигнорировала как риторический, вместо ответа дала хороший совет. – Иди рот прополощи как следует, а потом съешь активированный уголь. – Ты думаешь… всё ТАК серьёзно? – вытаращил Лёлик свои голубые глаза, и без того большие. – Мне бы на месте твоего желудка такое угощение показалось провокацией. Он сорвался с места и поскакал выполнять рекомендации. Я насторожилась, мне показалось, что хлопнула дверь кабинета босса. Надо проверить, время уже к полудню, где его носит до сих пор? Вышла в торговый зал – посетителей нет, девочка за прилавком тупит в телефон. Как её зовут – Катя, Настя, Таня? А! Света! – Артур Давидович приехал? – спросила я сурово. – Нет ещё! – проблеяла она. – Ладно. Вернувшись за свой стол, я положила перед собой полученный от Дылды-Валеры пакет и погипнотизировала его. Вскрыть? Посмотреть, что внутри? Не-ет, мне уже один раз намекнули, что не вполне уверены в моей абсолютной честности, так что пусть лежит запечатанный. И я сегодня непременно напомню боссу тот разговорчик. А ещё чек за вчерашний ресторан приложу и сдачу до копеечки выгружу. Драгоценный господин Балаян периодически постоянно начинает чувствовать себя царём горы, так что мне приходится ему поправлять корону, чтобы не натирала. Надо отдать ему должное, это происходит нечасто, раз в два-три года… Пока я размышляла, вернулся Лёлик. Утёр рот, посмотрел на меня щенячьим взглядом и полез в аптечку. Когда он наконец угомонился и снова уселся за стол, я поинтересовалась: – Ты чего такой взбудораженный прискакал? – А! – оживился он. – Ты ж помнишь, что я искал в последние дни? Так вот, вчера оказалось, что у этого мужика рядышком лежат не только «Сказки из избы», у него пять билибинских книг на французском языке. Пять, представляешь? – И в хорошем состоянии? – Муха не сидела! – ответил Лёлик с такой гордостью, словно сам лично эту муху отгонял все годы, начиная с тыщу девятьсот тридцать первого… – И что? – Ну, я забрал всё. Ты ж понимаешь, даже ежели этот дедушка французских внуков такой набор не возьмёт, мы их всяко пристроим. – Возьмёт, – я махнула рукой. – Денег хватило? Он состроил жалостную рожицу. – Свои пришлось доложить. Как ты думаешь, босс вернёт? – А вы как договаривались? – Смотри по месту, потом отчитаешься. Ну, я и посмотрел! Нельзя ж было упускать! – Это хорошо, что у тебя была с собой достаточная сумма, – ответила я, прислушиваясь. Показалось, или хлопнула дверь машины? Остальные все у нас ездят на общественном транспорте, потому как ехать в центр с утра совсем невесело… Даже я чаще всего, если не предполагается дальних поездок или больших оплат, спускаюсь в метро. – Так, Лёлик, – я потёрла кончик носа. – Босс приехал. Сам пойдёшь отчитываться, или мне отдашь? – Сам пойду, – выдвинул он челюсть. – Ладно. Тогда сидим, работает, ждём, кого вызовет. Я успела слегка поковыряться в текущей почте, ответить на два запроса и стереть десяток рекламных писем, когда босс воздвигся на пороге нашей комнаты. – Ага, – сказал он, обводя её взглядом. – Все тут. Мы переглянулись, и я выразительно глянула на наручные часы: мол, время к обеду, странные вопросы задаёте. – Лёлик, забрал, что надо было? Тот положил на стол бумажный свёрток и вынул из него пять почти квадратных книг довольно большого формата в твёрдых переплётах, на которых видны были красочные, такие знакомые картинки – девушка в заснеженном лесу, царевич на сером волке, лягушка в золотой короне… – Вот, – гордо сказал напарник. – Я выкупил всё. Босс хмыкнул, осмотрел книги и кивнул. – Добро. С Иваницким сам разговаривать будешь. – Хорошо, Артур Давидович! – Лёлик расплылся в довольной улыбке. – Что у тебя, Алёна? Молча я сдвинула в его сторону пакет. Взяв его в руки, Артур Давидович внимательно осмотрел заклеенный край, похмыкал и мотнул головой в сторону своего кабинета. – Пойдём поговорим. Иногда я задумываюсь – почему всё ещё работаю на Балаяна? Особенно в те моменты, когда прямо вот всей шкурой чувствую: меня хотели обидеть, и обидели. Как сейчас. А потом вспоминаю всё то, что привело меня в конечном итоге к профессии охотника за книгами, и не в последнюю очередь – поддержку того самого человека, который сидит сейчас за своим рабочим столом, поглаживает кончиками пальцев так и не распакованный свёрток и молча на меня глядит. Да, в тот момент без этой поддержки я бы не выплыла. Как-то всё сложилось совсем неудачно: после гибели родителей прошло меньше полугода, и я ещё не пришла в себя; тётушка Ядвига уехала в очередную экспедицию; диплом был на руках, а работы не нашлось никакой, кроме как учителем русского языка и литературы в школе. Покрутив так и эдак, я поняла, что пары месяцев в каком-нибудь шестом классе мне хватить, чтобы рехнуться или начать лупить детей линейкой, так что от этого предложения отказалась сразу. Ядвига Феликсовна звала присоединиться к ней на раскопках, но оказалось, что загранпаспорт мой закончился, так что поехать в Италию прямо сейчас не выходило. А есть, между прочим, хотелось каждый день! И надо было платить за квартиру, свет-газ-интернет, и тратиться ещё на массу мелких, но необходимых вещей. Конечно, кто-нибудь хмыкнет и пожмёт плечами, мол, в соседней «Пятёрочке» уборщицы нужны всегда. Но тогда мне всё ещё казалось, что найдётся во мне какой-нибудь неожиданный талант, что-то, что могу только я – а с ведром и тряпкой талант этот размоется, потускнеет, превратится в поношенные туфли со сбитыми каблуками. Ну вот, тут и случилась та самая вечеринка у приятелей, знакомство с Лёликом и неожиданная дружба, причём без тени романтического интереса. А ещё через несколько дней Лёлик привёл меня в «Лучший подарок» и познакомил с Балаяном. Last but not least: то, что мой талант именно и заключается в розыске и добыче редких книг, решил именно Артур Давидович. И доказал это. – Что молчишь? – спросил босс, выдёргивая меня из воспоминаний. – Рассказывай, как всё прошло. – Нормально прошло, в штатном режиме. Поужинали, после ужина поговорили. Я предложила нашу цену, Козлятников согласился, и сегодня утром Дылда привёз пакет. Вот ресторанный чек. – Что в пакете, смотрела? – Вы же видите, что нет. – Да кто ж вас, талантливых, знает? Вскрыла, поглядела, снова запечатала. Много ли дела, перемотать скотчем? – он ухмыльнулся, и я не выдержала. Всё-таки вскипела, а ведь как себя уговаривала не поддаваться на провокации! – Да, действительно, – ответила самым безразличным тоном. – Я могу идти? И вышла, не слушая, что ещё он скажет. Пришла к себе, написала заявление об уходе и об отпуске на две недели, отнесла Наталье Геннадьевне. – Лёлик, я ухожу. – Угу… – ответил он, не поднимая головы. – Давай, пока! А и в самом деле, рабочий день почти закончился за этими переживаниями… В супермаркете возле дома я купила кучу разных упаковок мороженого – эскимо, рожки, крем-брюле и прочее, бутылку белого вина, и отправилась заедать и запивать стресс. Тётушка была дома, и, рассмотрев покупки, спросила понимающе: – Разлаялась с Артурчиком? – Вдрызг. – Ну и фиг с ним. Найдёшь другую работу, говорят же, что раз в семь дет надо что-то менять! Ты уже сколько у него работаешь? Восемь? – Девять, – ответила я мрачно. – И за девять лет эта скотина не удосужилась понять, что я не ворую! – Уверена, что он так не думает, – дипломатично отвечала Ядвига Феликсовна. – Просто занесло человека, бывало же уже такое? Ну вот. Ладно, забудь. Давай пить, есть и веселиться, а решать что бы то ни было будем завтра. Телефон зазвонил на середине второго бокала. Я как раз колебалась в выборе между манговым пломбиром и классическим крем-брюле. Поскольку звонил Балаян, отвечать я не стала, только показала экран тётушке и помотала головой. Она согласно кивнула. Когда вино закончилось, я задумалась, идти ли за добавкой или отправляться спать. Лень, конечно, победила, да и не пошла бы нам на пользу вторая бутылка. Да, иногда мне удаётся роль резонёра, жаль, что редко… Звонок в дверь оторвал меня от умывания. Посмотрела в глазок и выругалась шепотом. – Кто? – спросила тётушка, бесшумно вышедшая из своей комнаты. – Балаян. Она вздохнула: – Открывай, а то всех соседей перебудит. Звонок и в самом деле трезвонил не переставая, словно босс просто держал палец на кнопке, не отнимая. – Ну? – я распахнула дверь, но впускать незваного гостя не спешила. – Дашь войти? Поговорим. – Не о чем, я всё в заявлении написала. Тут он сделал вещь, немало меня удивившую: достал из кожаной сумки знакомый уже пакет, по-прежнему запечатанный, и протянул мне со словами: – Извини. Был неправ. Ну что же, если человек к этому возрасту научился признавать неправоту, можно попробовать поговорить… И я посторонилась, давая ему войти. – Добрый вечер, Ядвига Феликсовна, – босс почтительно поклонился. Тётушка холодно кивнула и попыталась исчезнуть, но я её притормозила. – Погоди-погоди! Я могу воспользоваться для разговора твоим кабинетом? – Разумеется, – фыркнула Ядвига Феликсовна. – Если понадоблюсь, буду в гостиной. Кабинет – когда-то прадедов, а теперь тётушкин – был большим, немного темноватым из-за высоких тополей, растущих прямо перед окнами, и из-за тёмно-зелёных плюшевых штор. Шторы, как и книжные шкафы, и письменный стол эпохи бидермайер, и кресло на рабочем месте, всё стояло на своих местах с тех самых прадедовых времён. Мы с Ядвигой только добавили пару кресел, чтобы можно было сидеть с удобством и читать. – Прошу, – я указала на одно из этих кресел, сама опустилась в другое. – А почему это кабинет Ядвиги Феликсовны, а не твой? Я пожала плечами. – А зачем мне кабинет? Дома я не работаю, а тётушка и статьи пишет, и книгу вот заканчивает. Комнат у нас четыре, как раз и выходит две спальни, гостиная и кабинет. – Понятно. А если ты, например, замуж выйдешь? – Артур Давидович, вы ж не об этом хотели поговорить? – умеренно рассердилась я. – Вопросы моего семейного положения волнуют вас примерно так же, как способы переворачивания пингвинов в Антарктиде! – Ну, не скажи… – начал он ёрнически, потом увидел выражение моего лица и замахал руками. – Всё, всё, перестал. Так вот, Алёна, я уже сказал, что был неправ, и прошу прощения ещё раз. – «Гасконцы, как известно, нетерпеливы, так что если гасконец раз извинился, хотя бы в глупости, то он уже убежден, что сделал вдвое больше, чем бы следовало», – процитировала я из «Трёх мушкетёров». – Вот именно, – кивнул Балаян медленно и торжественно. – Ну предположим… Тогда вопрос: чем вызваны ваши… подозрения? – А! – он поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее. – Во-первых, конечно, Вероника. Она вывела меня из себя… Ну, капитально так, надолго. И я никак не мог понять, зачем. Я понятливо покивала, но говорить ничего не стала: Вероника, последняя любовь Артура Балаяна, была глупой, истеричной, корыстной блондинкой средних лет, вцепившейся в него со всем пылом уходящей молодости. Два несомненных достоинства у неё имелсь: во-первых, блондинкой она была натуральной, ну, или вовремя подкрашивала корни волос. И во-вторых, Артуру оставалась верна. Зато и оттаптывалась на его нервах со всей широтой души. – Что молчишь? – упёр в меня тяжёлый взгляд. В ответ я лишь развела руками: – Можно, я не буду это комментировать? Мне уже и так досталось! – Ну я же извинился! – Объяснений пока не было. – Ладно… Словом, допекла меня Вероника, я и сорвался. А почему на тебе и насчёт финансового вопроса… Письмо получил. Не подымай бровь, я тебя сам этому и научил! Вот, почитай. И в руки мне сунули листок бумаги. Распечатку е-мейла. Я пробежала текст глазами: ну, ничего неожиданного. Некий анонимный друг с одноразового адреса сообщал, что часть книг я гоню налево, выручку утаиваю, и вообще, машину поменяла полгода назад именно из уворованных денег. Поскольку поменяла я «Опель» на «Пежо», говорить было не о чем, уж столько-то я зарабатывала вполне законным образом… – Такое впечатление, что пишущий не особенно в теме, палит куда попало, – покачала я головой, возвращая писульку. – Адрес не пробивали? – Нет, – сумрачно ответствовал Балаян. – Не успел. У тебя есть предположения, кто развлекается? – Кое-какие имеются. Для начала скажите, когда это пришло? – Первое – две недели назад, как раз в тот день, когда вы с Лёликом в Калугу уехали. Было ещё два, последнее пару дней назад. – Вариантов я вижу несколько, – я подёргала мочку уха, почему-то это помогало формулировать. – Во-первых, кому-то мешаю лично я. Вариантов немного – Лёлик, Наталья Геннадьевна или Сергей. – Да ну, фигня, – отмахнулся босс. Спорить я не стала, хотя в хорошее отношение главной бухгалтерши не поверила бы даже за приплату. – Во-вторых, Вероника периодически постоянно начинает ревновать вас к любому фонарному столбу. Может, в этот раз в роли фонарного столба выступаю я? – Тоже ерунда. Тебе роль коварной разлучницы отводилась в прошлый раз, она так часто не повторяется. – Третий вариант – вам хотят помешать, дёшево и сердито. Отправить мейл ничего не стоит, всего-то и надо, что зайти в интернет-кафе и зарегистрировать новый адрес на один раз. А вот чему хотят помешать, это уж вам решать, – я посмотрела в упор, и Балаян отвёл глаза. – Артур Давидович? – А? – Чему хотят помешать? – Вопрос с обидами мы решили? Ты заявление забираешь? – Предположим… – ответила я, помедлив. – Да или нет? – Да. С условием… – Больше никогда, – кивнул он. – Тогда слушай. За перепиской Чевакинского я гоняюсь не зря. Да-да. Меня интересует в этом дуэте именно Савва Иванович. Дело в том, что… – Стоп! – я остановила ещё не начатый рассказ. – Вы хотите, чтобы я подключилась к этому делу? – Да. – И как всегда, в роли золотой рыбки на посылках? Нет, Артур Давидович. На этот раз я согласна только на один вариант: в данном деле мы равноправные партнеры. Если будут неприятности или финансовые потери, мы делим их пополам, но и полученные дивиденды – тоже пополам. Босс задумался, и думал довольно долго, несколько минут точно. Я не торопила, потому что решение он и в самом деле должен был принять для себя практически судьбоносное: впустить в бизнес чужого. Да это почти как в свою кровать уложить! Наконец он тряхнул головой и сказал залихватски: – Принято! – Хорошо. Теперь рассказывайте. – Рассказываю. Пару месяцев назад ко мне обратился посредник. Его хозяина интересовали материалы о Чевакинском, тогда любые из имеющихся в свободном и закрытом доступе. Меня не торопили, и я собрал всё, до чего смог дотянуться: официальную биографию, статьи, в том числе в специальных журналах по архитектуре, копии архивных документов, опубликованную переписку… – Разве что-то публиковалось? – Как переписка – нет, но многое было, ты не поверишь, в иллюстрированном альманахе «Наследие вышневолоцкого уезда»! – Понятно. И что дальше? – А дальше… Слушай, – тут босс запнулся. – Извини, у тебя не найдётся чем горло промочить? – Вы ж за рулём! – Ерунда. На такси доеду, а машину ты завтра пригонишь. – Ладно, минуту погодите… Выйдя из кабинета, я постучалась к тётушке. – Заходи, – раздался из спальни приглушённый голос. – Ну что, договорились? Ядвига Феликсовна в домашних джинсах и тонком пуловере сидела в кресле и читала; на столике рядом стоял бокал с красным вином и тарелочка с сыром. – Вроде да… Тётушка, у нас коньяку в доме не найдётся? – В гостиной в баре возьми, – она и бровью не повела. – Там есть вполне приличный «Hennessy», но твоему гостю, наверное, лучше налить «Арвест». Впрочем, на твой выбор. – Угу, спасибо. Пригубив коньяк, Артур Давидович покатал его во рту, одобрительно кивнул и сделал ещё глоток, после чего продолжил. – Ну так вот, отдал я добытые материалы посреднику, тот ушёл и снова появился буквально через день. – Прошу прощения, что перебиваю, а посредник знакомый? – Нет, – босс покачал головой. – Но с рекомендацией от хорошего знакомого, проверенной. – Ясно. – Пришёл он с запиской от своего нанимателя, который предлагал встретиться на его территории. Немедленно. В загородный дом меня должен был отвезти водитель, и он же – привезти назад. – И вы поехали, вот так, никого не предупредив? – Деточка, ты бы тоже поехала, – усмехнулся Артур Давидович. – Во-первых, записка была подписана, во-вторых, сейчас всё-таки не девяностые. – Что же там была за подпись? – Господин С. – босс назвал фамилию глухо известного олигарха из первой сотни. Ну да, личность относительно известная. Не Абрамович и не Миллер, в каждом средстве массовой информации ежедневно не поминается, но кому надо – тот знает. Балаяну, видимо, было надо. – Хорошо, предположим. Так что ему было нужно? – Именно то, чем мы занимаемся. У господина С. случилось несчастье. Был у него сын, ставший талантливым архитектором. Работал, проектировал, но в тридцать два года заболел и сгорел очень быстро от какого-то агрессивного рака крови. Перед смертью он сказал отцу, что начал обдумывать загородный дом, а вдохновило его последнее из творений нашего героя. – Чевакинского, – кивнула я. – Именно. Вот только где молодой человек видел этот проект, он отцу не сказал. Однако в память о сыне господин С. желает дом всё-таки построить, и разыскивает архивы Чевакинского, спрятанные где-то в последних местах его жительства, – Артур Давидович помолчал, отпил глоток коньяку и спросил: – Что ты об этом думаешь? Я встала и прошлась по кабинету. Принесла себе бокал и тоже пригубила коньяк. Потом села и в упор посмотрела на босса. – Сколько он обещал заплатить? Тот усмехнулся и на листке бумаги написал сумму. Число нулей впечатляло. – А аванс какой? – Треть он уже заплатил. И эти деньги останутся нам даже в том случае, если поиски окажутся бесплодными. – Нам? – Нам. – Ладно. Тогда вот что я думаю. Во-первых, история слишком романтическая, чтобы быть правдивой, – я покачала бокал, и тяжёлая маслянистая жидкость лениво колыхнулась по дну. – Скорее всего, какое-то отношение к правде она имеет, но… Криминала там нет? – Если и есть, то спрятан так хорошо, что я не докопался. – Угу… Во-вторых, если указанный господин платит такие деньги, значит, все доступные и малодоступные места он уже проверил, осталось только то, что можно найти чудом и интуицией. – Проверил, – не стал спорить босс. – И поделился нарытым. Завтра получишь результаты, если ты в игре. – Я в игре, – проговорила я медленно. Ещё минут сорок мы с Балаяном обсуждали заказ. Нашли в сети биографию господина С., в которой не было, вот удивительно, ни единого упоминания о рано умершем сыне, только о двух дочерях, живущих в Англии. Полюбовались на сохранившиеся постройки Чевакинского – Никольский морской собор, особняк Шереметевых на Фонтанке, дом Шувалова на углу Малой Садовой и Итальянской. – Красиво, только ничего нам не даёт, – вздохнул Артур Давидович. – Это всё изучено до последнего кирпичика, до малейшего штришка на чертежах. – Если бы искомое найти было легко, то такие деньги никто бы не платил, – для убедительности я постучала пальцем по записке с суммой гонорара. Получилось громко. Артур Давидович вздрогнул и провёл рукой по глазам. – Всё, испёкся, стар я стал для ночных мозговых штурмов. Вызываю такси и домой. Я не стала его уверять, что пятьдесят восемь – это время расцвета, даже если этого босс ждал. Комплименты – не моя забота, их пускай Вероника говорит. Забрав ключи и документы на его машину, я выпроводила, наконец, Артура Давидовича. На стук закрывшейся двери в коридор вышла тётушка. – Наговорились? – Ты ж всё слышала… – Не всё, постоянно вас слушать – это рехнуться можно. Но иногда уши грела, да. – И что думаешь? Она сделала рукой неопределённый жест. – Пока ничего не понятно. Что господин С. врёт – так это неудивительно, кто ж в таких делах правду говорит. Но кое-что истинное мы имеем. – Что? – Ему и в самом деле очень нужен последний проект Чевакинского. Или то, с чем он связан. – Это-то понятно, за те деньги, что он готов платить за поиск, можно было пучок архитекторов купить. Но пока я не понимаю, что такого может оказаться в записях, бумагах, документах, чертежах? – Клад? – Усмехнулась тётушка. Я только фыркнула в ответ. – Зарыто наследство старушкино под камнем на площади Пушкина? Мы-то знаем, что клады просто так не ищутся и не находятся. – Знаем, – кивнула Ядвига Феликсовна. – Только не забывай о том, что между реальностью и представлениями твоего заказчика о том, что именно он рассчитывает найти, может оказаться очень большая разница. – Это-то понятно, – я длинно вздохнула. – Хорошо вам, археологам: определили место и копаете. Что уж нашли, то нашли, дальше сплошь работа исследовательская. А у меня всё время старая сказка, пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. – Угу, нам хорошо. Но ты не поверишь, ведь в наших находках из этрусских времён кое-кто и сегодня находит поводы для того, чтобы начать драку. Ладно, хватит болтать, время давно уже детское. И мы разошлись по спальням. Увы, заснуть мне не удавалось. Я вертелась с боку на бок, взбивала и переворачивала подушку, считала овец, слонов, крокодилов… Но выгнать из головы размышления о том, где и как искать заказанное, не получалось никак. Наконец я плюнула, прокралась в кабинет и налила из оставшейся там бутылки хорошую порцию коньяку. – И мне плесни, – раздалось за спиной. – Кажется, напрасно я так легкомысленно отнеслась к твоему новому заданию. Найдётся в нём второе и третье дно. Я позволила себе саркастически усмехнуться. – Драгоценная моя тётушка, по-моему, до третьего дна мы уже добрались, и оттуда стучат! – Ну вот завтра поглядишь, что нарыли волкодавы господина С., и будем смотреть, с чего начинать дальнейшее движение. Уснула я всё равно не скоро. И надо признаться, что главным образом мои мысли занимал не предстоящий розыск письменных свидетельств – «работа есть работа, работа есть всегда» 9), – а сказанное тётушкой уже напоследок. Тихо сказанное, мне на ушко прошептанное… ________________ 9) Булат Окуджава «Песенка старого шарманщика» А сказала она буквально следующее: «Вообще-то этот заказ появился очень вовремя. Он послужит отличной дымовой завесой!». Отстранилась, улыбнулась как ни в чём ни бывало, потрепала меня по щеке и ушла в спальню. Дымовой завесой? Завесой для чего? Что, почтеннейшая Ядвига Феликсовна, доктор исторических наук, профессор кафедры археологии РГГУ, почётный профессор университета «Сапиенца» и прочая, и прочая, втихаря приторговывает раскопанными артефактами? Продаёт этрусские статуэтки по сходной цене? Фигня какая-то. И тем не менее это было сказано. Что называется – а теперь живите с этим… *** Накопали волкодавы господина С., прямо скажем, немного. Прямо хочется всплакнуть над их слабыми дрожащими лапками, которыми они рыли и рыли, чтобы принести хозяину вот эти несколько копий документов из архива МАРХИ и из Ленинки. Что, даже в архив Адмиралтейства носа не сунули? Ах нет, пардон. Вот письмо из архива Военно-Морского флота… Ну да, как и следовало ожидать, «запрошенные вами документы не найдены». Печально, господа. Прямо хочется утереть скупую слезу, да я опять забыла сунуть в сумку бумажные носовые платки. Ну что же, теперь поглядим на официальную биографию нашего героя… Википедия тоже не слишком расщедрилась на сведения, но по крайней мере, дала какую-то географическую привязку. Санкт-Петербург, конечно, где Чевакинский в основном и работал, мало что обещает, там наверняка всё вычищено поколениями юных архитекторов, делавших дипломы и курсовые работы. Ещё есть место рождения, село Вешки близ Торжка, и место смерти, село Выдропужск. Плюс приписываемые мастеру работы в Дылицах и в селе Хотилово Бологовского района. Хорошо. Но это мы пока отложим, для начала надо собрать сведения о фигуранте и его наследии. Начнём, пожалуй, с архитектурных вузов – что-то студенты да узнавали, не всё ж они скатывали с интернета, кто-то да писал все эти дипломы и курсовые. А у студентов есть преподаватели, и с ними стоит поговорить. Так, а что у нас есть по части архитектурных учебных заведений? Возьмём Москву и Питер для начала… Через несколько минут я уже не была так уверена в простоте этой задачи. Девять высших учебных заведений в Москве и десять в Питере заявляли о наличии направления «Архитектура», «Архитектурное проектирование», «Реставрационное проектирование» и тому подобное. А я-то, наивная, думала ограничиться МАРХИ и Строгановским! А ведь сейчас конец июля, будет ли кто-то из преподавателей на месте? Ну-ка, поглядим, когда вступительные экзамены? Сайт Архитектурного института меня порадовал – экзамены идут вот прямо сейчас. Вот и славно, значит, будем привлекать к работе специалистов. – Лёлик, – окликнула я напарника, увлечённо резавшегося в какую-то игру в телефоне. – Лёлик, ты мне нужен! – Ага! – он отложил телефон и уставился на меня. – Вот тебе список, – я протянула листок с девятью названиями. – Нужно выяснить, кто из преподавателей специализируется на елизаветинском барокко и попросить разрешения прийти с вопросами о Савве Ивановиче Чевакинском. С вопросами пойду я, ты только попроси назначить время. Можешь представить меня журналисткой… – Не надо, – Лёлик листок отложил в сторону. – Журналистов сейчас мало кто любит, да и зачем множить количество лжи в этом мире? Скажу, как есть, ты человек редкой профессии, они хотя бы из любопытства согласятся на встречу. Глядя на захлопнувшуюся дверь, я только головой покачала: иной раз напарник мой выглядит лопух лопухом, а иногда выдаёт сентенции словно истинный философ. Ну что же, а я пока займусь отправкой официальных запросов. Наш герой был главным архитектором Адмиралтейства целых двадцать шесть лет, так что материалы о его постройках должны у них быть. Центральный архив ВМФ мне не помощник, они хранят документы начиная с Великой Отечественной, а вот Госархив ВМФ – самое то, у них начало датируется 1696 годом. Значит, пишем им. Сделано. Где ещё служил Савва Иванович? Ага, три года был архитектором Академии Наук. А что у этих ребят с хранением документов? Архив есть, существует с 1722 года, правда, именуется почему-то Архивом Конференции… Ладно, они предлагают онлайн-запрос, мы не гордые, начнём отсюда. Сработало. И ответ появился на экране немедленно. Вот только… Единственное, что нашлось в системе о человеке, который всё-таки три года служил в Академии наук главным архитектором – это «Два рисунка обелисков, спроектированных им для установки в Москве на большой Тверской ул. в память размежевания городской выгонной земли Авг. 1755». А где проект мастерских? А перестройки башни Кунсткамеры? Придётся снова отправлять письмо, ждать ответа, а потом, возможно, и ехать в Питер. Хотя, конечно, искомый нами «последний проект» вряд ли найдётся там, в столичном городе. Надо искать там, где Чевакинский провёл последние годы жизни – в имении в селе Вешки, рядом с Выдропужском. В тверской губернии. Когда в комнату влетел Балаян, я с изрядной долей скепсиса разглядывала варианты ночёвки. Отелей в самом селе не было, это понятно. Селиться в придорожный мотель в двадцати километрах от интересующей точки? Тогда уже проще проехать тридцать девять до Торжка и остановиться там… – Ты чем занята? – рявкнул босс. Я подняла на него затуманенный взгляд. – Думаю вот… – О чём? – О том, что есть гостиница справа от шоссе и слева, какую выбрать? На мгновение он затормозил, даже глазами хлопнул. – Это ты вообще о чём? – О городе Торжок, – пояснила я, с удовольствием наблюдая, как босс запутывается в моих, в общем-то, совершенно ясных рассуждениях. – Так, – Балаян шагнул вперёд, развернул стул и сел на него верхом; по моим наблюдениям, это означало, что он полностью взял себя в руки и уже способен вести разговор по делу. – А теперь ещё раз сначала – на кой чёрт тебе понадобился Торжок? – Очень просто, Артур Давидович: в Выдропужске негде ночевать. Босс расхохотался. – Понял, понял. Ты решила начать с конца. – Вовсе нет. Лёлик поехал в архитектурные вузы… Кстати, знаете, сколько в Москве высших учебных заведений, дающих архитектурное образование? Подумав пару секунд, он спросил: – А такие специфические, как МИИТ, учитываем? Тогда, наверное, десяток. – Точно. Так вот, Лёлика я отправила разыскивать специалистов по елизаветинскому барокко и договариваться с ними о встрече. – А чего сразу не поговорить? – У них сейчас вступительные экзамены, так что кто на месте, тем не до наших глупостей. А вот если договориться заранее, да запустить что-нибудь загадочного, тётки сами себя изведут, дожидаясь встречи. И больше скажут. Он наморщил нос. – Думаешь, что-то найдёшь? – Вряд ли. Но не хочу оставлять за спиной непроверенные места. Я и в архивы написала в питерские, Чевакинский же в основном там работал, хотя практически уверена, что интересующие нас документы должны быть не там, – помолчала и добавила: – Если они вообще существуют. – Вот именно, – ответил босс с тяжёлым вздохом. – Если. – Вы что-то узнали о заказчике, Артур Давидович? – Узнал. И даже задумался, не отказаться ли от работы с ним, только боюсь, это может обойтись дорого. Знаешь, почему его имя отсутствует в списке Форбс? – Ну, наверное, денег недостаточно? – Нет! Его менеджеры заплатили, чтобы господин С. в этом списке не упоминался! Я пожала плечами. – Ну, не нужна человеку лишняя реклама! Он же не трусами торгует, чтобы из каждого утюга о нём слышно было, серьёзные дела любят тишину. По делу что-то узнать удалось? Что там сын, нашёлся хоть какой-нибудь завалященький? – Сына не нашлось, имеется племянник. Сын сестры, – босс многозначительно поднял палец. – Сестра умерла много лет назад, мальчика воспитывала жена господина С. Понимать можно по-всякому… – Да нам это и не важно, – перебила я его безо всякой почтительности. – Покойника-архитектора в хозйстве не нашлось? – Чего нет – того нет. – Что ж ему надо в таком случае? – Последний проект Чевакинского ему надо, – ответил Балаян неожиданно жёстко. – Его мы и будем искать. А когда найдём, отдадим заказчику и получим гонорар, это всё. Ещё вопросы будут? – Никак нет, не будет. Приходилось внутренне признать, что босс прав: нам платят не за раскопки в биографии заказчика, а за результативный поиск. Но врать-то зачем было? *** На архив ВМФ надежды было больше, всё-таки Савва Иванович прослужил главным архитектором Адмиралтейств-коллегии двадцать шесть лет. И надежды отчасти оправдались. Конечно, большая часть документов на их сайте была посвящена строительству Никольского собора и адмиралтейских складов на острове Новая Голландия, но одна интересная зацепочка проскочила: документ «О командировании архитектора С.И. Чевакинского в Хотиловский Ям для закладки каменной церкви». Ну вот, а кое-кто пишет, что храм Архистратига Михаила при путевом дворце в Хотилове Чевакинскому только «приписывается»… Правда, достроили-то храм в 1783 году, а наш герой ушёл от дел в 1767, но проект вполне мог создать. Я полюбовалась на фотографию храма – прямо скажем, руин! – и вздохнула: для нас Хотилово бесполезно. Никак не мог старый архитектор здесь спрятать свой последний проект. У кого-то может возникнуть вопрос: а село-то, где находилось имение и где Савва Иванович умер, село Вешки? Оно же и по сей день существует, хотя населения в нём осталось едва шесть десятков человек. Вот только о селе, как и о судьбе имения, никакой Интернет мне ничего не скажет, надо ехать. – Ладно, – пробормотала я. – Спасибо, что июль, а не февраль, а то бы и джип никакой не прошёл… Ну что же, план более или менее нарисовался. Неделю я потрачу на разговоры со специалистами по елизаветинскому барокко, заодно дождусь ответов из архивов, если те вообще сподобятся что-то написать. Потом завожу машину, беру Лёлика и еду в сторону Торжка. Там селимся в гостиницу и катим в Выдропужск и в Вешки, а дальше… Дальше видно будет. К вечеру я набросала отчёт по первым дням розыска и пошла с ним к боссу. Тот сидел за столом, устало откинувшись на спинку кресла. Стукнула дверь, он приоткрыл один глаз и усмехнулся. – Алёна, ты тут ещё? Что скажешь? – Артур Давидович, вы нормально себя чувствуете? – Нормально, нормально, – он потёр ладонью левую сторону груди и сел прямо. – Так что принесла? – План. Вы ж должны отчитываться перед заказчиком? – Думаю, до самого господина С. меня допустят не скоро, но перед помощником – регулярно. – Ну вот. Это сведения, которые я получила просто с интернет-сайтов архивов, это – список специалистов, с которыми назначены встречи, это план поездки в Вешки и Выдропужск. Можете скормить им всё сразу или по частям, на какое-то время должно хватить. Он внимательно просмотрел те несколько страниц, что я принесла, и кивнул удовлетворённо. – Годится. Ты ехать когда планируешь? – Через неделю. – Лёлика забираешь? – Хотелось бы. Одной не всегда сподручно, да и безопасность тоже под кустом не валяется. – Ладно. А в Питер я съезжу, есть там кое-какие знакомые. Вот прямо завтра и поеду, посмотри мне билеты на «Сапсан». – Лучше послезавтра, Артур Давидович. – Это почему? – Потому что завтра вы отчитаетесь перед заказчиком и предупредите их, что уезжаете. А на послезавтра на утренний поезд я билеты и возьму. Балаян пошевелил рукой распечатанные мною листы, посмотрел на часы и кивнул. – Действуй! *** Беседы со специалистами по елизаветинскому барокко были увлекательны, но не слишком плодотворны. Во-первых, все те, с кем мне довелось встретиться, были москвичами, а Чевакинский, безусловно, в первую очередь петербургский архитектор. Во-вторых, я не могла задать вопрос в лоб, мол, скажите, Анна Петровна или Эммануил Львович, а где бы вы искали вот такую рукопись? А где бы вы её прятали? Думаю, самый белоснежный божий одуванчик, услышав такие вопросы, превратился бы в лихого боевого коня и поскакал проверять пришедшие в голову тайные места. Потому что кто не мечтает о кладах? Вообще-то правильно делает, что не мечтает, в нашем с тётушкой ночном разговоре не зря прозвучала фраза: «Мы-то знаем, что клады просто так не ищутся и не находятся». Неделя прошла. К вечеру пятницы ничего не прояснилось, и я стала собираться в дорогу. Как ни крути, а надо будет провести неизвестное время в незнакомом городе, да ещё и выехать оттуда уже совсем в сельскую местность. Погода может испортиться в любой момент, мы не в Греции живём, поэтому свитер, ветровка и высокие непромокаемые ботинки заняли свои места в багажнике, наряду с фонариком, лопаткой и некоторыми другими полезными приспособлениями. Босс вернулся из Питера умиротворённый и довольный жизнью, но практически с пустыми руками. Впрочем, это неважно – не его дело копать, его дело продать результаты раскопок. Пока он в хорошем настроении, нам работать легче. Хуже было другое: Лёлик заболел. Простудился, жертва кондиционеров, не зря летнюю простуду именуют «болезнью штабных крыс». Ехать одной не хотелось ужасно. Совсем мне стало кисло, когда Балаян, постучав пальцами по столу, заявил: – Заболел? Отлично, пусть лечится. Заказчик просил, чтобы ты взяла с собой его человека, вот как раз и место освободилось. – Босс, вы что? – вытаращилась я. – Не стану я пускать чужого в наши дела! – Станешь, станешь! Он будет отвечать за твою безопасность, за сохранность денег, да машину поведёт, если ты захочешь рюмку пропустить! А разговоры сама будешь вести. Всё, решено, – и он прихлопнул по столу ладонью. Я вылетела из его кабинета злая, как фурия, и у себя первым делом пнула Лёликов стол. Отбила пальцы на правой ноге, и в голове слегка прояснилось… – Значит, заказчик желает, чтобы его представитель поехал со мной? – я улыбнулась, и хорошо, что этого никто не видел, потому что наверняка улыбка эта напоминал злобный оскал. – Отлично, пусть едет. Разумеется, в свою машину я его не пущу, нечего, и гостиницу заказывать не стану. Если вы, господин олигарх, подсовываете мне своего шпиона, будьте любезны сами о нём и заботиться, вот! А я попробую припасти камень за пазухой, просто на всякий случай… Что там тётушка говорила, «этот заказ послужит дымовой завесой»? Самое время спросить, что же она имела в виду. Я сложила стопочкой все рабочие записи, сунула в сумку к ноутбуку, оглядела комнату – ничего не забыла? Вроде бы нет. Тогда всё, прощай, рабочее место, магазин, Наталья Геннадьевна, Мясницкая улица и город Москва. В воскресенье утром я отбываю в сторону Торжка. Уже на выходе меня догнала реплика Балаяна: – Алёна, на минуту задержись. Как тебе удобнее, сама позвонишь Кузнецову, или можно дать ему твой номер? – Кузнецов – это?.. – Представитель заказчика, – терпеливо пояснил босс. Мы оба понимали, что я догадалась, кто такой Кузнецов, но мне угодно было держать фасон, а Балаяну не лень было подыгрывать. – Знаете, Артур Давидович, тут ведь как? Что совой об пень, что пнём об сову, сове всё равно нехорошо. Поэтому… – я пожала плечами. – Как вам будет угодно. – Переписка Чевакинского и Аргунова где? – В моём сейфе. – Там было что-то полезное? – Если бы было, Артур Давидович, вы бы узнали об этом первым. Датировка писем на два десятка лет раньше, чем Чевакинский ушёл в отставку, так что они никак и не могли помочь. Разве что ввести в тему, – добавила я справедливости ради. – Вы хотите вернуть её Козлятникову? – Зачем? Пусть лежит пока, есть не просит, а там, глядишь, и найдётся на неё покупатель. Ты ж знаешь, каждая бумага ждёт своего человека. – Знаю, – кивнула я, и вышла в пятничный вечер, в кипящую народом Мясницкую, в горячий летний московский воздух. *** Тётушка была дома. По случаю жаркой погоды мы поужинали салатом из хороших астраханских помидоров и моцареллы, запили глотком холодного белого вина и устроились в гостиной, каждая со своей книгой. Во что зарылась тётушка, не знаю, я же читала тоненькую книжку в бумажной обложке о Чевакинском, вышедшую в серии «Зодчие нашего города». Читалось легко, всё-таки кое-что об архитекторе я уже знала, хотя ещё и спотыкалась иной раз о термины. Сто шестьдесят страниц проглотились быстро, я ещё раз полюбовалась иллюстрациями и со вздохом книгу отложила. – Скажи мне, тётушка, что ты имела в виду под «дымовой завесой»? Ядвига Феликсовна дочитала страницу до конца и посмотрела на меня. – Правильно ли я понимаю, что ты едешь в Тверскую область? – В Торжок. Да, в воскресенье неранним утром. – Очень хорошо. Если ты не возражаешь, я поеду с тобой. – Могу я поинтересоваться целью? – Можешь, – кивнула она. – Интересуйся. – И?.. – Со временем узнаешь. Ты комнату в гостинице заказала? На сколько? – Пока на четыре ночи. – Добавь ещё один номер для меня, на тот же срок. – Хорошо, добавлю. – Вот и славно. Тогда спокойной ночи! – Ядвига Феликсовна отложила книгу, деликатно зевнула, прикрывая рот ладошкой, и встала. – Завтра меня не буди, хочу отоспаться. И она величественно удалилась, оставив меня сгорать от возмущения и восхищения разом. *** Мой телефон зазвонил в субботу около полудня. Номер был незнакомый, так что нехитрые логические рассуждения привели меня к мысли, что звонит навязанный мне помощник. – Слушаю вас, добрый день! – ответила я. – Госпожа Литвинова? Добрый день. Моя фамилия Кузнецов, Сергей Михайлович, меня отправили сопровождать вас в поездке в Тверскую область. – Да, меня предупредили. – Когда вы планируете ехать? – Завтра утром. Часов в одиннадцать. – Какая у вас машина? – Триста первый «Пежо», новый. Он хмыкнул. – Проходимость у него не очень… Вы не будете возражать, если мы поедем на моей машине? У меня «Лендровер», по сельским дорогам это может оказаться удобнее. – Вообще-то я буду возражать, – ответила я. – Предпочитаю независимый транспорт. Но если понадобится ехать куда-то по бездорожью, не стану спорить и воспользуюсь вашей любезностью. – Хорошо, госпожа Литвинова, – голос спокойный, будто он чашку кофе заказывает. Интересно, этот самый Сергей Михайлович всегда такой? А ещё интереснее, какие указания он получил от своего хозяина, и насколько они будут расходиться с моими планами? – Тогда завтра я рассчитываю в районе пятнадцати часов быть в Торжке в отеле «Староямская», там и встретимся. – Договорились, – в голосе мужчины послышался затаённый смешок. – Пожарские котлеты для вас заказать? Часть 3. Дороги и направления «Путника, который решался заехать в эти дикие края, ожидали, если верить слухам, тысячи ужасов, способных охладить даже и самую пылкую отвагу. Ему слышались заунывные голоса, сливающиеся с рокотом горных рек; среди рева бурь его сбивали с дороги блуждающие огоньки, а незримые руки безжалостно толкали в бездну». Ян Потоцкий, «Рукопись, найденная в Сарагосе» Разумеется, на Ленинградке была пробка. Начиналась она ещё до моста через Москву-реку, и почти до поворота на Шереметьево тянулась сплошной железной змеёй. Поначалу я шипела, плевалась и ругала себя за то, что не сообразила поехать по платной трассе. Потом запал у меня закончился, и я просто стояла между жарко пыхтящим грузовиком и бодрым пикапом с надписью по борту «нужен хороший электрик? Вызови плохого, потом поговорим». Призывно, но слишком длинно, только в пробке и читать… Мы проехали – проползли! – поворот к аэропорту, стало посвободнее, но не намного. И только после указателя на Чёрную Грязь дорога стала вдруг свободной, все поехали быстро, с деловым видом. Пикап, рекламирующий хороших электриков, обогнал меня, бибикнув на прощание. Ещё километров через двадцать я нарушила молчание, царившее в машине уже добрый час. – Кофе не хочешь? – Кофе? – Ядвига Феликсовна оторвалась от каких-то распечаток, которые просматривала в пути, и глянула на дорогу. – Думаешь, тут можно найти что-то приличное? – Бог его знает, но чего-нибудь горячего да нальют. Лично мне не помешало бы не столько попить, сколько наоборот. – Дело говоришь. Давай смотреть внимательно. Минут через десять тётушка сказала: – Вон, указатель – пиццерия. И написано, что пицца из дровяной печи. Рискнём? – Да запросто! В крайнем случае, просто не будем есть, вот и всё. И мы свернули направо, к кирпичному небольшому домику, в истории которого явно числился сарай или коровник. Впрочем, внутри было чисто, столики застелены клетчатыми скатертями, и даже какие-то ромашки на них стояли. Едоков было немало, но как раз, когда мы вошли, двое мужчин освободили места, и мы сели. В конце концов выяснилось, что я была неправа: пицца оказалась совершенно прекрасной, не хуже, что в моей любимой пиццерии в Риме. И кофе был на высоте, так что мы не стали торопиться, насладились в полной мере и тем, и другим. Допив последний глоток, я поставила чашку и подняла глаза га Ядвигу Феликсовну. – А теперь скажи мне, дорогая тётушка, не хочешь ли ты кое-что объяснить? – Хочу, – кивнула она, глядя так же в упор. – Но не здесь. Давай вернёмся в машину. Ещё минут пять мы потратили, чтобы выразить наше восхищение подбежавшему проводить нас хозяину, черноволосому толстяку в белоснежном колпаке и фартуке, говорящему с таким акцентом, что сразу стало понятно: итальянец. Не знаю уж, каким ветром занесло синьора из римского пригорода в придорожное кафе на Ленинградском шоссе, но лично я поклялась себе самой, что непременно тут остановлюсь на обратном пути. – Тебя, надо полагать, интересует, зачем я попёрлась в славный город Торжок, где совершенно точно не может быть следов этрусской цивилизации? – Конечно, – не стала я спорить. – А ещё – что ты имела в виду, говоря о «дымовой завесе»? – Это довольно долгий разговор… – Я никуда не спешу. – Ты не спешишь, понимаю. Но о встрече с господином Кузнецовым ты договаривалась при мне, и было названо время – в районе пятнадцати часов. Так? Пришлось согласиться. – Так. – Ты заложила час на непредвиденные обстоятельства, но пробка сожрала этот час с лишком, да и тут мы потратили время. В Тордок мы приедем после четырёх. Неловко получится. Даже если ты не предполагаешь с этим человеком сотрудничать долго, сейчас вы на одной стороне. – Пока он не доказал обратного, – ответила я мрачно. – Но ведь пока не доказал? Ну вот. Поэтому предлагаю действовать так: мы едем в нужную нам сторону, осталось примерно час с небольшим. И пока едем, я рассказываю тебе эту историю в общих чертах. А вечером сядем в моём или твоём номере, и ты задашь вопросы, которые, возможно у тебя появятся. – Они появятся, даже не сомневайся, – пообещала я, выруливая на шоссе. – Слушаю. Но начала тётушка с вопроса: – Что ты знаешь о своём отце? Я хмыкнула. – Чуть больше, чем ничего. – И его родителей, твоих бабушку и дедушку, ты никогда не видела? – Если я правильно помню, они умерли ещё до моего рождения. – Они умерли, когда тебе не было и года. Твой отец был поздним ребёнком, как, кстати, и ты у него. Ты родилась, когда Вениамину было сорок, а он появился на свет, когда его отцу, Викентию Львовичу, было под пятьдесят. И детство, первые шесть лет жизни, он провёл здесь, в Торжке. – Что он здесь делал? – вырвался у меня глупый вопрос. – То есть, понятно, жил с родителями, но как они тут оказались? Я не знаю деталей, но вроде бы оба преподавали в университете? Только не знаю, что. – Историю, Алёнушка. Историю. И имели о многих событиях своё мнение, сильно расходящееся с общепринятым. Именно из-за этого в конце сорок девятого года они бросили всё и исчезли из Москвы. – Ну-у… – Что? – Это странно. Бросили карьеру, работу, связи, квартиру, друзей – почему? Им что-то угрожало? – Квартиры у них не было. Они жили в корпусе для университетских преподавателей там же, рядом с главным зданием, и даже мебель была казённая такая, знаешь, с номерками. Елена Вениаминовна, твоя бабушка, мне рассказывала, я ведь у неё училась. Собственно, я твоих родителей и познакомила. – Я не знала… Чёрт, да я вообще ничего не знала о семье отца! Почему-то он не хотел отвечать на вопросы, всегда уводил разговор в сторону. Но ведь не могло быть, чтобы папа боялся чего-то? Ядвига Феликсовна вздохнула. – Всякое могло быть. Мы уже въезжаем в Торжок, поэтому пока только скажу, что твой отец боялся за тебя. – Чего именно? – Что в тебе проснутся бабушкины способности, – тут она усмехнулась. – Зря боялся. Они всё равно проснулись. Мы и в самом деле повернули по указателю и остановились на парковке возле гостиницы «Староямская». Тётушка неспешным шагом отправилась к портье получать ключи, а я доставала из багажника наши сумки, бурча себе под нос: – Способности, три ха-ха! Какие способности? Ведьминские? Магические? Не смешите меня, мы не в романе фентези, это нормальная реальная жизнь! Не, ну надо же… Так, всё здесь? Два ноута, две дорожных сумки, пакет с яблоками… Ядвига Феликсовна всё-таки неподражаема. Что, в Торжке фруктов не купить? Но нет, она потребовала по дороге остановиться возле какой-то деревни и купить у бабульки летних яблок – крепких, зелёных, с ярким розовым бочком. Гостиница оказалась лучше, чем я предполагала. Во-первых, они отправили некоего юношу забрать у нас багаж и проводить до комнат. Во-вторых, в номерах было чисто, свежеотремонтировано, и окна выходили не на трассу и не на помойку, а в зелёный дворик. Правда, прямо напротив моего окна стояла беседка с мангалом, что предполагало некоторые радости в дальнейшем, но это преходяще… Быстренько разложив и развесив вещи, я набрала тётушке. – Зайдёшь? Буду звонить господину Кузнецову. – Иду. С наблюдателем от заказчика – потому что считать его помощником я пока вовсе не готова! – мы встретились в комнате для переговоров. Оказывается, отель и такую услугу предоставлял, молодцы какие. И тётушка молодец, потому что сообразила это разведать, когда получала ключи. Господин Кузнецов оказался высоким, широкоплечим, очень коротко стриженым, лет на пять меня старше. Ещё у него имелись глубоко посаженные глаза непонятного цвета, сильно загорелая кожа и прижатые уши, как бывают у боксёров. А, и небольшой белый шрамик, пересекающий левую бровь, очень хорошо заметный на загаре. Мы обменялись рукопожатиями, я представила Ядвигу Феликсовну и села за стол, положив перед собой папку с распечатками нарытых сведений. Наш визави вообще-то неплохо держал покер-фейс, но, когда услышал имя тётушки, что-то дрогнуло в его лице, бровью повёл, что ли. Это получается, фамилия Гонсовская ему известна? Интере-есно… – Итак, дамы, каков ваш план? – поинтересовался Кузнецов. – Меня на данный момент интересуют два места здесь, рядом с Торжком, – я без надобности переложила листы бумаги. – Село Выдропужск и деревня Вешки. – Вешки сохранились? – Да. Правда, из села стали деревней, да и жителей там осталось что-то около шестидесяти человек, но я считаю, съездить туда нужно. – Не уверен, что усадьба, где умер Чевакинский, сохранилась… – Уверена, что нет, – я пожала плечами. – И скорее всего, искать там нечего. Но мой опыт работы не позволяет оставлять за спиной неисследованные точки. О последних годах жизни Чевакинского мало что известно, но практически наверняка умер он именно в родовом имении. И, если сохранился какой-то «последний проект», бумаги могли остаться там. – Двести пятьдесят лет, – протянула тётушка, разглядывая ногти. – Новые владельцы, которых вряд ли так уж интересовала архитектура, ещё одни новые владельцы… имение ветшает, барский дом разрушается, а потом семнадцатый год и революция… Я бы поставила коробку хороших конфет против гнилой картошки, что, если что-то и было оставлено просто в доме, то это погибло безвозвратно. Я снова пожала плечами; у меня так какая-нибудь мышца растянется и будет производственная травма, ей-богу! – У нас есть заказ. Найдём мы рукопись или нет, сохранилась она или была мышами съедена, я должна искать и найти если не документ, то доказательства того, что его не существует. – Очень… правильная позиция, – краешком рта усмехнулся Сергей Михайлович. – Давайте обсудим конкретный план. Я бы предложил ехать на моей машине, что там за дорога к этим Вешкам, неизвестно. – В любом случае вы едете на вашей машине, – перебила его Ядвига Феликсовна. – А Алёнушкин «Пежо» забираю я, у меня свои дела здесь в городе. Господин Кузнецов и бровью не повёл на эти слова, хотя многое могло бы ему показаться странным. Ну в самом деле, что за дела могут быть в маленьком тихом Торжке у блистательной Ядвиги Феликсовны? Да и я, скажем прямо, на Алёнушку похожу разве что небольшим ростом да серыми глазами… – Очень хорошо, – мой завтрашний шофёр посмотрел на меня. – Во сколько вы хотите выехать, Алёна? – В девять? – предложила я. – Я бы начала с Вешек, но представления не имею, во сколько у них начинается жизнь. – Деревня, коровы… Рано, я думаю. – Тогда к девяти утра они могут куда-то уже и разбежаться. В поле сейчас что-то делают? – Скорее, в огороде. Приедем – увидим, – Кузнецов повёл рукой. – В конце концов, тут дороги шестьдесят километров, можно и ещё разик съездить. – Договорились. Значит, в восемь завтрак, в девять выезжаем. Хочется надеяться, что на завтрак будет хотя бы омлет. Сергей Михайлович и Ядвига Феликсовна фыркнули так слаженно, что я могла бы заподозрить их в чём-нибудь предосудительном, чем они регулярно занимаются именно в этой гостинице. – Могу ли я пригласить вас поужинать, дамы, раз уж с обедом у нас не вышло? – Пожарскими котлетами? – улыбнулась тётушка. – Хорошо, забронируйте столик на восемь вечера. А мы пока вернёмся к себе и, так сказать, почистим пёрышки. *** – Ну что, – спросила Ядвига Феликсовна, когда мы подошли к нашим комнатам. – У тебя сядем или у меня? – Да всё равно. Это твоя дверь? Вот и пойдём. Номер наши были как бы зеркальными: в моём изголовье кровати находилось от двери справа, в тётушкином – слева. Всё же прочее, включая цвет обоев и невнятный эстамп на стене, полностью совпадало. Я села на стул, тётушка расположилась в кресле. – Итак, ты желаешь знать больше о своих бабушке и дедушке, родителях отца. Ладно… Будешь спрашивать, или я расскажу так, как полагаю правильным? – Ты рассказывай, – почему-то голос мой звучал хрипло. – А я ещё спрошу. – Ладно, – повторила она. – Итак, в конце сорок девятого года они оставили свою квартиру в преподавательском корпусе, уволились из университета и уехали из Москвы в Торжок. А в начале июля пятидесятого, как ты помнишь, родился твой отец. – Ты предполагаешь, что поэтому они и сорвались? Потому что поняли, что будет ребёнок? – Думаю, да. Конечно, Елена Вениаминовна хотела бы рожать в роддоме имени Грауэрмана, как и её матушка, и моя… Но у них на глазах исчезли несколько семей преподавателей, знакомых докторов, военных, исчезли в одну ночь и с концами. И они решились. – Почему Торжок? – Вот этого не знаю, об этом Елена Вениаминовна не рассказала. Она бы и остальное оставила при себе, но я была с ней, когда она умирала, – по лицу тётушки пробежала тень. – Можно сказать, её предсмертным желанием было, чтобы ты узнала эту историю… «Когда придёт время», как сказала твоя бабушка. Я подошла к ней и обняла за плечи. Мы помолчали минуту, потом Ядвига Феликсовна мягко высвободилась. – Давай уж дорасскажу, а то через два часа у нас свидание, а мне на подготовку лица нужно теперь куда больше времени, чем когда-то. – Давай. Итак, они переехали в Торжок. А как? На такси? Грузовом? – О нет! – тётушка рассмеялась. – Они ведь хотели скрыться, а не оставить след шириной с танковую колею. Они собрали вещи в пару чемоданом, одежду, что не мнётся, связали в узел из скатерти, и взяли стопку книг, перевязанных бечёвкой. То, что можно унести в руках двум не очень молодым и здоровым людям. – Ну погоди, что значит – «не очень молодым»? Деду было тогда сколько, сорок восемь? А бабушке? – Елене Вениаминовне недавно исполнилось сорок два. Деточка, это сейчас в сорок два женщина считает себя молодой и только начинающей жить. А тогда это было время глубокой зрелости, даже начинающегося увядания. И всякие возрастные заболевания, разумеется, тоже имелись, – она посмотрела на меня и невесело усмехнулась. – Кстати, у чемоданов тогда не было никаких колёсиков, они у нас в России появились, по-моему, в конце восьмидесятых, и я отлично помню свой первый модный багаж. Зелёный… – и она ностальгически вздохнула.

Конец ознакомительного фрагмента.