Уиллис завел двигатель, включил печку и некоторое время о чем-то серьезно разговаривал с Брауном. Они решили утром получить у лейтенанта Бернса разрешение на прослушивание телефонных разговоров семейства Ла Бреска.

После этого детективы поехали в участок.

Стив Карелла занял свой пост в темном и холодном проулке. Он лежал в потрепанном рваном пальто. Снег был сметен к кирпичной стене, и сугробы покрылись черным слоем грязи. Перед дежурством Карелла надел две пары теплого белья и стеганую куртку, а в карман сунул грелку. И все равно он жутко мерз.

Глядя на сугробы у кирпичной стены, он мерз еще больше. Стив не любил снега. Разумеется, в детстве у него были санки, и он помнил, как весело съезжал на них с горок. Впрочем, теперь это воспоминание казалось ему фальшивым, так он ненавидел снег. Снег – это холод. Снег надо сгребать с тротуаров и мостовых, а потом отвозить к реке Дике и сваливать в нее. От снега только одни неприятности.

В его нынешних занятиях было мало приятного. Хотя кое-что могло показаться забавным. Хотя бы то, что Карелла валялся в темном и холодном проулке в час, когда хороший хозяин собаку не выгонит на улицу. Разумеется, Карелла делал это не по собственной воле, а по приказу лейтенанта Бернса. Бернс был очень симпатичным человеком, однако ему не мешало бы самому провести ночку в таком проулке. Комизм положения состоял в том, что Карелла лежал у сугроба вовсе не для того, чтобы предотвратить ограбление банка, и не для решающего удара по международному синдикату торговцев наркотиками. Он не прятался возле спальни старой девы, чтобы подкараулить сексуального маньяка. Он коротал время в темном проулке только потому, что кому-то вздумалось подпалить двух пьяниц бродяг.

Сколько помнил себя Карелла, городская полиция постоянно воевала с бродягами. Их арестовывали, сажали в тюрьму, опять отпускали и снова сажали. И так до бесконечности. Теперь же, когда наконец появились благодетели, предложившие полицейским бесплатные услуги по очистке города от нежелательных элементов, что, черт побери, делает полиция? Полиция тотчас отряжает одного из лучших своих сотрудников в засаду, и он должен валяться часами, глядя на грязный сугроб, в надежде изловить тех, кто вознамерился искоренить бродяг раз и навсегда. Это же чистый абсурд! Просто курам на смех!

Впрочем, в работе полиции многое выглядит смешным. Разве не смешно, например, лежать здесь, на ветру и морозе, а не в постели с любимой женщиной? Настолько смешно, что Карелла чуть не заплакал. Он представил себе Тедди в постели, с распущенными черными волосами, в прозрачной нейлоновой рубашке... Господи, с горечью думал он, я могу замерзнуть в этом сугробе, а любимая жена узнает об этом из газет. Увидит мое имя на четвертой странице и...

В проулке послышались шаги.

Карелла насторожился. Его рука соскользнула с теплой грелки под пальто и ухватилась за ледяную рукоятку револьвера. Он быстро вытащил оружие из кобуры и стал ждать злоумышленника.

– Вот он, голубчик! – услышал Карелла чей-то молодой голос.

– Угу! – ответил второй.

Карелла ждал. Прикрыв глаза, он лежал неподвижно, делая вид, что спит. Его палец застыл на предохранителе.

Кто-то пнул его ногой:

– Проснись!

Карелла рванулся, но оказалось, что все-таки недостаточно быстро. Не успел он вскочить и наставить на негодяев револьвер, как что-то брызнуло ему на грудь.

– Опохмелись малость! – крикнул один из молодых людей, затем вспыхнула спичка, и Кареллу охватило пламя.

Он сразу почувствовал запах бензина – пары ударили ему в нос. Огонь спички показался ему просто слепящим в сочетании с бензиновой вонью. И когда Карелла вспыхнул, как факел, он не поразился случившемуся. Он ужаснулся.

Стив Карелла бросил на землю револьвер и, подчиняясь инстинкту, кинулся к грязному сугробу. В это мгновение он совершенно забыл о своих обидчиках, успев лишь заметить, что они с хохотом убежали в ночную тьму. Карелла думал только о том, что может сгореть. Не отрывая рук от лица, он упал плашмя в снег. Огонь уже добрался до кистей рук, и в ноздри Карелле шибануло отвратительным запахом паленого мяса. Он сунул руки в снег, раздалось шипение, и Кареллу окутало облаком пара. Он барахтался в прекрасном, замечательном, спасительном сугробе и чувствовал, как у него на глазах выступают слезы. А потом он уже ничего не чувствовал, ни о чем не думал, а только лежал без движения, уткнувшись лицом в снег, и тяжело дышал.

Карелла с трудом поднялся на ноги, подобрал револьвер и медленно побрел прочь. При свете ближайшего фонаря он осмотрел руки, перевел дух и двинулся к телефону-автомату на перекрестке. Он сообщил дежурному сержанту Дейву Мерчисону, что снова объявились «пожарники», а у него обожжены руки и лицо и нужна машина, чтобы доехать до больницы. Мерчисон выслушал его и спросил:

– А вообще-то ты как, Стив?

Карелла еще раз глянул на обожженные руки и ответил:

– Нормально, Дейв.

Детектив Клинг был, похоже, единственным влюбленным человеком в городе. Всех прочих обуревали совсем иные чувства.

Мэр был в бешенстве. Он позвонил начальнику городской полиции и спросил, что это за город, где такого уважаемого человека могут подстрелить, как куропатку.

– Что, черт возьми, происходит? – вопрошал мэр.

– Видите ли, сэр... – начал было начальник полиции, но мэр перебил его:

– Может быть, вы объясните мне, почему у смотрителя парков Каупера не было охраны? Сегодня утром мне звонила его жена и сообщила, что, оказывается, полиция знала о готовящемся покушении. Объясните мне, почему ничего не было сделано?! – кричал он в телефонную трубку.