На улице уже вовсю кипела жизнь. Гремели трамваи, спешили на работу люди. Полил дождь, и это удручало меня больше всего. Откуда набежала эта туча, непонятно, но ясно одно, жизнь снова испытывает меня на всех направлениях сразу. И тут меня осенило. Я живо вспомнила парня, который норовил познакомиться со мной в поезде. Как там его? Я полезла в сумочку, но тут до меня дошло, что адрес я не записала, а понадеялась на память. Точно! Люблинская в Люблино!

Случилось чудо, я в два счета нашла нужный дом, а двери мне открыл не кто-нибудь, а сам Глеб.

– Узнаешь? – спросила я в ответ на оцепенение и открытый рот.

– А-а-а! – протянул он, словно забыл слово, которое хотел сказать.

– Нет, конечно, могу развернуться и уехать, – добавила я.

– Ты что здесь делаешь? – спросил наконец Глеб, по-видимому, первое, что пришло в голову. Может, он подумал, что я продолжение его эротического сна?

– Так, мимо проходила, – пошутила я и показала на вещи. – А если серьезно, небольшая неприятность, и пока негде оставить вещи.

– Проходи! – сказал он, и я уловила в его голосе смятение, смешанное с радостью.

– Глеб, кто там? – раздался из глубины квартиры женский голос.

Спустя час, кутая распаренное в ванной тело в домашний халат, который достала по случаю и с которого только здесь оторвала ценник, я пила чай с печеньем на кухне Глеба и слушала его Маму. Да, именно так, с большой буквы, потому что с первых минут я эту женщину боготворила. Никаких тебе примочек: «Кто?», «Откуда?», «Сына, а где ты познакомился с этой…» В общем, в очередной раз за сутки я была поражена той разницей в описании москвичей киношниками от тех, кого встретила в действительности. Люди как люди. Вполне себе обычные. Можно сказать, русские. «Хотя кто его знает?» – одернула я себя.

– Мы с мужем не разводились, но живем давно отдельно, – стала рассказывать Светлана Сергеевна, когда Глеб вышел в другую комнату и мы остались одни. – Он человек неплохой, только выпивает…

«Значит, не хило выпивает, если вместе не живут, – предположила я и с иронией заключила: – Выходит, наследственность у Глеба под угрозой».

– Но ты, Марточка, не подумай, Глебушка в отличие от отца совсем не употребляет, он в деда пошел, – заверила она вдруг, словно прочитав мои мысли.

– Да я ничего не думаю, – успокоила я ее и взяла еще одно печенье.

Я слушала Светлану Сергеевну, отвечала на вопросы, задавала свои, а сама размышляла над своей линией поведения и постепенно пришла к неутешительному выводу, основанному на первом впечатлении: люди мне, в лице Глеба и его мамы, попались воспитанные и чересчур педантичные. По-другому – зануды. Через неделю они начнут напоминать, что чайные ложки не должны оказаться со столовыми, раковина должна быть сухая, а стол чистый… С другой стороны, такая правильность мне на руку. Легко развести на порядочность. Попросту говоря, ничего не стоит «залететь» от такого, а потом выйти за него замуж. Хотя с моими внешними данными париться незачем. Не только «залет» не нужно делать. Будь у меня двое детей, все равно бы кто-то нашелся, готовый усыновить хоть чертят. Однако я все же решила сделать Глеба запасным вариантом на «черный день», а его квартиру запасным аэродромом. Для этого решила строить из себя недотрогу и всего боящуюся девушку в полном смысле слова.

– Значит, родственники выставили тебя за дверь, – проговорила Светлана Сергеевна с задумчивым видом.

– Я сама ушла, – напомнила я «легенду».

– А в чем причина? – допытывалась она.

– Моя двоюродная сестра замужем за мужчиной, который стал делать мне недвусмысленные знаки внимания, – соврала я и попыталась смутиться. Жаль, что не умею залиться краской. Но и это было сказано так, что она пожалела меня.

– Бедненькая! – прошептала готовая расплакаться Светлана Сергеевна.

– Думает, что мы из провинции совсем уже, – я недоговорила, словно к горлу подступил ком.

– Послушай, Марта! – Лицо ее озарилось счастьем от пришедшей в голову мысли, которую она тут же и озвучила: – У нас есть дача! Почти дом. Вернее, это дом в деревне. Там так же тихо и уютно, как в вашем городке. Я люблю там проводить время.

От таких перспектив меня внутри перекосило. «Ага, размечталась!» – подумала я зло, а вслух сказала:

– Но ведь я ехала не для того, чтобы на подмосковной даче умереть.

Светлана Сергеевна рассмеялась.

Глеб вернулся в комнату, на ходу застегивая пуговицы на рубашке.

– О чем это вы? – спросил он.

– О своем, о женском, – отшутилась мама.

– У тебя какие планы? – посмотрев на меня, поинтересовался Глеб.

– На сейчас или вообще?

– Мне надо съездить в универ. У нас летом практика…

– Погоди! Ты так и не сказал, на каком факультете учишься?

– Факультет журналистики, – объявил он не без гордости.

И здесь ничего такого, что могло бы вынудить меня посмотреть на перспективы наших с ним отношений с другого ракурса. Я была реалистом. Известных журналистов мало. Какой-то мизер пробивается на телевидение, а единицы из них становятся ведущими ток-шоу. Но и среди них я не знала таких, кто имел бы яхту и самолет. Другая часть приобретает известность, закончив жизнь с пулей в голове или во взорванном автомобиле. Третьего не дано. Все остальное – так себе.