— «Джонни Уокер». Двойной. Чистый.

— Уф. Плохой день, Ковбой? — мурлычет она. — Хочешь льда?

— Нет, я не хочу льда. Ты видела, что творится снаружи?

Она поднимает руки в притворной капитуляции.

— Уже иду, босс.

Барменша наливает мне выпить, флиртуя и смеясь с другими посетителями, сидящими за стойкой, а я начинаю терять сознание. Здесь так жарко, что я могу упасть в обморок, черт возьми. По крайней мере, тогда я не буду в сознании.

Все это так глупо. Чейз принимает таблетки. Этого не должно было случиться. Я должен был надеть гребаный презерватив. Должен был… быть, блядь… умнее…

Секунду спустя я держу в одной руке свой двойной «Джонни Уокер», а в другой — мобильный телефон, экран разблокирован, большой палец навис над зеленой кнопкой вызова. На экране светится имя: РОБЕРТ УИТТОН

Это не тот звонок, который я хотел бы сделать, но, похоже, у меня нет выбора. Потом ударяю подушечкой большого пальца по маленькому зеленому кружочку, и мое тело замирает, как только слышу гудки из динамика.

Пять гудков.

Восемь секунд. Именно столько времени у меня есть, чтобы решить, хочу я этого или нет. Я еще не принял решение, когда гудки прерываются и на экране телефона появляется лицо Роберта.

FaceTime??? Я позвонил ему по FaceTime? Боже, сегодняшний день становится все лучше и лучше. Ну что ж. Слишком поздно отступать. Старик Пресли натянуто улыбается мне с другой стороны камеры, и, судя по выражению его лица, он все знает.

— Мне было интересно, сколько времени тебе потребуется, чтобы позвонить, — сухо говорит он.

— О? Я потрясен. — Мой голос сочится сарказмом. Я не могу отключить его.

Мужчина хмыкает и отводит взгляд от телефона. Глубокие, недовольные морщины пролегли вокруг его глаз и между бровями, с тех пор как я видел его в последний раз. За окнами за спиной Роберта кромешная тьма. Его щеки выглядят впалыми, мешки под глазами отчетливо видны при ярком верхнем освещении. Похоже, он на какой-то кухне.

— Подождите, где вы находитесь? В ресторане? — спрашиваю я.

— Да.

— А который у вас час?

— Почти четыре. Утра. Хлеб сам себя не сделает.

Фэрбенкс на четыре часа отстает от Маунтин-Лейкс. Мне должно быть неловко за звонок в столь ранний час, но мужик все равно не спал, так что к черту все это. Я не извиняюсь.

— Где ты? В баре? — спрашивает Роберт, прищурившись на меня.

— Нет.

Он подозревает, что я лгу, но что тот может с этим поделать?

— Неважно. Ну, давай. Выкладывай. Я прокручивал этот разговор в голове миллион раз за последние две недели. Пытался понять, как ты собираешься справиться со всем этим. Ни один из сценариев, которые я себе представлял, не был очень удачным, так что… давай поговорим.

Две недели? Я должен был быть первым, кому Чейз рассказала об этом. Но был в неведении и изводил себя, потому что знал, что что-то не так, а ее отец знает об этом уже две недели? Клянусь, если бы не был так глупо влюблен в эту девушку, я бы сейчас был в ярости на Чейз.

Но я не могу сосредоточиться на этом. Не здесь. Не сейчас. Все это и так достаточно тяжело. Я допиваю остатки своего напитка, морщась от того, что алкоголь прожигает путь к моему желудку, и затем говорю то, что мне нужно сказать.

— Я не буду ждать год. Не сейчас. Вы знаете, что я не могу. Мне нужно ваше разрешение.

Он смотрит на меня безучастно.

— Разрешение на что?

— Вы издеваетесь надо мной?

— Разрешение на оплодотворение моей дочери? — спрашивает он. — Потому что, похоже, ты уже это сделал.

— Роберт, вы совсем спятили, если думаете, что сейчас я в таком состоянии, чтобы заниматься подобным дерьмом. Я делаю все возможное, чтобы быть уважительным…

— Но ты был не очень уважителен, когда засовывал ребенка в живот моей дочери, не так ли?

Раз Миссисипи.

Два Миссисипи.

Три Миссисипи.

Я жестом прошу еще одну порцию виски.

Четыре Миссисипи.

Блядь, кто сказал, что подсчеты охлаждают пыл? Они, черт возьми, врали. В мире не найдется столько «Миссисипи», чтобы погасить пламя внутри меня.

Барменша пододвигает ко мне бокал, и я опрокидываю спиртное в себя, не заботясь о том, что Роберт меня видит. Когда опускаю пустой бокал, все мое внимание сосредотачивается на отце Чейз.

— Вы закончили?

Он корчит гримасу.

— Хорошо. Я не хотел, чтобы это произошло. И точно не делал этого специально. Теперь вы дадите мне свое разрешение попросить Чейз выйти за меня замуж, или я выйду отсюда и попрошу ее без этого?

— Я все еще думаю, что тебе стоит подождать.

— Зачем? Пока она не станет размером с дом? Пока нашему ребенку не исполнится пять лет? Пока мы не выйдем на пенсию во Флориде и вы, наконец, не окочуритесь?

— Ух. Это было немного грубо!