Инициаторами привлечения работников прокуратуры к уголовной ответственности, как правило, выступали сотрудники органов государственной безопасности и комитеты партии, однако в ряде случаев уголовные дела в отношении работников прокуратуры возбуждались судами или по непосредственным указаниям вышестоящих прокуроров.

В настоящей монографии рассказывается о нелегких судьбах некоторых работников советской прокуратуры, трудившихся в разных регионах страны и ставших в одночасье врагами народа. Подробно приводятся данные о ходе расследования в отношении них уголовных дел о контрреволюционных преступлениях. Для ощущения духа тех лет рассказы (очерки) сопровождаются работами советских художников.

При подготовке настоящей монографии использованы материалы из Государственного архива Российской Федерации, Российского государственного архива экономики, Российского государственного военно-исторического архива, Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации, архива государственного музея истории ГУЛАГа, а также центральных региональных архивов, архивов органов федеральной службы безопасности и прокуратуры Архангельской, Костромской, Липецкой, Магаданской, Мурманской, Нижегородской, Новгородской, Пензенской, Рязанской, Саратовской, Ульяновской областей, Республик Алтай, Коми, Саха (Якутия) и Северная Осетия – Алания. Сведения о многих документах приводятся впервые.

Представляется, что проблема массовых репрессий в силу своей масштабности еще нескоро будет раскрыта в полной мере. К тому же до сих пор немало уголовных дел о контрреволюционных преступлениях и иных материалов по данному поводу остаются засекреченными.

В декабре 1927 г. на XV съезде ВКП(б) принята резолюция «О работе в деревне» [59] , в которой классовое расслоение на бедняков и середняков, с одной стороны, и зажиточных крестьян (кулаков), с другой стороны, представлялось процессом, необходимым для развития социалистического сельского хозяйства. Основными задачами партии в деревне ставились объединение и преобразование мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективы, ограничение эксплуататорских стремлений сельскохозяйственной буржуазии, распространение планового начала на сельское хозяйство, развитие успехов по заготовке сельскохозяйственных продуктов для города.

Вступление в колхозы должно было происходить на добровольной основе. В стране развернулась широкая пропаганда необходимости и выгодности общественного сельского хозяйства. Политика объединения единоличных крестьянских хозяйств в коллективные получила название «коллективизация», а с 1929 г. – «сплошная коллективизация».

В постановлении ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» [60] уже говорилось о превзойденных плановых темпах развития коллективного движения и переходе «от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса».

Спустя полмесяца И. В. Сталин написал: «Чтобы вытеснить кулачество, как класс, надо сломить в открытом бою сопротивление этого класса и лишить его производственных источников его существования и развития (свободное пользование землей, орудия производства, аренда, право найма труда и т. д.)» [61] .

Следом, 30 января 1930 г., Политбюро ЦК ВКП(б) для организованного проведения начавшегося процесса ликвидации кулацких хозяйств и решительного подавления попыток контрреволюционного противодействия кулачества колхозному движению крестьянских масс приняло совершенно секретное постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» [62] .

Согласно этому документу в районах сплошной коллективизации в отношении индивидуальных крестьянских хозяйств отменялось действие законов об аренде земли и применении наемного труда в сельском хозяйстве [63] , а у кулаков конфисковались средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, предприятия по переработке, кормовые и семенные запасы.

Кулаки разделялись на три категории:

– первая категория – контрреволюционный актив, который требовалось ликвидировать «путем заключения в концлагеря, не останавливаясь в отношении организаторов террористических актов, контрреволюционных выступлений и повстанческих организаций перед применением высшей меры репрессии»;

– вторая категория – остальные элементы контрреволюционного актива из наиболее богатых кулаков и полупомещиков, подлежавшие высылке в отдаленные местности СССР и в пределах данного края в отдаленные районы;

– третья категория – кулаки, расселявшиеся в пределах района, на новых отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках в порядке, установленном окружными исполкомами.

Репрессивные меры в отношении первой и второй категорий предлагалось провести ОГПУ из приблизительного расчета – направить в концлагеря 60 тыс. и выселить в отдаленные районы 150 тыс. кулаков. Однако далее в том же постановлении ЦК ВКП(б) при перечислении регионов для высылки цифра получилось больше: Северный край – 70 тыс. семейств, Сибирь – 50 тыс. семейств, Урал и Казахстан – по 20–25 тыс. семейств.

У высылаемых и расселяемых лиц следовало конфисковать имущество, оставив лишь самые необходимые предметы домашнего обихода, некоторые элементы средств производства в соответствии с характером будущей работы и на первое время минимум продовольственных запасов. Разрешалось также оставить денежные средства в размере до 500 рублей на семью для проезда и устройства на новом месте.

На время такой кампании полномочия ОГПУ по внесудебному рассмотрению дел передоверялись Полномочным представительствам (ПП) ОГПУ в краях и областях. В этих случаях рассмотрение дел производилось совместно с представителями комитетов ВКП(б) и прокуратуры.