Шрифт:
– Сукин сын!
– Что же произошло?
– Вчера вечером он заявился ко мне.
– В котором часу?
– В девять, нет, в половине десятого.
– После начала концерта, – сказал Хейз.
– Что?
– Ничего. Размышляю вслух. Продолжай.
– Он сказал, что припас для меня кое-что. Сказал, что отдаст, если я к нему зайду.
– Ты зашла?
– Сначала я спросила, что это. Он сказал: «То, чего ты хочешь больше всего».
– И ты зашла?
– Да.
– В комнате ничего не заметила?
– Например?
– Например, винтовки с оптическим прицелом.
– Нет, ничего такого.
– А что он для тебя припас?
– Все то же.
– Героин?
– Да.
– За этим он и звал тебя к себе?
– По крайней мере, так он сказал.
– Он хотел его тебе продать?
– Нет, но...
– Слушаю.
– Он хотел, чтобы я у него хорошенько попросила.
– То есть?
– Он показал мне героин, дал понюхать, чтобы я убедилась, что все без обмана, и сказал, что задаром не отдаст. Сказал, что я должна как следует попросить.
– Ясно.
– Он измывался надо мной часа два, не меньше. Он то и дело глядел на часы и заставлял меня... делать разные вещи.
– Например?
– Да глупости всякие! Попросил спеть «Белую зиму». Ему это показалось очень остроумным, потому что героин тоже белый. Он знал, что мне позарез нужна доза, и заставлял повторять эту песню снова и снова. Я спела ее раз шесть или семь. А он слушал и все время поглядывал на часы.
– Продолжай.
– Потом он захотел стриптиз... Не просто чтобы я раздевалась, а еще и танцевала. Я сделала, как он велел. А он стал надо мной насмехаться. Мол, я плохо выгляжу, тощая... Я стояла перед ним голая, а он все издевался, спрашивал, неужели мне так нужен героин, и смотрел на часы. Было около одиннадцати. Я повторяла: «Нужен, очень нужен», а он велел, чтобы я станцевала сначала вальс, потом шэг. Я не поняла, чего он хочет. Вы знаете, что такое шэг?
– Слыхал.
– В общем, я его слушалась. Я бы сделала все на свете. Наконец он приказал мне стать на колени и объяснить, зачем мне нужен героин. Он велел произнести речь, не меньше чем на пять минут, на тему «Почему наркоману нужны наркотики», посмотрел на часы и засек время. Меня трясло и знобило, мне нужен был укол, как... – Полли закрыла глаза. – Я заплакала. Говорила и плакала. Потом он глянул на часы и сказал: «Пять минут истекли, вот твоя отрава. Пошла вон!» И швырнул мне пакетик.
– В котором это было часу?
– Минут в девять двенадцатого. Часов у меня нет, я их давно заложила, но из моего окна видны электрические часы на доме напротив. Укол я сделала в четверть двенадцатого, значит, он меня отпустил где-то в одиннадцать десять.
– И все это время он смотрел на часы?
– Да, будто боялся опоздать на важную встречу.
– Думаю, что так оно и было.
– Что за встреча?
– С человеком, которого он собирался застрелить из окна своей комнаты. Твое общество помогло ему скоротать время до окончания концерта. Приятный человек этот Морт Ореккио, ничего не скажешь.
– Но все равно я ему благодарна, – буркнула Полли.
– За что же?
– За товар. Высший класс! – На ее лице появилась тоска. – Такого у меня в жизни не было. Если бы рядом из пушки палили, все равно я бы не услышала.
Хейз просмотрел все городские телефонные справочники, но ни в одном не нашел Ореккио – Морта, Мортона или Мортимера. Он позвонил в Бюро уголовной регистрации и через десять минут получил справку: человек с такой фамилией на учете не состоит. Тогда Хейз позвонил в Вашингтон в ФБР, чтобы узнать, нет ли там досье на этого человека. Он сидел за своим столом в комнате, пропахшей краской, когда вошел патрульный Ричард Дженеро и спросил, надо ли ему идти с Клингом в суд, где слушалось дело человека, задержанного ими на прошлой неделе. Дженеро все утро дежурил, страшно замерз и потому не торопился уходить. Он надеялся, что Хейз предложит ему кофе. Увидев фамилию Ореккио в блокноте Хейза, Дженеро пошутил:
– Опять итальянца подозреваете?
– Почему ты решил, что он итальянец?
– Фамилия кончается на "о".
– А как насчет Монро? – осведомился Хейз.
– Очень ты умный, – усмехнулся Дженеро. Он еще раз глянул в блокнот. – Вообще-то для итальянца странная фамилия.
– В каком смысле? – спросил Хейз.
– Это ведь по-итальянски ухо, – пояснил Дженеро. – Ореккио – значит ухо.
А в сочетании с «Морт» получалось что-то вроде «мертвого уха».
Хейз вырвал страничку из блокнота, скомкал, швырнул в корзинку и промазал.
– О чем я говорил-то? – спросил Дженеро, чувствуя, что не видать ему кофе как своих ушей.
Глава 5
На этот раз записку принес восьмилетний мальчуган. Ему было велено передать ее дежурному. Мальчик стоял в комнате следственного отдела в окружении детективов, которые рядом с ним выглядели великанами.
– Кто тебе дал эту записку? – спросил один из детективов.
– Человек в парке.
– Он заплатил тебе за то, что ты доставишь сюда письмо?