— А ты чего встала? — невежливо рычит отец на Нелу, замешкавшуюся на пороге. — Оставь нас наконец, женщина!

Нела послушно выходит, не сказав ни слова. Вскоре я слышу звук откупоривающейся пробки и плеск жидкости.

— Ну, за знакомство! — радостно произносит отец.

Почти сразу же я слышу его кряхтение и кашель колдуна.

— Какой крепкий напиток, — говорит Рэналф, прокашлявшись.

— А то! — довольно произносит отец. — И пахнет как! На сосновых шишках и можжевельнике настаивался. Так вот, о чём я хотел поговорить.

Стол скрипит — похоже, отец наклоняется ближе к своему собеседнику.

— Бабам этим серьёзных дел доверять нельзя, я так думаю, — громко шепчет он. — Тиббот хороший парень, но колдовства в нём ни на грош. Так что очень вы здесь вовремя появились. Думаю, вы можете быть мне полезны.

— Ну что вы, — скромно произносит Рэналф. — Я же только приступил к обучению. До этого жил обычной жизнью, боялся использовать свой дар.

— Да это не страшно, я же вижу, вы человек старательный. Вот у вас тут и книги, и записи. Разберётесь. Вы же согласны со мной, что настоящий колдун должен быть мужиком? Чтоб суровый, сосредоточенный, без бабских этих визгов и придури!

— Как я могу согласиться, — с опаской говорит колдун, — если ваша жена...

— А что — жена? Вот поглядите, — и отец снимает один рукав, чтобы продемонстрировать спинку камзола. — Заплатка. Была любимая вещь, а теперь во дворце уже не наденешь. Жена дыру прожгла. Приревновала меня, показалось ей, видите ли! И вот скажите, можно ли таким доверять серьёзные дела?

— Но всё же...

— Да я и женился-то на ней только потому, что она внешне ничего. Да, хе-хе, и тут у неё — во, и здесь, самая красивая королева во всех королевствах... а впрочем, что это мы на сухую болтаем, давайте ещё нальём!

Жидкость вновь льётся в кружки.

— Ах ты, закусить бы, — крякает отец. — Не подумал сразу, а теперь уже никого звать не хочется. Так на чём мы с вами... тьфу. Давай перейдём на «ты», зови меня Бернардом. Так вот, Рэнди, поможешь мне?

— Рудольф. Я с радостью, но смогу ли... — колдун слегка растягивает гласные. Вероятно, крепкий напиток уже начал на него действовать. — Если вам нужен именно мужчина-колдун, почему бы вам...

— Тебе, — поправляет отец.

— Да. Почему бы не обратиться к Теодору?

— К этому ненормальному? — отец даже привстаёт, его голос звучит возмущённо. — Он и так вечно не в себе, а уж как узнает, что его сын пропал, так и вовсе с катушек слетит. Нет, ему мы ничего не собираемся говорить как можно дольше. Вся надежда на тебя, Рауль.

— Рэн... кхе! Рудольф я, — поправляет колдун.

— А я разве не так сказал? — удивляется отец. — Ну прости. Так вот в чём дело-то. Жена моя отправляла сюда письмо, прежде чем мы прибыли, и ты уже, верно, знаешь, что сын у меня пропал. Прямо как сквозь землю провалился, а потом и Теодоров сынок тоже исчез. И вот жене моей снится будто бы вещий сон... бывают у колдунов вообще вещие сны, Рамон?

— Рудольф. Кажется, что-то такое я слышал, — отвечает колдун. — Но мне они никогда не снились.

— Я-то, Ромарио, сейчас готов за любую соломинку хвататься, — доверительно шепчет отец, — и потому мне, понимаешь, хочется поверить в вещесть этого сна. Ух, я прямо переволновался, надо бы ещё выпить.

— Рудольф. Может быть, лучше на трезвую голову обсудим? — со слабой надеждой интересуется колдун, но пробка уже хлопает и кружки наполняются.

— Хорошо пошёл, — говорит отец и со стуком ставит кружку на стол. — Так вот, этот сон... Ты меня слушаешь, Рональд?

— Слушаю, — раздаётся в ответ писк колдуна. — Дыхание перехватило, ух... Забур... забористое какое пойло. И не Рональд я, а Рэн... Рудольф, вот.

— Хе-хе, — веселится отец. — Так я про сон. Снится жене моей, что Сильвер будто бы где-то под землёй...

— Под землёй? — с испугом уточняет колдун. Голос его становится почти трезвым.

— Ага, и напало на него там какое-то мерзкое, отвратительное чудище. А ты что-то будто побледнел, Риденс. Давай-ка я тебе ещё налью. Ну, ну, не спорь. Что? Рудольф? А я так и сказал.

Наверху слышится какая-то возня, затем бульканье и кашель колдуна.

— Вот и румянец на щёки вернулся, — удовлетворённо произносит отец. — Подземные чудища — это, конечно, страшно. Но страшнее всего...

Тут его голос срывается.

— Страшнее всего, если я никогда больше не увижу Сильвера, своего мальчика, — всхлипывает отец.