Встав перед алтарём на колени, монах начал возносить хвалы богу света, решив, что тот наконец вернулся к людям и вернёт религии былую силу.

Он истово молился, стараясь вспомнить всё, что успел совершить, решив, что бог больше не вернётся в этот мир.

Это было свойственно всем монахам, так как уже миллионы лет не было ни пророков, ни других вестников от богов, что привело к тому, что вера людей истончалась с каждым новым поколением, а мирские удовольствия всё больше отдаляли от религии как простых людей, так и пастырей, таких, как Клиптий. Молясь долгое время, кардинал поднял взгляд в блаженной улыбке и разглядывал светящийся трезубец, когда тот начал мерцать, как свеча на ветру, и в какой-то момент почти погас.

Клирики в церкви, как один, вздохнули и, затаив дыхание, словно перед угасающей свечой, старались не дышать, чтобы и вовсе не погасить трезубец, хотя это никак от этого не зависело.

Артефакты были сделаны из доспехов паладинов, дарованных тем самими богами, и они откликались на появление бога, хотя монахам это не было известно, а если честно, то, скорее, неважно.

Важно только то, что наконец был получен ясный сигнал — боги вернулись в этот мир.

* * *

Спустя пару дней после сражения Виктора с Папой, Ронаддур проснулся от крепких пинков в бок.

Открыв глаза, лежащий на бетонном полу тюремной камеры король встретился взглядом с Гелдором, который его, собственно, и пинал, пытаясь привести в чувство.

Ронаддур лишь притянул к себе деревянный бочонок вина и вновь закрыл глаза, желая вернуться к замечательному сну, в котором он был окружён грудастыми дворфийками и морем вина.

К сожалению, Гелдор не планировал давать ему сделать это.

Со всей дури пнув монарха, он со злобой прорычал:

— Вставай, дерьмо свиньи! Драконы вернулись!

Король резко открыл глаза и, подскочив с земли, огляделся по сторонам в поисках своих создателей, однако уже через секунду, поняв, что его товарищ обманул, он начал закатывать рукава, желая вломить ему, чтобы неповадно было так шутить.

Гелдор со своей стороны стоял с серьёзным лицом, всем своим видом давая понять, что это не шутки, и, опережая вопрос монарха, вновь сообщил шокирующую для любого дворфа новость.

— Собственными глазами видел дракона, а на его голове сидел рыцарь с пылающими крыльями, — заявил он.

Ронаддур, пропустивший сражение с Папой и вообще всё, что происходило в последние несколько дней, только теперь обратил внимание на полицейских, что носятся по участку, и пустующие камеры, что в обычное время забиты пьянчужками и мелкими преступниками.

Вспомнив, что у него жутко болит голова, монарх, склонившись, подобрал бочонок и, отойдя к койке, стоявшей у стены, усевшись на неё, открыл его, а затем обратился к товарищу.

— Что произошло? — спросил он, после чего стал большими глотками пить содержимое.

Гелдор, подойдя к нему, сел рядом и потихоньку начал рассказывать всё, что произошло.

Опуская неинтересные детали и то, что ему было неизвестно, дворф рассказал всё, что знал, после чего, забрав бочонок у короля, сам начал пить, желая немного освежиться.

Ронаддур смотрел на бетонный пол тюрьмы, обдумывая услышанное, а спустя пять минут вновь заговорил.

— Сомневаюсь, — коротко заявил он.

Для посторонних это слово ничего не значило, но эти двое отлично понимали, о чём идёт речь.

Каждое создание драконов заглушало тоску по создателю своими способами. Дракониды копили драгоценные ресурсы и артефакты, орки сражались без конца, чтобы к возвращению своих богов стать сильнее, а дворфы пили.

За миллионы лет они привыкли к такой жизни и не хотели от неё отказываться, во всяком случае, не дворфы.

В касте слуг драконов они занимали самое низшее положение рудокопов и кузнецов, которые ничего больше своим хозяевам дать не могли.

После того, как создатели исчезли, дворфы могли жить так, как хотят, и эта новая жизнь была очень интересна, а в последнее время и вовсе полна невероятными событиями и открытиями.

Если прямо сейчас драконы вернутся, участь карликов будет незавидной, ведь им придётся отказаться от всего этого и навечно вернуться в подземелья, где они до смерти будут копать руду для своих ненасытных богов.

Ронаддур сомневался в желании такой жизни, хотя именно для этого их и создали.

Гелдор, сидевший рядом, поставил бочонок и, сжав кулаки, заявил товарищу: