— Ой, ничего вокруг не различаю! — жалуется она, в очередной раз врезаясь в Андраника. Но тот лишь молча отстраняется.

— Давай руку, я помогу, — с готовностью предлагает Невен.

Тут у Тилли со зрением делается всё в порядке, и дальше она вполне сносно идёт без чьей-либо помощи.

Нам приходится довольно долго брести по бездорожью, и как раз когда я собираюсь спросить, не позабыл ли дорогу наш провожатый, издалека доносится слабый шум.

— Слышите, река! — радуется Невен. — Скоро уж будем у воды.

Однако пройти приходится ещё немало, прежде чем мы видим реку. Это всем рекам река: такая широкая, что противоположный берег теряется в дымке, она ревёт и бьётся о скалистые берега. Там и сям из воды торчат острые зубцы, и поток минует их, пенясь и выстреливая в воздух тысячами брызг. Берег здесь так крут, что случись съехать по нему, обратно вряд ли выберешься, потому мы держимся подальше.

— Теперь всё вверх, вдоль реки, — указывает Невен. — Ежели никуда не сворачивать, так прямо к городу и попадёте, не минуете. А мне бы к старику вернуться.

— Ты не пойдёшь с нами? — спрашивает Тилли. — Нам бы пригодилась помощь кого-то сильного и ловкого!

Андраник фыркает так громко, что все на него оборачиваются. Он немедленно заливается краской и отворачивается, бормоча:

— Кажется, простуду подхватил, апчхи!

Невен берёт руки Тилли в свои.

— Я бы пошёл, непременно пошёл, если б только не бывал там раньше. Смерть там бродит, и не по силам мне ещё раз это пережить, и даже не совестно отказывать. Да и вы, глупые, побежите оттуда, когда увидите, о чём я говорил. Тилли, может, вернёшься со мной обратно?

Она качает головой, и Невен выпускает её руки.

Он долго ещё стоит на том же месте и машет нам, мы видим его, оборачиваясь. Ветер доносит голос сквозь шум реки:

— Возвращайтесь! Мы будем ждать!..

Вот уж не думал, что здешняя зима может быть ещё холоднее, но она может. Тут, у реки, одежда наша покрывается ледяной коркой, а воздух такой острый, как нож. Даже дышать больно. Мы натягиваем шарфы повыше, но особого облегчения это не приносит.

— О б-б-боги, к-как же я з-замёрзла, — сообщает Тилли. — Г-гилберт, а т-ты не можешь н-наколдовать ну хоть что-н-нибудь согревающее?

— Хочешь, полезай на сани и укройся шкурами, — предлагает он. — Сани должны выдержать твой вес.

— Ох, л-ладно, обойд-дусь, — отказывается Тилли.

— А м-можно меня на сани? — с надеждой спрашиваю я.

— Нет, — отрезает Гилберт. — Под тобой они точно сломаются. Не хватало нам ещё мороки со сломанными санями, всю поклажу на спине тащить придётся.

— А ещё д-д-друг называется, — обижаюсь я.

Андраник трясётся, как осиновый лист, но от него не слышно ни словечка жалобы.

К тому моменту, как вдали зыбким миражом встают очертания города, я уже твёрдо уверен, что никакие призраки не испугают меня сильнее, чем этот проклятый холод.

— Ох, неужели мы почти пришли, — говорит Гилберт.

— У м-меня даже будто силы появились, — радостно заявляет Андраник. — Давайте поспешим!

Затем мы довольно долго пробираемся сквозь высокие снежные заносы. Между тем время идёт, сгущаются сумерки, и я начинаю тревожиться о том, успеем ли мы найти укрытие до наступления ночи.

— Смотрите, ребята, это же город! — радостно восклицает Тилли, протерев очки.

— Ну да, город, — равнодушно отвечает Гилберт, не разделяя её восторга.

— Мы же битый час назад об этом говорили, — сообщаю я девчонке.

— А я только сейчас разглядела, — с обидой говорит она, — и никто из вас даже не сказал!

— Мы говорили, — подтверждает Андраник.

И вдруг издалека доносится блеяние козы.

— Ого, слышите? — говорю я. — Ну-ка поднажмём, мы почти их нашли!.. Хотя не удивлюсь, если там будет только коза, которая расскажет нам, что Нела двинулась дальше, и укажет направление.

Тилли хихикает.

— Вот только козы не разговаривают, — говорит она.

— Может, козы и не разговаривают, — поясняю я, — а вот Хранительница Миров — очень даже.

Тилли немедленно интересуется Хранительницей Миров, и пока мы пробираемся к городским воротам, я успеваю поведать ей эту историю.

— Так что же это получается, Хранительница Миров откусила пряжку с моей туфли? — ошалело произносит Андраник. — Какие странные замыслы бывают у богов, и нам их не постичь!